Читать книгу: «Одно но»
Прошу тебя… закрой глаза…
Представь… что за окошком ночь…
Льет ливень… молния… …гроза…
Все мысли… улетели прочь…
Представь… что мы сидим вдвоем…
Вдвоем… …И нету никого…
Горит свеча…
Мы говорим… …и пьем вино…
Представь… я подошла к тебе…
Слегка… дотронулась рукой…
А ты… прижал меня к себе…
И прошептал… «Побудь со мной…»
Представь… я обняла тебя… …и села на твои колени…
Своею ласкою… …пленяя…
Чуть-чуть оттягиваю… …время…
Представь… …что я тебе шепчу…
Касаясь губ твоих… …слегка…
О том… …что я тебя хочу…
Хочу с тобой… …на облака…
………………
Ну а теперь… …глаза открой…
Мечта пропала… …нет меня…
……………
Благодаря тебе…
Татьяна Многоликая
Если бы мне сказали, что моя жизнь начнется в двадцать восемь лет, то не переживала бы за будущее и свою внешность. Когда смотрелась в зеркало, то видела девочку с белобрысыми и непослушными, как солома, торчащими в разные стороны, волосами. А бледно-рыжие веснушки на моем носу и щеках напоминали мне персонажа из древнего мультика – домовенка Кузю. Только фигура в отражении зеркала радовала – стройные, длинные ноги, плоский животик, грудь – небольшая и немаленькая, такая, как мне нравилась, и смотрелась она в одежде очень даже привлекательно. По мере взросления тональный крем и утюжок для волос помогли справиться с комплексами. Мне никто никогда не говорил, что я красивая или соблазнительная. Мое стеснение сковывало внутреннее эго, лишнего не скажу, тише воды, ниже травы. Я была тенью самой себя, но одно, но! Я очень любопытна и этого у меня не отнять. Залезу туда, куда не следует, узнаю или услышу то, что мне не полагается.
Меня зовут Ада, родилась и росла в большом городе, мои родители обычные, небогатые, небедные, мама – терапевт, жизнь ее проходила в больничных стенах, папа – пилот, он посвятил себя небу. Я единственный ребенок, «неказистая девочка из переулочка», как выражается бабушка, она говорит, это очень ласковое прозвище, и как не странно, оно мне подходит. С самого детства мне внушили, что я совсем некрасивая получилась, ведь мама и папа – очень даже симпатичные люди, ни капли на них не похожа. «В деда пошла», как говорит мама, да, я соглашусь, видела эти фотографии, где мы сидим с ним на завалинке и едим мороженое, «Нафаня и Кузя», да уж, смешно!
Я пошла по стопам мамы – поступила в медицинский университет, выбрала направление лечебного факультета. Потом решила осуществить свою мечту, получить права автолюбителя. Мои родители обещали подарить мне машину. С мужем познакомилась в банке. Я оплачивала госпошлину на получение водительских прав, а он брал кредит на свой бизнес, на «ноу-хау», это выяснилось вследствие знакомства. Он мне рассказал свои впечатления от нашего столкновения, что даже и внимания не обратил бы на меня. Так уж получилось, я наступила ему на ногу, случайно, долгие извинения, обаятельная улыбка, темно-карие глаза, мой голосок и запах, который исходил, зацепили и внушили ему, что я именно та, с кем будет очень хорошо. Адриан и по сей день говорит, как я божественно пахну. Да, конечно, плюсы все же у меня есть – это обаяние и запах, которым, оказывается, я обладаю, и это стало моим оружием! В будущем я научилась им пользоваться.
Отношения с Адрианом, чуть больше года, привели к свадьбе, когда его дела пошли в гору, новейшие технологии приняли крупные обороты в бизнесе. В скором времени я забеременела мальчиком, назвали сына Кристофером. Я взяла академический отпуск в институте и больше туда не вернулась, так как следом родилась дочь Рози, вот на этом мое образование оборвалось, теперь моему сыну восемь лет, а дочери – три. Я домохозяйка без образования, все, что умею делать в жизни, – это убираться, готовить и воспитывать детей, которых безумно люблю.
