Читать книгу: «Искус. Дилогия»

Шрифт:

Бдеть —
Неусыпно следить, наблюдать за кем-л., чем-л.; быть настороже.
(Т. Ф. Ефремова, Самый полный толковый словарь русского языка в 3-х томах)

ISBN 978-5-0064-6936-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Итакийская страдалица
Этюд в четырех частях с прологом и эпилогом

Пролог

– Когда-то раньше был хороший…
Не верится – давно не тот.
Грозит, убьет… Убьет! Он может…
Ревнует, как молодку… Черт!
В глазах серебряные крошки
Сверкнули, будто лед в окошке,
И покатились по щекам,
Дрожь проскользнула по рукам,
Тисками шею сжали плечи…
– Ну, ты, Натаха, это брось!
Товарка утешала
– Врозь
Пожили бы! Икру замечет,
Простит-поймет… У мужика
Без бабы жить – кишка тонка!

Не старые уже подруги…
Две ягодки, за сорок пять,
Зашли в кабак, томясь от скуки,
Чтоб языками почесать.
Сидели в полутемном баре,
Внимали ласковой гитаре…
А та шершавым тенорком
Им грустно пела о былом…
Блин… на эстраде в путах ринга
Под полупьяный дамский визг
Два хлопчика экстрим-стриптиз
Крутили (wow!..) в прозрачных стрингах…
И… молоди́стых двух старух
Попутал молодильный дух…

Та, что пышнее да пожарче…
Отважилась
– Айда за мной?
Давай, вставай! А ну… Поскачем!
Тряхнем, Натаха, стариной!
Походкой медленной и томной
Вплыла надменною мадонной
В уже шалевший бабий круг.
Вся напряглась, боря испуг.
И – шумной фурией, с размаху,
Прищурив шалые глаза,
Взметнулась, кинув телеса
На ринг… Так нервный кат на плаху,
Где замер осужденный вор,
Бросает алчный свой топор.

Жеребчики!.. Спиралью верткой
Раскинули тугой аркан
Над раззадорившейся теткой,
Объяв ее роскошный стан
И закружив по рингу румбой…
Неспешной, трепетной, не шумной,
С угаром зреющих страстей
И жаром тлеющих огней.
В волнах экстаза млела плаха,
В надрывной зависти тонул
Стенавших женщин зычный гул…
Поохав, смирная Натаха
Вскарабкалась на… чертов ринг,
Стряхнув дремоту с медных рынд!

Затренькали умильно звоны…
Исторгнул зал истошный рев!
Страх позабывшие матроны
Зажали голых пацанов
В углу ристалища и знойно,
И даже дерзко, но пристойно
Их заточили в свой аркан…
И – ну наяривать канкан!
Подолы – в руки! Ноги – в люстры!
Глазами – вбок! Губами: «Ю-ух!»
Шажки вприпрыжку – тюх-тюх-тюх!
И – ходунами бедра, бюсты…
Едва унялись… С пацанов
Согнали, с бедных, сто потов…

Часть первая

Класс замер, онемел от страха…
– Не вижу рук, нет смельчаков?
Ну кто б узнал ее! Натаха…
Мышиный креп, кружки очков,
Сплетенные под грудью руки,
К затылку стянутые букли,
Старушечий фасон сапог,
И голос – сух, напорист, строг…
– Молчим! И даже не краснеем!
Ни совести и ни стыда!
Им все на свете «лабуда»…
А я – «Итака»! «Одиссея»!..
Нет! Все! Терпенью срок истек!..
Класс от расправы спас звонок…

Часть вторая

– Ну вот, Натаха, день и прожит.
Ты глянь, какая благодать…
Осточертели эти рожи!
Домой? Я в сад ботву сгребать.
Стыл вечер – теплый и не жаркий
В тиши заброшенного парка…
Под сенью куцых тополей
В дремучем сумраке аллей
Уставшие за день подруги
Брели по золоту листвы.
На полог вянувшей травы
Ссыпались, замирая звуки,
Бесцельно поплутав в кустах.
Тускнела синь на небесах.

