Читать книгу: «Малинур. Часть 2», страница 4

Глава 4

1983 год.

Выехав за КПП, Сергей заметил «трёх мушкетёров» и старшего брата одного из них, топающих в школу ко второй смене и оживлённо что-то обсуждающих. Остановил машину, предложил пацанам подбросить их. Те, конечно, согласились.

– Дядь Сергей, а почему Памир – орденоносный? – раскрыл тему сегодняшнего спора один из мальчишек, показав рукой на скалу слева, поджимающую Хорог. – Он же горы, откуда у него награды?

Кузнецов взглянул на крутой склон за дальним берегом Гунда, где на высоте в полкилометра виднелась надпись, столь смущавшая юные пытливые умы. Лозунг, выложенный на каменной осыпи огромными побелёнными булыжниками, гласил: «Слава орденоносному Памиру!»

– Ну, потому что горы требуют к себе уважения, – улыбнулся Кузнецов, обернувшись с переднего кресла. – Хотя Памир – это не только горы, а ещё люди, живущие здесь и, несмотря на тяжёлые условия, строящие дороги, фабрики и электростанции. Вот этих всех людей за трудовой подвиг и наградили орденом Ленина. А вручили его их Горно-Бадахшанской автономной области.

Пацаны понимающе закивали головами, поправляя свои алые пионерские галстуки.

– Значит, этот орден и наш немножко? – выразил общую надежду Женька. – Мы живём здесь и классом собрали больше всех металлолома. Два дня трудились! Целую гору натаскали. Сегодня взвешивать будут и, может, нас наградят за такой трудовой подвиг тоже!

– Будем орденоносными мушкетёрами, – засмеялись мальчишки, – как Памир!

– Ага, будете, – скептически отреагировал Амир, старший Женькин брат. – Сначала посмотрим, что вы там насобирали.

Машина остановилась у школы. Во дворе виднелись кучки разномастного железа, и одна действительно претендовала на звание пика Коммунизма, выделяясь размерами среди этих металлоломных вершинок.

В отделе КГБ Кузнецов не выдержал и признался в присвоении ему полковника. Обстоятельство резко изменило ход визита, свернув его с деловой колеи на неформальную беседу под бутылочку местного арака. После третьей рюмки начальник отдела Николай наконец-то вызвал офицера с делом оперучёта.

Сергей успел взглянуть на обложку папки, пока тот не раскрыл её; в строке «условное наименование дела» крупными чёрными буквами было написано: «Малинур». Лёгкий хмель сразу отступил, и Кузнецов даже напрягся. Собеседник заметил это.

Полковник тут же непринуждённо улыбнулся, откинувшись на спинку стула:

– Ничего себе, какие у тебя романтики служат. Знаешь, как «малинур» переводится?

– Да хрен знает. Как? – Начальник взглянул на своего подчинённого, принёсшего дело.

Молодой офицер пожал плечами.

– Царица света, – сам ответил Кузнецов. – Представляю, что будет, если в Душанбе или тем более в Центре найдётся знаток фарси, который обратит внимание, что дело в отношении антисоветчика назвали «Царицей света». – Он искренне рассмеялся.

Офицер натянуто улыбнулся, а его захмелевший начальник изменился в лице:

– Серьёзно?

Сергей, еле сдерживая смех, махнул головой.

– Ты на хрена так дело назвал? – уставился побелевший комитетчик на подчинённого.

– Да я… и не подумал… Это просто прозвище фигурантки, вот и назвал… Думал, имя обычное. – Бедняга растерялся окончательно.

– Ну, если прозвище, – снисходительно пояснил разведчик, – то оно даётся по каким-то признакам, приметам, характерным особенностям его обладателя. Верно? Значит, для окружающих был важен не просто набор звуков, то есть имя Малинур, а значение этих звуков, то есть Царица света. Если такое прозвище дали, значит, её таковой и считают. Согласен?

– Согласен? – злобно повторил вопрос Николай.

Парень хлопал глазами и уже не знал, как ему быть.

Сергей пришёл на выручку:

– Колян, да оставь в покое опера. Не тридцать седьмой год, чай не расстреляют. – Он опять засмеялся. – Никто специально переводить не будет, назвали так назвали. Давай наливай ещё по одной.

Перепуганный сотрудник вышел, оставив папку в кабинете.