Адриан, первый мой мужчина, и сравнить его не с кем: какие должны быть отношения между женщиной и мужчиной, как заниматься сексом и отдаваться в постели и ублажать мужа и в ответ получать ласки, в общем опыта не было и я даже не догадывалась о иных чувствах и не представляла какие они могут быть сильными и мощными. Конечно же, мне никто не рассказал, что после родов можно так поправиться, отрастить живот, грудь уже не та. Теперь, когда смотрюсь в зеркало, то не нравится уже тело плюсом к моей шевелюре на голове с оборванной челкой на маленьком лбу и веснушками по всему лицу. Я стала чудовищем, за что ненавижу себя.
* * *
Давай поговорим с тобой наедине,
Без лишних слов поймем друг друга.
Ты все расскажешь откровенно мне,
А я решу, что делать дальше будем.
Ксюша Филянова
Обычный вечер, мы с Рози и Кристофером засыпаем на нашей с Адрианом кровати, так как, он стал поздно возвращаться домой и на рассвете уходить на работу, было тоскливо засыпать и просыпаться в одиночестве и со временем детки перебрались в нашу спальню. Да, ему было так удобно – устраиваться в детской комнате, без оправданий и нудных вопросов, на которые не хотел отвечать, да и вообще создавалось такое впечатление, что мы не интересны и не желал вникать в развитие детей и мою личную жизнь. Интимная связь у нас закончилась, ее практически не было, очень редко, когда удавалось остаться одним дома, что вообще очень исключительное явление. Бывает я пробираюсь в детскую комнату, за разговором и интересом про его жизнь, упомянув деток между словом, стараясь включить в наше существование. Но его усталость берет вверх, мне так кажется, не желаю принимать действительность, его равнодушие к семье. Каждую ночь, одолевают волнительные мысли о наших отношениях, все чаще и чаще чувствую, как он от нас отдаляется. Меня мучают бессонные ночи. Хочу почувствовать крохи любви, пару слов ни о чем, взгляд любимого человека, тишину на двоих, прикосновение теплых мужских рук. Лежа в кровати, прислушиваюсь к каждому шороху в подъезде. Как поднимается лифт, не на нашем ли этаже остановится, представляю, как кто-то открывает, ключами, двери чужого дома, или слышу громкие стоны настоящего секса за толстыми стенами. Считаю минуты в тишине, обнимаю подушку в темноте, мысленно желаю доброй ночи, а сама не сплю. А когда дожидаюсь, его прихода домой, слышу шаги в направлении нашей комнаты, приоткрывается дверь в спальню, где мы спим с детишками в обнимку. Я притворяюсь спящей, прислушиваюсь к дыханию в дверях в надежде, его попытки обнять, поцеловать. Но все же он исчезает за стены соседней спальни. И вот в одну из долгих ночей ожидания, пробираюсь в детскую. Адриан уже засыпает, нежно касаюсь его щеки, произношу, думая про себя: «Устал»:
– Как у тебя дела, милый? – присаживаюсь на край небольшой кровати сына.
– Не очень, – отвернувшись к стенке, буркает он в ответ. – Я умаялся, давай иди спать.
«Конечно, он вымотался, ведь у нас квартира в ипотеке, нужно ежемесячно много работать на нее. Он сам выбрал жилье в центре города на главной улице с видом на жизнь, где кипит и бурлит городская суета, откуда до работы рукой подать и без пробок по утрам и вечерам». Я ложусь рядом, обнимаю его, слышу глубокий вдох, он, бесспорно, чувствует мой запах. Чем я пахну? Каждый раз задаю себе этот вопрос. Уставший голос прерывает мои мысли:
– Оставь меня.
Опять эта унижающая фраза, внутри что-то щемит.
– Спи, милый. Люблю тебя, – шепчу на ухо, приглаживая его темно-каштановые волосы, рукой.
В ответ только:
– Угу.
