Читать книгу: «Эрика знает, о чем ты думаешь, Фидель. Пантомима слова. Десять рассказов»

© Андрей Ярославович, 2019

ISBN 978-5-0050-2991-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Эрика знает, о чем ты думаешь, Фидель

«Я никогда не докучаю людям —

разве только тем, кого знаю,

по меньшей мере, тысячу лет».

Джером Сэлинджер. Девять рассказов

Здравствуй, Фидель¹!

Думаю, ты не обиделся, что я сделал это письмо открытым для мира. Таким образом, неизбежный соблазн приукрасить или исказить наши с тобой отношения будет не так дерзок.

Кроме того, я сознательно облекаю свое письмо в одежды литературного рассказа, – пусть скептики спят спокойно, убаюканные художественным вымыслом, в котором настоящим является лишь твой портрет, выполненный маслом на дереве мужем моей дочери.

Или – не только портрет.

* * *

Не знаю, что напишет завтра «Нью-Йорк Таймс» и напишет ли что-нибудь вообще о том, что я вкратце тебе сейчас расскажу. И будет, как будет, больше никак.

Я не поверил тем двум крепким парням, говорившими недавно со мной о тебе, будто они работают корреспондентами известной во всем мире газеты.

Заокеанские гости по телефону попросили о встрече со мной. И встреча состоялась три недели назад в одном из кафе Большого города в сопровождении еще одного молодого человека, который представился сотрудником Службы безопасности и одновременно переводчиком.

Интервью касалось тебя и твоего портрета, Фидель, написанного Виктором, мужем моей дочери, и подаренного тебе на день рождения год назад. Мы все очень рады, что тебе понравился портрет.

Говорили также об иске, о защите авторских прав на фотографию с твоим изображением.

Иск подал в Высокий суд Лондона один английский фотограф, ты знаешь об этом. Он нанял какую-то тамошнюю солидную адвокатскую контору, за триста лет не проигрывавшую ни одного дела, и требует с нас с Виктором сотни тысяч фунтов стерлингов за пиратское, как он говорит, использование его фотографии, на которой ты запечатлен, для написания твоего портрета. Об этом деле уже почти год с небольшими перерывами на сиесту пишут все мировые газеты, даже те, которые уже давно закрылись. Но, мы это переживем.

Не страшно уже.

* * *

– Кому, когда и каким образом пришла в голову идея написать, а затем подарить портрет кубинскому лидеру Фиделю Кастро в день его рождения? – после взаимных реплик вежливости спросил меня один из американцев.

Я ответил прямо:

– Это было моей давней мечтой.

– Мечтой? – кривая улыбка замерла на лице украинского агента. – Довольно таки странные у вас мечты.

– Мечты – разные, как люди. И слава богу, нет еще монополии на мечты. Я же хотел лично поблагодарить Фиделя Кастро за то, что он, его страна уже несколько десятков лет лечат детей моего края – невинных жертв Чернобыльской термоядерной катастрофы. Тихо лечат и не трубят на весь мир о благотворительности Кубы.

– Но речь идет о лидере государства, и такого рода действия – это, скорее всего, сфера межгосударственных отношений, работа правительств и ответственных чиновников, – присоединился к разговору второй американец.

Как не хотелось мне говорить о политике, но я все же выдавил из себя несколько предложений:

– Со дня провозглашения независимости – согласитесь, не завоеванной путем революции или восстания народа (что имело место на Кубе), а подаренной, не в последнюю очередь самими американцами – все без исключения правительства молодой нашей страны занимаются только бизнесом. Частным бизнесом, господа. Насколько этот бизнес честный, вы знаете лучше меня, в американских тюрьмах легко можно встретить не одного украинского премьера или политика. Одним словом: власть – одиозна, и она как собака, которая берет с разных рук пищу, а потом норовит укусить те же руки. Власти не до благодарностей или других сантиментов, государственная служба у нас, не буду говорить о других станах, – это обыкновенный бизнес, товар – суверенитет оптом и в розницу.