Николай разлил арак, и подняв рюмку, спросил:

– Серёга, ну, рассказывай, зачем тебе сдались эта девка и давно померший старик.

Разведчик поведал историю с задержанием Али и о подозрениях в пособничестве этому его немой сестры. Интерес к Джасперу обосновал проверкой всех их родственников и знакомых, в ходе которой, мол, появилась информация о возможных религиозных мотивах совершения преступления, ну а их корни как раз уходят к этому самому деду.

Николай полистал материалы, нашёл нужную страницу и положил сшивку перед собеседником:

– Это выписка из архивного дела в отношении близкого друга деда фигурантки и по совместительству её духовника – Джаспера.

Сергей, прищурившись, посмотрел на офицера:

– Почему духовника?

– Ну, я так, по аналогии… не знаю, как у зороастрийцев это называется. Она с рождения с ним близко общалась. А он же мобедом был, священником по-ихнему, и Аиша перед самой его смертью тоже перешла из ислама в зороастризм. Джаспер собрал нескольких огнепоклонников и в их присутствии провёл обряд. В этот же день, кстати, девчонка исчезла куда-то, а старик спустя пару суток двинул кони. Интересный мужичок был, очень уважаемый далеко за пределами Таджикистана, обладал вроде даже сверхспособностями, – Николай улыбнулся. – Мысли читать умел и свои передавать другим. Во многом это и послужило основанием к его разработке – мало ли что он там дехканам внушал? Девчонка, что характерно, прошла обряд, не достигнув положенных пятнадцати лет, но якобы все местные огнепоклонники были согласны, что в её отношении возможно исключение из правил. Давай, Серёга! – Николай поднял рюмку. – За нас!

Выпили, закусили. Кузнецов, пока жевал бутерброд, дочитал справку и вернул дело хозяину кабинета.

– Слушай, в справке указано, что старика подозревали в причастности к похищению Аиши, к которому имел отношение и его сын, но после обнаружения девчонки все подозрения сняли. А кто его сын и где он? В бумаге нет даже имени.

– Вот этого я не знаю. Нам сейчас-то история с её пропажей неинтересна – столько лет прошло. Мы архивное дело изучали через призму оперативной проверки самой девчонки, поэтому таких деталей не фиксировали. Вроде как сын его был то ли чабаном, то ли просто каким-то умственно ущербным, жил постоянно в горах, в кишлаке почти не появлялся, а потом и вообще пропал. Серёг, лучше скажи: ты говоришь, девчонку считают Царицей света, ну, в смысле прозвище у неё такое. Почему, как думаешь? – Комитетчик хитро улыбнулся.

Кузнецов ухмыльнулся в ответ:

– А я о прозвище не говорил, это опер твой сказал, что Малинур у неё прозвище; я лишь перевод слова огласил. На самом деле, опять же со слов местных аксакалов, Малинур – это второе женское родовое имя. Дед её, кстати, тоже имел второе имя – Мельхиор. И Джаспер – также второе имя, а не прозвище. Могу ещё одну деталь подкинуть для полноты картины и, так сказать, для выстраивания оперативных версий в логике антисоветского заговора. Хочешь?

– Ну, давай. – Захмелевший Николай с интересом приподнял брови.

– Царица света, Царь света и Хранитель сокровищ или света – это переводы на русский значений их вторых имён. Чуешь уже тайный заговор? – Сергей весело засмеялся, также ощутив на себе действие алкоголя.

Николай же, иронично поджав губы, сначала улыбнулся:

– Глубокий анализ! Обязательно учтём в работе, – и захохотал, оценив шутку товарища, хотя, успокоившись, заметил, что совпадение в любом случае заслуживает внимания.

– Колян, давай теперь ты мне скажи, – уже не особо стремясь деликатничать, решился Кузнецов, – вы Аишу разрабатываете по подозрению в антисоветской пропаганде, но она же… немая. Реально считаете её способной к расшатыванию государственных устоев? – Он наивно распахнул глаза, максимально стараясь исключить в своей мимике и интонации намёк на сарказм.

Комитетчик нахмурился и взглянул в окно. После молча наполнил рюмки и серьёзно ответил:

– В Зонге проживает один из немногих зороастрийских мобедов Таджикистана. До появления Аиши у него во дворе был алтарь, где он поддерживал свой огонь. Его община огнепоклонников составляла четыре семьи, в общей сложности тринадцать – пятнадцать взрослых адептов из трёх районов нашего Бадахшана.