Я прикрываю дверь в комнату и отправляюсь на кухню, сон не идет, спать не хочется. Достаю пачку сигарет, раскрываю окно, в комнату врывается шум ночной жизни, закуриваю, наслаждаясь городом с четвертого этажа. Это единственное увлечение, когда могу насладится уединением, разглядывая прохожих, замечать новые рекламные вывески, наблюдать, как череда машин движется с яркими фарами по неширокой улице. Любоваться парком через проспект, скользя по оранжевым крышам невысоких домов. В центре парка располагается, притягивающий взгляд, колесо обозрения. Каждый раз оно поражает своей цветовой гаммой, то ярко синего цвета, или красного, желтого, зеленого, или брызги салюта, мигая одновременно всеми красками радуги, или в центре железной конструкции разгорается реклама какого-нибудь бренда. Часто наблюдаю, как оно светится огромными часами, с римскими цифрами, а стрелки медленно тикают и показывают реальное время. Нередко ходим с детками в этот парк гулять. Огромная детская площадка с каруселями и песочницами, много ребятишек и мамашек, с которыми редко нахожу общий язык. Асфальтированные дорожки для велосипедистов, дамочки с собачками, зоопарки, фонтаны, часто устраиваются книжные ярмарки, антиквариата, современной музыки, черно – белого кино под открытым небом, выставки картин, ну и самое яркое, что может здесь проходить это рождественская деревня с Санта-Клаусами, елками, сотнями светящихся гирлянд, аромат сваренного глинтвейна, тут и там выглядывающих из витрин магазинов и кафе оленей, щелкунчиков, хлопья пушистого снега, медленно кружащиеся под еле доносящуюся с главной площади музыку. Ночью можно услышать стук молотка или скрежет железа под веселую задорную музыку рабочих, когда они сооружают очередную конструкцию для какого-нибудь мероприятия.
Задаюсь вопросом: что происходит между мной и Адрианом? Любит ли он меня? Мысленно рассуждаю и принимаю этот вопрос всерьёз. Становится дурно, почему я раньше про это себя не спрашивала? Может, он меня не любит? А дети? Да, дети сами собой получились от редкой интимной жизни. Но, когда я сообщала о том, что забеременела, он был счастлив! Да, безусловно, счастлив. А на свадьбе? Да, он говорил мне, что любит, а может, нет? Реально начинаю понимать, что отдаляется, он не хочет меня. Я стала чужой, сама себе. Глубоко затягиваю сигарету, и обжигаю пальцы тлеющим фильтром.
– Треш… – бросаю окурок на город, усыпанный огнями, под моими окнами. На мгновение взгляд останавливается на дорогой красной машине. Из дверей, поднимающихся кверху, выходит высокая, стройная блондинка с туго затянутыми волосами в рулетик в виде розы на макушке, алая юбка облегает бедра, строгий пиджак сидит на плечах, как по ней сшит, и самое главное, на что обращаю внимание, – это ее длинные ноги в туфлях на высокой шпильке. Как это красиво, сексуально. Завороженно любуюсь фигурой девушки, но как тогда реагируют мужчины? Кружится голова, вспоминаю свой гардероб. У меня нет ни одной юбки, туфель на шпильках, да и платья, как балахоны из-за моего большого живота. Кофты все растянуты и вышли из моды. Забыла, когда себе что-то покупала. Вижу, как дама в красном, по ту сторону улицы входит в здание, где открывают двери парни в черных смокингах, склонив головы перед ней.
– Что там? – произношу вслух.