Переводя мои слова, агент Службы безопасности не сумел скрыть ехидства на своем лице.

– Не обижайтесь, господа, – продолжил я спокойно. – Увы. Это все так.

Почувствовав опасное ответвление разговора, второй из американцев вернул его в первоначальное русло необычным вопросом:

– И при каких обстоятельствах Фидель Кастро Рус позировал вам для написания своего портрета? Он приезжал к Виктору или ваш Виктор приезжал на Кубу?

– Интересная шутка, господа журналисты. Позировала фотография старого кубинца, которую мы с Виктором свободно отыскали в Интернете. Фотоснимок не сопровождался никакими предупреждениями или запретами на использование. Тем более, само использование было некоммерческим. С него и был написан портрет в нашей скромной квартире.

– Все понятно…. Что вы еще можете нам сообщить? – спросил меня первый американец, снял черные очки и попытался просверлить меня своими глазами.

Трудно было не отвести взгляд. Он уперся в кость.

– Даже не знаю, что еще вам сказать, господа, кроме того, что я убежден: нельзя приватизировать, запатентовать выражение лица, эмоции, позу любого человека, даже президента вашей страны. Как бы фотограф и его адвокаты не пытались доказать обратное.

– Хорошо. Спасибо, – белозубая голливудская улыбка не могла скрыть разочарование на лицах американцев. – До свидания. Да, еще одно. Теперь вам уже нечего бояться судебного иска. Хотя, если честно сказать, подаренный вами Фиделю Кастро портрет уж слишком похож на фотографический снимок, сделанный несколько лет назад лондонским фотографом.

Не дождавшись моей ответной реакции, интервьюеры сухо откланялись. Почему не нужно бояться денежных притязаний фотографа, я тогда так и не понял. А спросить? Не смог. Хорошее, безусловно, известие отняло у меня речь и прижало к стулу.

* * *

Вечером того же дня у дочки начались предродовые схватки. Ко мне вернулась речь. А это «еще одно», прозвучавшее на встрече с американцами, осталось без правдоподобного объяснения еще целую неделю, в течение которой вся моя семья переживала рождения новой Вселенной – крошечной девочки.

Когда новая Вселенная родилась, а большое семейство собралась за праздничным столом, гости наперебой стали рассказывать об удивительно одинаковых событиях, синхронно произошедших с ними накануне.

Оказалось, что незадолго до крестин каждого моего родственника, родственника мужа моей дочери дома или на работе – навестили агенты Службы безопасности. Демонстрируя твои фотографии, Фидель, и не называя твоего имени, агенты спецслужбы спрашивали, присутствовал ли такой человек на свадьбе моей дочери почти два года назад.

И произошло чудо, Фидель. Настоящее. Половина моей семьи и семьи сватов уверенно подтвердила приемникам советского КГБ, что похожий на Фиделя Кастро человек действительно был на свадьбе, несмотря на то, что он тем же самым чудом не попал ни на одну свадебную фотографию. Спина. Седые волосы. Пиджак. Бокал. Это все, что увидели агенты безопасности в свадебных альбомах.

Дивный гость сидел вместе со всеми за одним длинным столом, пил вино, танцевал и делал все остальное, что люди обычно делают на свадьбе, которая в нашем случае лихо гуляла всю ночь в небольшом кафе крохотного, чудом уцелевшего на карте мира, прикарпатского городка. Правда, кем в действительности был этот человек, никто сказать не мог. Люди стеснялись спрашивать об этом у пожилого человека или друг друга; гости со стороны жениха полагали, что это какой-то дальний родственник невесты, и наоборот – семья невесты была уверена, что дед приехал с женихом.

Спор о том, был ли среди свадебных гостей старый бородач, похожий на Фиделя Кастро, продолжился и на крестинах, на которых было выпито вина и водки не меньше, чем на свадьбе.