Воспетая блажным поэтом,
Очарования пора,
Та, что зовется «бабьим летом»,
Томилась в злате сентября.
Багряной «негой увяданья»,
Экстазом стынувших желаний
Был полон каждый час и миг…
По дну аллей полуживых
Стелился сладким фимиамом
Палимых листьев едкий дым…
И воздух, чист и недвижим,
К закату становился пряным,
Тревожил горечью своей
И души, и умы людей…

…Нависшая прозрачной прядью
Шепталась с фонарями тьма.
Натаха простонала
– Сядем…
Я, видимо, схожу с ума!
Поверишь, нет – ни дня, ни ночи
Не чувствую… В тетрадях строчки
Сливаются сплошным пятном.
И сны, и мысли – все о… нем!
– Он кто?
Подруга задохнулась,
Расплавила досужий взор
– Колись, Натаха!
– Стриптизер…
– О! Господи… Да ты рехнулась…
Подруг ютившая скамья
Помчалась в мрак небытия!

Очнулась первою подруга
И, поднимаясь со скамьи,
Сказала сухо
– Ты старуха
Для игрищ этих. Ты пойми…
Ну растряслись, ну побалдели…
И все! И – все! Ну, в самом деле,
Не нам о мальчиках мечтать…
Ты не вдова – жена… и мать!
Возьми себя, Наталья, в руки,
Забудь, и поскорей, о нем!
Ведь у тебя работа, дом!
И – муж, и – сын! Невестка… внуки —
Все можешь разом потерять!
Натаха закурила…
– Сядь!..

Часть третья

– Не тарахти… сиди и слушай!
Мне не с кем… Ты подруга мне…
Пред кем еще очистить душу,
Да и болтать на стороне
Не станешь. Знаю я тебя-то
Уж сколько лет… О тех ребятах
Забыла я… И – тот же час,
Когда турнули с ринга нас.
Хотя и видела… отлично,
Когда мы прижимались к ним,
Почти что голым… молодым…
Что это им не… безразлично!
И ты все видела. Так вот,
Никто не знает, что нас ждет…

На небе вызревала темень…
Троллейбус прошуршал вдали…
От голых веток пали тени
На гладь заплаканной земли
И черным заплелись узором…
Луна, нахмурившись, с укором
Глядела строго на подруг…
Безмолвный мрак звенел вокруг…
Сдалась, заплакала Наталья.
И гулкий всхлип, и долгий вздох…
– Он!.. Он – и Дьявол мой! И – Бог!
Мой бес и ангел мой! Каналья…
И мой палач, и мой судья…
И, кажется, влюблен в меня!

Подруга зашипела
– Тише…
А кто из них? Чернявый? Да?
– Нет, тот, потоньше, с челкой, рыжий…
– А познакомились когда?
– Дней десять уж… На остановке…
Сам подошел… Одет… Неловкий…
Смущается, отводит взгляд…
Зарделся… Вдруг мне: «Здрасьте! Рад
Вас видеть снова!» Тут же люди…
Все нагло пялятся на нас.
Стою, не поднимаю глаз…
И сладкий холодок под грудью…
Да-да, сегодня десять дней!
Он блажь и боль души моей —

Такой наивный и потешный…
Как все юнцы – чуть борзоват,
Но добрый, дьявол, чуткий, нежный
И, как никто, всегда мне рад!
– Натаха, ну а как же муж-то?
– Ты Лазаря не пой! Неужто
Тебе я объяснять должна,
Сама не юная жена…
Муж! Груш объелся, стал ленивый.
И стыд, и грех признаться в том —
В постель тащу его силком…
Зато как импотент ревнивый.
Да черт с ним, он теперь нашел
Две страсти… Пиво и футбол.