– Бехдинов, – уточнил Сергей. – Так называют последователей зороастризма.

– Да, бехдинов… С появлением девчонки свой огонь они перенесли в окрестности развалин древней цитадели возле кишлака. Место нашла двенадцатилетняя Аиша, мобед почему-то согласился с малолеткой, и теперь их алтарь находится там. В этом году только для ритуалов, связанных с празднованием Навруза, там собралось уже сорок два человека, а постоянно посещают алтарь человек тридцать. Это не считая паломников, что теперь приезжают туда со всей республики и даже из-за её пределов. Люди едут не столько к алтарю, сколько посмотреть на Аишу и помолиться с ней. Она, по сути, лидер общины огнепоклонников. Будь она мужиком – точно бы выбрали мобедом, а то и дастуром. Сейчас у нас в СССР нет зороастрийских священнослужителей уровня дастура, как и исмаилитских уровня пира. Ни те, ни те нам не нужны, так как это выведет оба религиозных течения на высокий уровень объединения и организации своих общин. Оба течения мы считаем неблагонадёжными: исмаилиты связаны с англичанами, а зороастрийцы вообще то ли язычники, то ли не пойми что – всё у них покрыто тайной, какой-то мистикой, и сами общины крайне закрыты. – Николай задумался на мгновение и, сглотнув, продолжил: – А что касается немоты девчонки, – он пролистал дело, нашёл нужную страницу. – Отец возил её в Душанбе, в республиканскую детскую больницу, три года назад уже провели повторное комплексное обследование. Мы получили копию заключения врачебного консилиума и даже побеседовали с главным психиатром Таджикистана, что обследовал Аишу. Слух у неё идеальный, никаких физиологических дефектов речевого аппарата не выявлено; психоэмоциональное и интеллектуальное развитие соответствуют норме, а когнитивные способности и память, дословно: «феноменальные»; абсолютно легко формирует развёрнутые мысли, излагая их в письменной форме; наизусть помнит целые главы из понравившихся произведений. И, главное, голосовые связки у неё эластичные, работоспособные и в тонусе, указывающем на их регулярное использование. Консилиум подтвердил диагноз: акинетический мутизм, но в личной беседе психиатр сказал дословно следующее: «… такой диагноз поставили потому, что никаких причин немоты установить не удалось. Возможно, есть какое-то скрытое повреждение участка головного мозга, отвечающего за речь, но имеющиеся на сегодняшний день средства диагностики не позволяют его выявить. Вместе с тем не исключается и симуляция немоты, обусловленная какими-то личностными факторами. По крайней мере, состояние связок свидетельствует, что пациент регулярно напрягает их, причём издавая звуки различной громкости и широкого частотного диапазона. Девушка улыбчивая, способна смеяться, произносить несколько гласных звуков и некоторые согласные, но только по отдельности. Может, это причина рабочего состояния связок, но что они регулярно используются – сто процентов…» – Николай закончил чтение и, посмотрев на собеседника, добавил: – Девка очень странная. Ты её видел? – Он достал из папки фотографию.

– Да, – ответил Сергей. – Даже общался, если можно так сказать; опрашивал лично. Вполне адекватна и на удивление жизнерадостна. Относительно недуга абсолютно не комплексует, более того – полна самоиронии; строчит ответы в блокноте и умудряется шутить. А когда смеётся, вообще не верится, что пятнадцать лет уже не говорит: смех звонкий, заливистый, красивый даже. Да и сама ничего так собой. Без восточной застенчивости, уверена в себе. Своё место как женщины, конечно, знает, но указывать ей на него там явно некому – отец пылинки с неё сдувает; впрочем, как и брат. Остальные жители то ли опасаются её, то ли очень уважают или любят.

Николай рассматривал фото. Ухмыльнулся:

– Действительно, симпатичная деваха. А взгляд видел? – Он повернул фото, на котором Аиша была сфотографирована анфас, вероятно при замене паспорта в 25 лет. – Глазищи какие… Ладно, что ещё про неё интересно, спрашивай, пока я добрый. – Офицер совсем опьянел и уже начал слегка запинаться.

– Про её исчезновение и чудесное возвращение в детстве. Вчера уголовку и милицейский разыскной материал по этому поводу изучили – там, оказывается, большей части документов нет. Что за история была, не знаешь?