Не удивляйся, Фидель, ты же знаешь, что мировые средства массовой информации или пропаганды на протяжении многих десятилетий сделали твое лицо, в отличие от твоих идей, узнаваемыми в любом уголке планеты, даже в нашем забытым Богом городишке.

После крестин я, наконец, добрался до Интернета и без труда нашел необходимую информацию, приятно шокировавшую меня и Виктора. А несколько российских информационных сайтов с нескрываемым удовольствием смаковали очевидный прокол в работе западных спецслужб, комментируя твое недавнее интервью испанской газете «El Mundo». Тогда я понял, откуда в кафе Большого старого города взялись последние слова американца о конце страха и прекращении дела.

Ты открыто сказал миру, что по примеру английской королевы, которая время от времени милостиво принимает приглашения простых людей и посещает их семейные торжества, ты, Фидель, почти два года назад любезно откликнулся на мое приглашение побывать на свадьбе моей дочери. Ты сказал, что дважды пересек Атлантику и инкогнито посетил мою страну. Пограничники и таможенники разных стран свободно пропускали тебя через границы, лишь с удивлением приговаривая, как похож этот старик на Фиделя Кастро, и продолжали свою работу. Никто не мог себе даже представить, что в бесконечном потоке обычных пассажиров появится настоящий Фидель Кастро. Ты рассказал также, что в один из моментов свадьбы муж моей дочери Виктор, художник, с твоего разрешения сделал карандашный набросок твоего портрета. Вот и все, иску – конец.

Несколько твоих слов, Фидель, хватило, чтобы сделать бесперспективным иск, несомненно, талантливого, фотографа, а лондонская адвокатская контора – впервые за свою многовековую историю проиграла дело, едва начав его.

Спасибо тебе, Фидель.

Пусть услышит твои желания тот, кто знает их, раньше тебя.

Еще хочу тебе сказать, как мы назвали твой портрет. «Руки Конфуция на лице Фиделя».

Глядя на таинственный китайский иероглиф, сложенный твоими руками на задумчивом лице, назвать картину как-то иначе – было невозможно.

Надеюсь, наш портрет поможет тебе счастливо пережить 639-тое, но самое коварное и опасное покушение, имя которому – гламур.

Про то, как тебе удалось незаметно для спецслужб всех стран осуществить перемещение в пространстве и времени, – никто и никогда не узнает. Но о том, что ты думаешь, Фидель, сложив руки на своем задумчивом лице, наверняка знает моя внучка, которую в минувшее воскресенье окрестили именем Эрика.

* * *

P. S. О чем ты думаешь, Фидель?

О форме сложенных тобой пальцев на портрете весьма серьезно заинтересовались жители Поднебесной. После телефонного звонка из посольства Китайской народной республики с просьбой рассказать об обстоятельствах написания и названия твоего портрета у меня сложилось впечатление, что китайский язык вскоре обогатится еще одним иероглифом – «То, о чем думает Фидель».

* * *

Цветные сны

«Глядя во тьму, видимую и слепому»

Уильям Шекспир

Городским тротуаром куда-то весело бежали две черных собачонки: мать – гордо впереди, с высоко поднятой мордочкой и закрученным в баранку хвостиком, за нею щенок – лохматый комочек – то катится, то подпрыгивает. Совсем рядом мчались автомобили, торопились люди, ветер играл желтыми листьями. И в суматохе буднего дня никто не обращал внимания на двух самых счастливых на земле существ, вокруг которых вращались и которым завидовали все небесные светила. Сегодня ночью им приснился сон, один на двоих.

Это был цветной сон.

* * *

Съемочная группа ВВС тайно проникла в страну. Двое журналистов – на автомобиле пересекли западную границу, еще двое, оператор и переводчик – прилетели самолетом в столицу, а оттуда поездом добрались в Большой город, где группа объединилась и под видом обыкновенных туристов поселилась в одной неприметной гостинице.