…Мне только восемнадцать было,
Когда я вышла за него,
Влюбилась, дура, в это быдло…
В декретный тут же… Каково —
Я с сыном маюсь, он по бабам
Таскается. Одна отрада,
Не пьянствовал, меня не бил
И сына, все-таки, любил.
Подруга округлила очи
– А с виду, вроде, ничего…
– Да ладно, не мужик, а «чмо»,
Лакает пиво и гогочет,
Когда забьет его «Спартак».
Убила бы, не муж, а так…

Подруги закурили дружно.
В дыму от сладких сигарет
Им стало даже как-то душно.
Подруга поперхнулась
– Нет,
Ты не права…
– Ты знаешь точно,
Что не права?
– Ну… муж… как хочешь,
А сын! Ведь он не виноват.
Пронюхает, не будет рад!
– «Пронюхает», нашла ж словечко!
Я мать ему! А не жена…
Он все поймет, он не ханжа.
В нем нет отцовой злобной желчи.
И знаю точно вот о чем —
Живет он не одним умом.

О внуках я, влюбись пораньше,
Подумала б, хотя нужна
Не им я вовсе – их мамаше!
Прости мне, Господи, грешна…
Нахмурилась Натаха грозно,
Дохнуло колющим морозом
От вмиг состарившихся глаз —
Казалось, снег пойдет сейчас.
– Нашел же сын, на ком жениться!
Мог, что получше, отыскать.
Не буду врать, она не блядь,
Но пофасонить… мастерица!
Хоть тресни, я бессильна тут,
Ее сын любит! Пусть живут…

– Подруга, как мне быть… что делать!
И жаль его, и страх берет…
– Да… видно ягодка дозрела…
Никто не знает, что нас ждет!
Безмолвием томились звезды.
В их лучиках искрили слезы
На углях крашеных ресниц…
Натаха плакала.
– Твой «принц», —
Подруге стало любопытно,
– А он-то что? Ну, не томи!
В объятиях холодной тьмы
Натахино молчанье пыткой
Казалось ей.
– Да! Он – мой принц!
Пред ним я рухнула бы ниц,

Хоть чуть была бы помоложе!
Он парень славный, не плейбой…
И мне гаситься с ним негоже —
Старуха я, он молодой!
Моя печаль он и отрада,
И наказанье, и награда,
И слезы стылые, и смех.
Он мой святой и мой же грех.
Легко мне с ним… и он мне в тягость,
Он откровенье и обман,
Полет души и яд, дурман,
Беда, позор… и – чудо, радость.
И горькое похмелье он,
И сладкий предрассветный сон…

– Да ты, Натаха, поэтесса!
Подруга помолчала…
– А…
Глаза прищурила
– Как с сексом?
Натаха сжалась вся
– Балда…
Смущенным подавилась смехом
– Ну, как… конечно, неумеха!
И посветлела вдруг лицом
– Сказать тебе?.. Вся прелесть в том…
Проблема разве, между нами,
Найти лихого мужика!
В фойе любого кабака
Толпятся эти пни с глазами.
Моргни им только, тут как тут
И – в стойку, слюни аж текут!

А мой подсолнушек! Обнимет,
Едва касаясь… Весь дрожит…
Чуть дышит… Да в сравненье с ними
Он будто херувим грешит —
И трепетно… и нежно… страстно!
А как терзается ужасно,
Когда подумает, что он
Не чуток был и не силен!
Какой он… сладкий… Он не знает!
…И в ласках, и в последний миг,
Когда его звериный рык
Меня в беспамятство бросает,
А сам он жалящей змеей
В безумстве рвется надо мной!..

Подруги потихоньку зябли,
Курили, чтоб согреться, «Кент»…
Не зря прозвали лето «бабьим».
– А вообще он кто?
– Студент.
– Гранит грызет. Где?
– В универе.
Уже мечтает о карьере…
Но будет нелегко ему…
– Что, дурачок?
– Его уму
И бог, и дьявол были б рады.
Изящно мыслит. Глубоко.
Но, вот, пойдет ли далеко…
Чтоб преуспеть, жлобом быть надо,
А он застенчив и раним.
Я ж говорила, «херувим» —

Мечтами окрылен, восторжен
И свято верит в доброту.
А как душой не осторожен,
Ей-богу, брат родной Христу.
А ты о сексе… Да, без секса,
Жить тошно и не интересно!
Но, согласись и ты со мной,
Что плоть оживлена душой!
Душа!.. Ее обманы, тайны!..
Надежды грустные!.. Восторг!..
Сомненья – кто он? Дьявол… Бог…
Взгляд чей-то, пойманный случайно!..