Достаю еще одну сигарету и с любопытством наблюдаю. Прихожу в шок от того, что вижу подъезжающие редкие, дорогостоящие машины, а следом еще круче предыдущих. И, что самое интересное, из этих машин выходят мужчины в смокингах недешёвого пошива, белые рубашки, галстуки, лакированные, кожаные туфли, и все они разных возрастов, даже седовласые деды с тростями, с гордо поднятыми головами, поднимаются по мраморным ступеням. Почему не замечала раньше этого здания? Быстрым взглядом оглядываю его, это бизнес-центр? Оно невысокое, в семь этажей, с круглыми окнами, серого цвета, архитектура выдержана в европейском стиле. Спрятано среди множества разных огромных торговых, бизнес-центров, за яркими вывесками и рекламными щитами, моргающими круглые сутки. Пытаюсь отыскать название, но ничего нет, только видна подъездная часть для автомобилей, укрытая зелеными, высокими и стройными туями. Побуждает желание в него войти. Бросаюсь в спальню, чтобы одеться и сейчас же отправиться туда, я должна знать, что там. Перебираю гардероб в полумраке, боюсь разбудить своих малышей в поисках чего-нибудь приличного, но нет, ничего такого. Нахожу платье, старое, черное, еще моей молодости, чуть выше колен. С трудом натягиваю. О, Боже! Я не узнаю себя в зеркале. Бока и живот выпирают огромными складками, платье еле-еле прикрывает толстый зад. Нет! Это я? Не-е-е-т! Кое-как стягиваю эту чертову вещь и отбрасываю с отвращением в угол, огромная обида, как будто оно меня сделало такой толстой и безобразной. Нет, нечего надеть. Ну, не пойду же я в джинсах, и в кедах? Меня даже не то, чтобы пригласят пройти, а на пушечный выстрел не подпустят. Плюхаюсь на пол напротив зеркала, опираюсь спиной о пуф, выдыхаю со смирением, что сегодня не удастся попасть туда. Рассматриваю вещи, разбросанные по всей комнате, измеряю потребность в них, вспоминаю, когда и где куплена, и сколько лет она служит. Плавно, взглядом перехожу на зеркало и ловлю себя в отражении, вот так при тусклом свете вглядываюсь в свое тело. Моя грудь не видна из-за многочисленных складок на животе, толстые ляхи болтаются при малейшем движении. Бледное лицо смотрит на меня из-за саленных, немытых волос на голове, челка торчком стоит от домашней повязки кверху. Это я… Это я… Да, я не была красавицей, но сейчас вижу неухоженную, жирную жабу, страшно прикоснуться к своему телу, боюсь признать себя, но все же с болью внутри выношу вердикт – я монстр. Болезненные слезы обжигают щеки.
Я не смогла уснуть. Ближе к утру отправляюсь на кухню, готовлю завтрак для Адриана, чего раньше никогда не делала – Адриан предпочитает по дороге в офис заходить в кофейню и насладится едой в тишине с крепким кофе, читая местную газету. Утро у нас достаточно шумное и суетливое, особенно, когда поднимаю Кристофера в школу. Рози просыпается вместе с ним и постоянно плачет, просится на ручки, а я не могу ее взять, так как одной рукой готовлю завтрак сыну, а второй помогаю собираться в школу, причесываю волосы, застегиваю пуговицы на рубашке, проверяю, все ли он взял, а она, как на зло, все громче и громче кричит. Ну, все же с горем пополам отправляю сына в школу, что в нескольких метрах от нашего дома, и только тогда, когда закрывается дверь за Кристофером, Рози замолкает. Мы с ней отправляемся в спальню, включаем мультфильмы и засыпаем до того времени, пока не возвращается сын обратно после школы. Каждый день похож на предыдущий, я знаю, что сейчас будет, все по расписанию: уборка, стирка, готовка, поход в магазин за продуктами, прогулка и так далее. Адриан практически не участвует в жизни детей. Его коронная фраза звучит так: «Я работаю и добываю деньги, а твоя участь – растить и воспитывать детей». Вот чем я и занимаюсь. Иногда мне кажется, что для себя родила, так как сама решаю, когда и чем заниматься, кем будут и где детям учиться. Конечно, я пробовала посоветоваться с мужем по поводу школы Кристофера, на что он мне отвечал: «У меня голова болит о том, как заработать деньги и чтоб такое придумать, да бы вас прокормить, а ты мне мозг засоряешь какой-то чепухой, сама решай». Вот его ответы на мои попытки, как-то включиться в нашу жизнь.
Готовлю омлет с тостами и с жареным беконом, как любит Адриан, варю бодрящий кофе, и, как только накрываю на стол, в кухню входит он.
– Доброе утро. – в недоумении произносит Адриан, оглядывает сначала мой вид в растянутой футболке и в носках до колен, с повязкой на голове с мятым бантом сбоку. Я смущаюсь, мне впервые стыдно за свой домашний вид. Опускаю глаза на выпирающий живот, который заляпан брызгами жирного масла, усыпан пятнами от каких-то засохших конфет, супа, каши, печенья, так как Рози цепляется своими грязными ручками за мою одежду, когда ест. Раньше я не обращала на это внимание и не придавала значения своей домашней внешности, так как дочка ежеминутно что – то ест и сидит у меня на руках, бесконечная готовка, мытье посуды и протирание полов. От дикой усталости, под вечер, я валюсь с ног на кровать, в пропитанной потом футболке, забывая умыться утром и принять душ вечером и так день за днем на протяжении восьми лет. Я перестала смотреться в зеркало, да и не было времени ухаживать за собой. А сегодня ночью я увидела себя наконец-то и поняла, что безобразна и стоит задуматься, как же я выгляжу в глазах мужа. Неловкими движениями рук, стараюсь прикрыть все эти пятна, неуклюже поправляю повязку на голове со словами:
– Доброе. Я приготовила тебе завтрак.