Чтобы не привлекать к себе внимания местных властей, представители британской телерадиокомпании не взяли с собой видеокамеру и другое оборудование, а приобрели все необходимое для съемки в Большом городе. Малейшая утечка информации поставила бы выполнение миссии ВВС под большой знак вопроса и лишила бы моего старого приятеля Хорхе немалого заработка.

– Они обещали, что хорошо заплатят. Уже дали немалый задаток.

– Молодец.

– Ты же знаешь, что я второй год сижу без работы. Я не мог отказаться. Никак. И какое там «отказаться»? Я благодарен богу. За эти деньги я смогу прожить целый год, если не больше, – таинственно шептал Хорхе, с которым мы встретились в одном крохотном кафе в центральной части Большого города.

– Почему именно к тебе обратились англичане? И как они нашли тебя? – спросил я Хорхе, который в спешке проглотил вступление к своей тайне.

– Это все моя дочь. Она убирает здесь рядом в каком-то туристическом агентстве. Забыл его название. Вот и случайно услышала разговор своего шефа с этими англичанами. А дочь моя знает английский. Иностранцы искали гида для путешествия по окрестным лесам. Откуда здесь в Большом городе могут быть такие проводники? Англичане ни с чем вышли на улицу, где их догнала моя дочь и сказала, что я могу им помочь.

– Твой кофе стынет. И говори громче. Ты шепчешь, а люди вокруг невольно начинают прислушиваться.

Хорхе откашлялся, впопыхах отпил глоток горького напитка и продолжил немного громче:

– А я могу им помочь и не верю, что это настолько опасное для жизни место. Бросил сахар, а кофе какой-то несладкий.

– Возьми мой. Я пью без сахара.

– Спасибо. Так вот. Я проработал в этих лесах почти тридцать лет. С закрытыми глазами сам пройду и любого проведу, куда угодно. Одним словом, я вчера встречался с господами журналистами. Прямо здесь, в этом кафе. Так вот, они хотят тайно посетить закрытый город.

* * *

В этом месте я должен сделать паузу в разговоре с Хорхе и объяснить читателю, о каком городе идет речь. Самому мне не довелось побывать в нем, хотя до него от Большого города каких-то сорок-пятьдесят километров. Знаю о нем лишь то, что говорят другие и хотят рассказать по телевизору. Итак, власть закрыла город более десяти лет назад после того, как в один день его покинули все обитатели. Город вырос пятьдесят лет назад во времена почившей ныне империи рядом с карьером серы и комбинатом, где ее выплавляли. В годы расцвета население юного города составляли около тридцати тысяч жителей, были пять школ, два колледжа, крытый бассейн, две церкви. Это был красивый современный город с высокими многоэтажными домами, широкими улицами, памятниками, парками, здесь рождались, жили, любили, умирали и снова рождались люди, как и везде. Город моментально обветшал, обмелел до нескольких тысяч человек и пришел в упадок, когда рядом закончились запасы серной руды, но люди продолжали жить там, где были закопаны их пуповины.

Оно бы и дальше так было, и власть вспоминала бы о городе один раз в пять лет во время парламентских выборов пустыми обещаниями вечных сенаторов дать простым людям работу и счастье, если бы жители неожиданно не напомнили о себе властям необычным образом.

Люди ушли из города. Навсегда.

А когда по улицам покинутого города начали свободно прогуливаться волки, нападать на соседние поселения, выть по ночам, так что не мог уснуть Большой город, власть вынуждена была дать миру правдоподобное объяснение, почему в конце ХХ века в самом центре Европы люди оставили современное Мачу-Пикчу. Потом было множество всяких правительственных комиссий и программ, неудачных попыток вернуть в город старых и заселить его новыми жителями. Туда согнали даже бродяг со всей округи, отстреляли волков и другую дичь, которая не смогла спрятаться. Все бесполезно. Люди убегали из города, как вода в песок.

Чтобы скрыть свой позор, невозможность выяснить и объяснить всему миру появление города-призрака, правительство страны лишь в общих словах объявило, что в заброшенном городе произошла техногенная авария, для изучения причин и пагубных факторов которой и ради безопасности жителей последние были отселены в безопасные места.

Вместе со временами года менялись в государстве правительства, но каждое из них любезно отказывалось от помощи больших и малых государств и повторяет уже более десяти лет кряду одну и ту же потрепанную мантру:

– Еще немного. Все под контролем. Через месяц-два наши ученые завершат свою работу. Мы находимся за полшага до получения конкретных результатов. Наша наука достаточно мощная, чтобы собственными силами решить и закрыть все проблемы.

Проблемы были решены привычным закрыванием глаз на проблему. Кроме собственных очей правительство плотно закрыло и посторонние глаза.

Город был объявлен закрытым.

Все подходы и въезды в город преградили полицейские посты и наряды, шлагбаумы и таблички с одинаковой надписью: «Вход запрещен. Опасно для жизни». Только что, минных полей нет. Закрытая зона.

* * *

– Один из этих ребят побывал в закрытом городе, – вернул меня к разговору Хорхе. – После чего он прошел у себя в Великобритании тщательное медицинское обследование, которое не обнаружило абсолютно ничего, что угрожало бы его жизни или здоровью. Он заявил, пока тихо, что не верит нашему правительству, будто бы в городе произошла техногенная авария или другая подобная катастрофа. Причина скрывается в чем-то другом, и это другое вернуло англичанина вместе с коллегами в нашу страну.

– Как же ему удалось попасть в закрытый город? – спросил я.

Хорхе продолжил свой рассказ так увлеченно, будто все это произошло с ним самим, а не с парнем из Туманного Альбиона:

– Тот парень, Стив – вспомнил, как его зовут – год назад возвращался автобусом с футбольного матча из столицы в Большой город. Чемпионат. Англия победила. Наши, калеки, проиграли.

– Помню. Калеки, – я согласился, и Хорхе пошел дальше.

Одним словом много пива, разбавленного водкой, выпила компания английских болельщиков вместе со Стивом. Стив работал корреспондентом на матче. Он вышел из автобуса на автотрассе где-то недалеко от Большого города справить нужду. Отошел от дороги наш Стив на несколько шагов и, пьяный как ночь, потерялся в ночи. Говорит, не знал в тот момент, где находится, и что с ним происходит, он пел, и ему сильно было весело. Болельщикам в автобусе тоже было весело, и через мгновение они уже забыли, зачем остановились посреди дороги и с громкой победной песней уехали, оставив одного Стива посреди ночи и дороги. Так он, распевая гимн лондонского «Челси», промаршировал добрый десяток километров от центральной трассы по примыкающей дороге и под утро увидел закрытый город. Не знаю, как англичанин прошел через полицейский пост. Скорее всего, охранники спали в своей будке без задних ног после телевизионного просмотра футбольного матча, и обильного вливания спиртного.

Дальше, говорил Стив, в его памяти наступил полный провал. Очнулся он под вечер. Потерял себя и нашел себя в кровати на голом полосатом матрасе на втором этаже пустого отеля. На входе в здание была табличка с надписью на нашем языке и английском, что это – отель. Все двери – настежь, вокруг – ни души. Погром. Стив вышел из гостиницы и оказался на широкой площади, окруженной со всех сторон настоящим лесом, сквозь который просматривались крыши многоэтажных домов. Людей нигде не было. Повсюду буйствовала зелень, пробившая камни улиц. Несколько больших деревьев росли даже на крышах домов. Висячие сады Семи… Семи… Не могу повторить это слово ….

– Семирамиды.

– Да, именно так. Висячие сады Семирамиды². Что это за Семирамида? Не знаю, но слушай дальше. Вещи Стива уехали автобусом в Большой город, а сам Стив с пустыми карманами и желудком оказался в безлюдных джунглях. Он несколько раз пытался проснуться, думая, что это сон, щипал себя за щеки, ударялся головой о стену этого отеля. Но то был совсем не сон. Это была новая неведомая реальность для заблудившегося англичанина.