– А дети? – удивленно спрашивает он. Быстро пускает взгляд на стол с аппетитным кофе.
Внезапно вспоминаю, что Кристофера нужно поднимать в школу. Но если я это сейчас сделаю, Адриан уйдет, не позавтракав и не поговорив со мной. А я нуждалась сейчас в его внимании, мне нужно с ним поговорить. На ходу придумываю отговорку:
– Сегодня в школу не нужно, какой-то санитарный день. Вот и решила порадовать тебя. – стеснительно улыбаюсь.
– О как! Здорово, а я с удовольствием. Спасибо. – трет руки друг о друга, присаживаясь за стол.
Я себе наливаю кофе и чуть было не тянусь за тостом, мысль бьет по руке: «Толстая, чудовище, и ты еще есть собираешься»! Как от удара током, отдергиваю руку назад. Адриан удивленно смотрит с вопросом:
– Что-то не так? Ты не голодна? – вскидывает одну бровь.
– Я только кофе. – смотрю, как у него открывается рот и в него входит тостер с маслом и беконом, этот аппетитный хруст, его глаза закрываются от удовольствия, смакуя хрустящий кусок. У меня стекает слюна в прямом и переносном смысле, я делаю большой глоток горького кофе, отвожу глаза в сторону и тихо спрашиваю:
– Ты меня любишь? – сжимаю в руках кружку, нервничаю от предстоящего разговора.
Адриан давится едой, кашляет от неожиданного вопроса, удивлённо смотрит. В его глазах пустота, реакция пугает, мои плечи опускаются вниз, жду устрашающего ответа – нет. Он молчит, что больше вводит меня в ступор. В полной тишине он доедает тостер, отпивает кофе, вытирает рот полотенцем и обращается ко мне, серьезным тоном:
– Ты себя в зеркало видела?
Укол в сердце. Да, но только вчера я разглядела себя в реальности, исключительно этой ночью осознала, что безобразна. Его слова меня добивают.
– Почему ты это не сказал мне раньше?! – чуть ли не кричу, от обиды на саму себя.
– Сказать, что ты толстая, милая, иди помойся от тебя разит потом, и что ты отвратительна?! Это надо было сказать? – разводит руки в стороны от негодования.
Ну, вот это было очень больно.
– Да, так и сказать, а не доводить до этого состояния, – со слезами на глазах произношу тяжёлую для себя фразу.
– До какого? – ухмыляясь, возмущенно смотрит на меня.
– Я ведь была хорошей матерью, женой… – тут запинаюсь, а была ли вообще женой?
– Была? Что случилось-то? Жила себе в комфорте, без проблем и трудностей, а тут на тебе фокус! – отшвыривает от себя тарелку с не доеденным омлетом. Адриан строго смотрит на меня.
– Но мне ты не сказал, что я стала толстой и некрасивой. – прерывисто дышу, но продолжаю: – Что я тебя не возбуждаю. – пытаюсь донести суть происходящего.
– Нет, ты сейчас это серьезно? Ты что, себя в зеркало не видишь? – рычит он, вставая из-за стола.
– Да, серьёзно, – вижу, как он собирается уйти от разговора. – Я погрузилась в детей, мне не до того, как я выгляжу, – пытаюсь удержать его взглядом. – Я забыла, когда себе в последний раз что-то покупала или ходила в салон красоты, ведь ты мне не помогаешь. Ты хоть раз сидел с детьми? Ты хоть раз пригласил меня куда-нибудь? Я не помню вкус ресторанной еды, позабыла, что такое большое кино по выходным. Я как робот. Я живу для детей. Наших с тобой детей. Конечно, я на себя не смотрю, несомненно, мне некогда расчесаться и почистить зубы, потому что Рози постоянно ноет днем, и ночью. А ты все у нас деньги зарабатываешь! – плачу и кричу, не знаю на кого злиться, кого винить.