Несмотря на необычный рассказ Хорхе, я вынужден был его поторопить:

– Все это очень интересно, Хорхе. Я искренен. Но говори, пожалуйста, какая помощь нужна от меня. А о приключениях англичанина я тебя обязательно и более детально сам расспрошу как-то в другой раз.

– Уже заканчиваю. Стив набрел на полицейский пост, там на него надели наручники и отвезли в Большой город. Установив личность журналиста, его сразу отпустили.

– Стоп, Хорхе. Что ты хочешь от меня?

– Все. Стоп. Поехали завтра с нами. Англичане тебе тоже хорошенько заплатят, они все богачи там на своем большом острове. Я сказал им, что буду с помощником. Самому мне с иностранцами в закрытом городе будет как-то страшновато. Не дай бог, что случится с ними, и кто знает, как встретит нас город. Они хотят еще переночевать в нем хотя бы одну ночь, – заискивающе сказал Хорхе с такими глазами, будто он только что занял их у моей собаки. С такими глазами моя собака всегда просит кушать.

Мне не всегда удавалось устоять и отказать таким глазам, и я улыбнулся:

– Куда и когда я должен прийти?

– Завтра утром в восемь часов встречаемся все вместе здесь в кафе. Ты оденься, как следует для похода в лес. О еде, питье не беспокойся, англичане все необходимое возьмут с собой, – радостно ответил Хорхе и едва не завилял хвостом. – Я знал, что ты не откажешь. Ты настоящий.

Мне захотелось погладить его за ушками.

* * *

Едва родившееся утро плескалось в молоке тумана.

– Четыре кофе с молоком и два – без молока, – предварительно узнав о предпочтениях гостей Большого города, на правах принимающей стороны я заказал всем кофе.

Познакомились коротко и много не говорили. Английским языком мы с Хорхе не владели, как и англичане нашим, поэтому все внимательно смотрели на переводчика. Уже знакомый нам Стив, еще журналист Томас, Генри – оператор, Кевин – переводчик. Говорил переводчик медленно, с акцентом, но четко и понятно. Все гости почти нашего с Хорхе возраста. Открытые приветливые лица, обычные ребята, их не выделишь в толпе, люди с улицы, случайно встретились в кафе.

Я кивком позвал официанта.

Удобно расселись в маленьком микроавтобусе, Томас – за рулем.

– Ты – штурман сегодня, Хорхе, – я похлопал земляка по спине. Кевин перевел, мы все вместе улыбнулись, и побежала дорога.

* * *

Ехали новой автострадой, построенной два года назад специально к футбольному чемпионату. Затем свернули на боковую дорогу, и попали в совершенно иные время и пространство, в другой мир.

Старая имперская дорога, израненная ямами, еще жила. Еще живы были деревеньки на нашем пути, сонные и неумытые туманом утренней дойки. Через открытое окошко в салон автомобиля влетел запах навоза, за ним – веселое петушиное кукареканье, ленивый лай собак и зевота редких крестьян на своих бедовых подворьях. Дыхание зелени было настолько мощным, что звенело в голове. Скажу за всех нас, что путешествие уже себя оправдало одними лишь импрессионистскими картинами утренней деревни, а нас, судя по рассказу Стива, впереди ждал абсолютный сюрреализм. Или авангард завтрашнего дня. Не знаю точно.

Въехали в темно-зеленое облако леса. Высокие деревья руками верхушек упирались в небо, рядом детишками подрастали молодые деревца. Сразу же потемнело в глазах. Крестьянские повозки исчертили узкую грунтовую дорогу длинными линиями судьбы, жизни и любви. Готические арки веток закрывали небо. Наши легкие не могли надышаться чистым первозданным воздухом. Англичане хлопали глазами перед пейзажами неведомой планеты.

Хорхе был здесь своим. Это был его дом, настоящий, а себя он чувствовал «старым волком».

– Бывших лесников не бывает, – постоянно говорил Хорхе и в тот день он безошибочно находил дорогу, которая часто терялась и беспомощно упиралась в стену леса.

Отклонив всего лишь одну-две ветки, Хорхе легко находил незаметные калитки в стене зелени и приглашал нас дальше и дальше в места, очень давно нетронутые людьми. Нас не удивило бы появление здесь даже гигантских ящериц или иных доисторических созданий. Несколько раз мы вместе выходили из автомобиля и оттягивали в сторону с нашего пути природные шлагбаумы, сложенные из пораженных молнией или старостью деревьев. Птицы то ссорились с нами, то пели для нас свои райские песни.

Более двух часов мы покоряли райский лес, пока не выехали на небольшую открытую местность. Внизу расползся в стороны старый песчаный карьер, чуть дальше за ним – снова лес, а в нем притаился наш город. Город потопал в зелени, из которой торчали более десятка плоских крыш многоэтажных домов и два круглых церковных купола. В предобеденном солнце блестели кресты древней цивилизации. Древней, ибо ничто не говорило о том, что этой древней цивилизации исполнилось всего лишь несколько десятков лет.

Через полчаса мы въехали в город сквозь неохраняемую полицией зеленую арку.

– Триумфальна арка, – сказал кто-то из англичан.

Когда-то широкая, асфальтированная дорога сморщилась до половины, с двух сторон ее больно сжимали травы и кусты. Завороженный встречей с незнакомым городом, я не заметил, как Генри включил кинокамеру, а Стив начал свой репортаж. Теперь уже мы с Хорхе, молча, мигали глазами. Снималось кино. Мы заранее договорились, что англичане не покажут в кадре наши имена и лица. На всякий случай, неизвестно на чей любимый мозоль наступит фильм ВВС после его показа на экране.

Город стыдливо прятался в зелени. Его счастливое детство, минуя молодость и зрелость, благодаря какой-то роковой тайне, мгновенно превратилось в дремучую старость. Пустое пространство. Куда-то исчезло солнце, хотя в небе не было туч. Ни одной живой души. Легкий ветер. Через два квартала черных печальных окон дорога привела нас на центральную площадь города, наполовину поглощенную травами. Я невольно обвел взглядом весь периметр площади.

«В таком месте обязательно должны лежать мертвецы. Могильные травы», – неприятная мысль прилипла к моему сознанию. Мы как будто прибыли на место массовой казни. Внезапное карканье вороны чуть не вырвало наши сердца.

– Hotel, – сказал Стив, и мы все разом посмотрели в сторону, показанную пальцем недавно побывавшего в городе человека.

Остановились возле гостиницы, осторожно вышли из автомобиля. Тихо дышали.

Те же черные впадины окон, пустые глазницы. Покосившиеся двери. Могучее дерево пробило толстыми ветками один глаз-окно на третьем этаже и вором пролезло внутрь гостиницы. Зданию не было больно, оно было мертво. Было больно и жутко смотреть на эту разрытую могилу под открытым небом. На крышах домов, обложивших площадь, действительно росли довольно высокие березки и тополя.

«Висячие сады Семирамиды, – вспомнились мне слова Стива. – Кто та любимая, ради которой неизвестный царь повесил дикие сады в этом городе?»

– Нам следует заниматься своей работой, и она отвлечет нас от первых жутковатых ощущений, – сказал Томас, и мы поспешили разгружать автомобиль.

Стив провел нас в «свою» комнату на втором этаже, мы решили все вместе обустроиться в одном помещении. Электричества не было. Мобильная телефонная связь не работал. Разлили и выпили бутылку виски. Перекусили привезенными с собой бутербродами.

Июльская ночь наступит еще не скоро, поэтому решили посетить промышленную зону, близко прикрепленную к городу. Имея фотографию, сделанную со спутника и руководство Хорхе, Томас легко доехал до поломанных ворот горно-химического комбината. Кто из вас видел фильмы о последней официальной мировой войне, разрушенные бомбами Сталинград или Дрезден, тот может легко представить себе то, что открылось перед нами. Наяву.