Он стоит и слушает, даже не пытается возразить мне. С безразличием выдыхает:
– Мне очень жаль тебя, – серьезно протягивает фразу, поправляя уложенные волосы с безупречным маникюром, разворачивается в сторону двери, и уходит.
Его взгляд, голос, интонация меня задевают и погружают на дно, темное и беспросветное, но все же собираюсь с силами и выдавливаю из себя ему в спину:
– И это все? – слезы катятся по моим щекам.
– Займись собой. – обворачивается на меня, – Я тебе денег положу на полку в коридоре, – томно смотрит и даже ни одна мышца на его лице не дернулась, чтобы как-то успокоить или что-то сказать доброе, а мне так хочется услышать теплые слова, я в них нуждаюсь, а он отрезает: – Пока, мне пора. – слышу, как шелестят новенькие купюры в его руках, счёт про себя, а потом хлопает дверь, вздрагиваю, он просто уходит, оставляя меня одну со своей проблемой. И с этой минуты моя жизнь начнет меняться, набирать обороты, те, которые не смогу уже остановить.
Я беру новенькие купюры в руки, пересчитываю их, да, мне хватит на новое платье, туфли и прическу. Начинаю планировать, как все исправить, стать красивой и похожей хоть чуточку на женщину. А в соседней комнате Рози закатывается в плаче, не реагирую, мысли плавятся от переизбытка эмоций.
– Мама! Почему мы не пошли в школу? – подпрыгиваю от сонного голоса сына за спиной. Разворачиваюсь и медленно отвечаю.
– Сегодня у нас выходной. – неуверенно в ответе, что это правда.
– Мама, но сегодня только пятница. – уверяет меня Кристофер, потирая глаза спросонья.
– Кристофер, послушай меня, сегодня отдохнем, ладно? Я очень устала, – громко выдыхаю и перевожу свой дух на другой лад. – Мы устроим праздник. Сходим куда-нибудь. – закатываю глаза, представляя будущий день. – По магазинам походим, что-нибудь придумаем, в конце концов, – приседаю на корточки напротив лица сына и смотрю ему прямо в глаза.
– Правда?! А куда сходим? – радуется Кристофер, хлопая в ладоши.
– А куда ты хочешь? – задаю вопрос сыну, и слышу в соседней комнате плач Рози, извергается, как гром, все больше и громче в истерике.
– Я хочу в кафе, где есть гамбургер и картошка фри, м-м-м, а еще я хочу себе новую машинку как у Дира, синюю, с открывающимися дверцами, мама, правда, ты мне ее купишь? – еще раз задумчиво спрашивает сын.
– Да, милый, правда, а ты сможешь мне помочь? – соображаю на ходу, не обращая на истерику Рози.
– В чем? – хмурит брови.
– Я хочу сходить в салон красоты, а Рози не даст мне этого сделать. Ты сможешь с ней посидеть, когда она уснет днем? Я быстро, – неуверенно говорю, потому что боюсь оставлять детей одних дома. А мало ли что случится? Ну, если что, есть ведь телефоны. В двадцать первом веке же живем. Ну, мне нужно это, как сложно решится на то, что никогда не делала.
– Хорошо, я посижу с ней, а так разве можно?
– Можно, – нерешительно отвечаю. – Ты ведь уже взрослый, сильный, храбрый мужчина, правда? И справишься с этим, тем более она будет спать, и, если что, ты мне позвонишь, а я быстро прибегу, бросив свои дела, хорошо? – обнимаю, целую сына в щеку, прижимаю его к своей заляпанной футболке, глубоко сомневаясь в задуманном.
Как давно я не была в торговых центрах, огромными и жадными глазами поедаю все вокруг, останавливаюсь у витрин, разглядываю красивые вещи, обувь, мелкие безделушки, людей вокруг себя. Заводим Рози в детскую комнату, договариваюсь с молоденькой девушкой, чтобы она присмотрела за моей крохой, а мы с Кристофером отправляемся по бутикам в поисках нового платья. Заглядываем в детские отделы, покупаем тачку, о которой он мне все уши прожужжал. Мы торопливо бегаем с одного этажа на другой в поисках нужных вещей.
Я смотрюсь в зеркала в примерочных и с недовольным лицом надеваю вещи сорок восьмого размера, все кажется крайне некрасивым и непривлекательным, не нравиться, как на мне все это сидит, какая же я толстая и безобразная. Мое эго опускается все ниже и ниже, я расстроена и опущена еще больше от вещей, которые делают меня уродливой. Все же я нацелена на вечернее платье, туфли и новую прическу. Мысль не оставляет меня ни на минуту – попасть в то здание. В голове крутится одно и то же: что там? Наконец-то я выбираю черное, классическое платье чуть ниже колен, под грудь, книзу расклешенное, верчусь около зеркала, вроде ничего, жир и живот искусственно спрятан под ним. Продавщица советует красивое нижнее белье, корсет утягивающий живот, кружевные чулки. Счастливая направляюсь в обувной бутик. Долгое сомнение между удобной и практичной обувью и туфлями на высоком каблуке ужасно неудобных и непривычных для домохозяйки. Все-таки делаю выбор в пользу туфель, раз уж решила меняться так идти до конца. Но как же я смогу? Сомнения одолевают, ради того, чтобы быть красивой, решаюсь на кругленькую сумму за красные, лаковые туфли, безумно неудобные, но сногсшибательные, и, в конце концов, мои ноги кажутся стройнее, и выгляжу достойно, и дело остается за малым – прическа. Детей отвожу домой и бегу в салон красоты.
Плюхаюсь в кресло парикмахера, со словами: «Чтобы модно и мне шло». Как на зло, тягучее, медленное время заставляет нервничать и переживать за своих детей, которые остались впервые одни дома. Кусаю губы в кровь, лихорадочно тереблю в руках телефон, боясь отвлечься на свое преображение. Нервно оглядываюсь по углам салона, стараюсь занять свои мысли чем-то другим, но с трудом дается, душа так и рвется позвонить Кристоферу, чтобы услышать его спокойный голос в трубке телефона. По привычке грызу ногти от переживаний, навалившихся на меня за последние сутки. Почему именно сейчас я озадачилась своей внешностью? Решаюсь изменится и взять себя в руки? С меня как будто сняли розовые очки, и это сделала та девушка в красном, как мне хочется побывать на ее месте, почувствовать свое тело совершенным, ловить взгляды мужчин, испытать чувство гордости за свою внешность и просто быть любимой. Отстраняю руки от своего лица и прихожу в шок, мои ногти! Обгрызанные ногтевые пластины с наростами жёсткой кутикулы безобразят мои руки. Маникюр – я не делала лет семь, это точно, и не красила лаком их столько же. Непроизвольно в голову врезается мерзкая мысль о том, что у мужа на работе много красивых и молодых девушек, ухоженных, с хорошей фигурой, и с безукоризненным маникюром. Закрываю глаза, часто дышу от переизбытка попыток «стать женщиной». Он, наверно, мне изменяет… нет… я не хочу в это верить, нет… я буду красивой, стройной, должна, обещаю, или я не АДА! Надо диету, совсем забыла про то, что я сегодня не ела, кроме огромного глотка кофе. Спорт. Столько всего надо сделать. У меня кружится голова.
– Посмотрите, как вам? – интересуется мнением, счастливая парикмахерша, довольная своей работой, разворачивая меня к зеркалу.
– О! Боже! Это я?! – ошеломленная новой прической. Она обрезала мои волосы в короткое каре по скулы, челка ровным срезом лежит на лбу и совсем не торчит, какой я привыкла ее видеть. Идеально гладкие волосы, окрашенные в блондинистый цвет, я не похожа на себя, совсем другая. Карие глаза округлились на фоне новой прически стали выразительнее. Несколько минут тишины, не могу вздохнуть и выдохнуть, надо же, как цвет волос и стрижка меняют человека. Девушка предлагает мне макияж к прическе, недолго думаю, киваю головой в знак согласия. Мейкап изменяет мои впечатления о себе в корне, я стала красивее на сто, нет, на двести процентов. Ярко-красные губы, тени темно-коричневого цвета, брови, которые не щипались вечность, превратились в безупречные, ухоженные, расчесанные и выкрашенные, тон лица ровный и гладкий. Ресницы трясутся от слез. Плачу, смотрю на себя и не узнаю, я… я… я изменилась и себе нравлюсь впервые за всю свою жизнь.