– Экология в пределах нормы, – сказал Кевин, повозившись некоторое время с какими-то приборами. – Никаких отклонений. Почти идеальные показатели.

Оператор Генри провел небольшую съемку, Стив и Томас говорили что-то в камеру, показывая вокруг руками. Мы с Хорхе стояли недалеко и с любопытством рассматривали места, рядом с которыми прожили всю свою жизнь, и рядом с которыми совсем недавно бушевал карнавал футбольного чемпионата. В отличие от меня Хорхе не раз бывал в этом городе, когда в нем кипела жизнь. Но такой пустоты не мог себе представить даже он. Жизнь выкипела вся из этого забытого богом чайника.

– Вон оно, как бывает, – не переставал жаловаться Хорхе. – Кара божья, и все. Но за что?

«Хорошо спрятанный правительством скелет в потайном государственном шкафу», – подумал я.

Вокруг был лес. Боясь заблудиться среди деревьев, солнце садилось незаметно и быстро. Время ужина. Нужно было готовиться к ночи. Возможно, она откроет нам тайну города. Мы вернулись в отель.

Город засыпал при выключенном свете. Комнату отеля как-то неловко освещал свет электрического фонаря. Мы поужинали. Как не пытался каждый из нас казаться спокойным и безразличным к окружающему городу, все были страшно напряжены. Наши тени ожили на стенах комнаты с приходом полной темноты за окном. Ни одной живой души вокруг, кроме равнодушного ежа, перешедшего нам дорогу на въезде в город. Птицы слабо тешили слух, да и они очень скоро улеглись спать.

Что-то невыразимое давило на мозг. Ни одного звука не выдавила из себя ночь. За людьми, понятно, из города ушел обоз кошек, собак, мышей и крыс. В окружающем нас мире было пусто. Казалось, его покинула даже тишина. Это был полный вакуум жизни, в котором зависло биение наших сердец, и хрустел табак в дымящих сигаретах.

Мы ждали волчьего воя. Но то была не их ночь.

После полуночи решили проехать по ночному городу. О страхе не думали, хотя он с сумасшедшей скоростью мчался по нашим жилам, едва не разрывая их клочья. Никакой разгадки опустения мира. Ни одной зацепки, ни одной ниточки. За два с лишним часа мы объехали почти весь город. Ночь не пускала нас дальше света фар. Луна спряталась. Ничего необычного, кроме самого необычного – пустого города.

Конец ночи доспали в спальных мешках в комнате отеля.

* * *

Встали намного живее, чем ложились. Страх пропал, кровь успокоилась. Решили возвращаться.

– На нет, и суда нет, – бодрился Хорхе. Кевин перевел, и англичане, привыкшие уважать правосудие, согласились.

Позавтракали бутербродами. О виски читатель, видимо, сам догадался. Отсняли на площади еще один сюжет, уделив особое внимание показаниям измерительных приборов, и начали потихоньку готовиться к отъезду.

– Не обижайтесь, ребята, – обратился к нам с Хорхе Стив длинной тирадой. – Но вы сами теперь видите, что ваша страна обманывает остальной мир. Никакой техногенной аварии в этом городе не было, по крайней мере, никаких видимых следов этого мы не обнаружили. Научные исследования никто не проводит. Никто ничего здесь не делает. Наше правительство должно спросить ваше правительство, что на самом деле скрывается за паническим бегством нескольких тысяч людей из города. Что это за «красные кхмеры» появились в современной Европе? И если ваша страна этого не знает или не способна выяснить, в ситуацию должно вмешаться международное сообщество. Определив причины опустения этого города, можно будет предотвратить подобные явления в других странах. Мы не имеем права молчать, а вашему правительству пора вынуть очень дурно пахнущий скелет из шкафа.