– Что вы делаете?! – возмущается девушка, махая руками возле моего лица, чтобы высохли слезы.
– Я счастлива, – тихо отвечаю я.
* * *
Нельзя сначала убивать,
Потом шептать: «Я не нарочно».
Нельзя все время предавать,
Потом молить: «Исправлюсь точно».
Нельзя сначала унижать,
Потом просить: «Прости за шутку».
Нельзя трусливо убегать,
Сказав, что вышел на минутку.
Нельзя, вернувшись, сделать вид,
Что все как прежде остается,
Ведь жизнь на месте не стоит!
За все всегда всем воздается!
Ольга Климчук
Мой неидеальный день, все не по плану, он не похож на те дни, в которых я не принадлежала себе и, как ни странно, мне он приходится по вкусу. Ежеминутно мысли были о детях. Блондинка в красном перевернула мой мир, и вот я стою перед зеркалом в коридоре, любуюсь собой, конечно, работать и работать еще долгое время над собой, но на данный момент моя внешность переходит границы воображения, с нетерпением жду мужа. Детки уснули после долгого дня, от полученных впечатлений и от новых покупок, долгожданных игрушек, счастливыми погрузились в сон с улыбкой на устах. Рози особо не заметила моего отсутствия, и как-то мне показалась, что она стала спокойнее и не так плакала сегодня, а сын меня не узнал, сказал, что я очень красивая, и похожа на голливудскую звезду. В магазине купила хорошего вина, свечи. Запекла в духовке утку с яблоками. Накрыла стол по-праздничному, ярко горят свечи, и два бокала вина ждут своего часа, но его нет и не будет. Набираю номер телефона Адриана несколько раз, в ответ женский голос: «абонент недоступен.» Я жду, достаю пачку сигарет, бокал вина в руках, усаживаюсь на подоконник. За полночь, глаза вновь натыкаются на даму в красном, ее идеальная походка по мраморным ступеням, будоражит. Выпиваю бокал вина залпом, докуриваю сигарету, не думаю, выхожу из дома, позабыв про то, что детки остаются совсем одни в темной и холодной квартире. Мною правит любопытство, и оно меня ведет к этим дверям, сердце колотится с бешеной скоростью. Ступаю на первую ступень лестницы ведущей к дверям, ловлю на себе удивленные взгляды дворецких, внимательно разглядывающих в недоумении мою персону. Все же медленным и уверенным шагом поднимаюсь. Беглым взглядом оцениваю дворецких. Их привлекательная внешность, молодость, дорогие костюмы выше того, чтобы открывать двери. Наконец-то с огромным усилием и волнением в голосе произношу:
– Добрый вечер, – хмыкаю, перевожу взгляд с одного симпатичного парня на другого. – Вернее, ночи, могу я войти? – скрестив пальцы в замок впереди себя, выдыхаю.
– Доброй ночи, милая дама, – с улыбкой на лице произносит молодой человек, на которого я таращусь. – Вход только для мужчин, – небольшая пауза. – Простите, – обходительно добавляет он.
– Э-э-э, правда? Я не смогу войти? – удивленно спрашиваю, не верю озвученному отказу.
– Нет, вы не сможете пройти, – сжимает губы в тонкую линию и переводит взгляд на своего напарника. А тот добавляет, поправляя свои манжеты на смокинге:
– Простите.
– Но ведь я видела, как входила сюда женщина. – задыхаюсь от провала войти. – Почему я не могу?
– Мадам. Вход только мужчинам, простите. – гримаса на его лице мне совсем не нравится, прокручиваю в голове его слова.
«Вот заело. Больше ничего сказать не может? Вот зануда!» – Расстраиваюсь, оглядываюсь по сторонам, потом опять на парней, топчусь около них. Блин, а я так старалась, платье, туфли, будь они прокляты, такие неудобные, и мне хочется поскорее сбросить их с ног.