Комитетчик поднял телефонную трубку, попросил зайти сотрудника, в чьём производстве находилось дело оперативного учёта. Пока тот шёл, выпили ещё по одной.

– Ты в курсе, – театрально обратился начальник к вошедшему офицеру, – что фигурантка твоя – Царица света, её дед – Хранитель света, а старик, что её огнепоклонством совратил, – Царь света? Имена их родовые так переводятся.

Парень взглянул на ополовиненную бутылку и скудную закуску на журнальном столике.

– Нет. Имена разные, а значение почти одинаково; может, это что-то значит? – ответил он, улыбнувшись заплетающемуся голосу начальника.

– Это ты нас спрашиваешь? Это я тебя спросить должен: что бы это значило? Тебе пища для размышлений; и поблагодари товарища полковника – он тебе методическую помощь, так сказать, оказал. Ну, это потом. А сейчас расскажи, что мы знаем про тёмную историю с исчезновением Малинур.

Николай закинул в рот кусок лепёшки и, сложив руки на груди, изобразил готовность внимательно слушать.

Сотрудник взял со стола папку, полистал её и, глубоко вздохнув, пояснил:

– Да, в общем-то, ничего с той поры толком не сохранилось. В архивном деле на Джаспера я нашёл лишь справку, что поначалу его с сыном подозревали в организации похищения для передачи ребёнка секте адептов богини Кали. Потом эти подозрения не подтвердились, но тем не менее его причастность к исчезновению девочки была признана очевидной. Сама девчонка через пятьдесят три дня нашлась живой, здоровой и вполне упитанной, только уже в родном кишлаке Зонг. Кстати, после этого она и перестала говорить, ввиду чего выяснить что-то у неё самой не удалось. Поначалу решили, что семья какую-то аферу проворачивала, пряча дитя всё это время у себя, но такую версию быстро отвергли: мать без дочери ума лишилась, да и другие обстоятельства указывали на маловероятность подобного. Что ещё? А! Ребёнок находился предположительно где-то в горах, потому как на одежде, а именно кофте и штанах, были обнаружены крупные следы от мумиё – чёрной лечебной смолы, что в горах собирают. Характерно, что пятна явно пытались счистить или даже отстирать, но мумиё хрен отмоешь, поэтому следы заметил отец и сообщил об этом следствию. Кроме того, вся одежда пропахла древесным дымом; не кизячным, коим топили везде в кишлаках, и не керосином, что используют для освещения, а именно древесным. Относительно того, как она добралась домой, тоже загадка: в утро её появления никакого транспорта на дороге Ишкашим – Зонг никто не видел. Крайние несколько машин накануне днём наблюдали пограничники. Один газик был милицейским; но все автомобили вроде установили позже, и чем закончилась эта ниточка, неизвестно. Вот, в принципе, и всё.

– Ну а материалы разыскные и само уголовное дело в архиве вы изучали? Почему там большая часть документов изъята?

– А нам зачем это? – удивился сотрудник, посмотрев на своего начальника. – Пятнадцать лет прошло; какая сейчас разница, где она пропадала и что там менты начудили?

– И то верно, – сразу поддержал его Кузнецов, укоряя себя за лишнюю выпитую рюмку, развязавшую ему язык. – Ладно, спасибо за информацию. Думаю, и нам эти дебри тоже ни к чему.

Офицера отпустили, а Сергей решил бутылку точно допить, дабы стереть у коллеги даже намёк на подозрения в истинности озвученного интереса разведчика к прошлому Аиши и давно умершему старику. Потрепавшись за остатками арака о других делах, собрались вовсе поехать в чайхану, где продолжить тёплое общение уже за горячим обедом.

Только отъехали, как откуда-то со стороны гор послышался раскатистый гул. Впередиидущая машина сразу прижалась к обочине; их водитель тоже, не дожидаясь команды, остановился. Тут же все почувствовали тряску. Толчки землетрясения длились минуты три. Не очень сильные, но каждый короткий и резкий. В горах гудел камнепад. Прохожие и вышедшие из авто люди заворожённо наблюдали, как со скалистой вершины соседней горы вниз стремительно потянулись пыльные стрелы. С нескольких километров разглядеть сами летящие глыбы было невозможно, но как только они падали на осыпь, клубы песка мгновенно взлетали вверх, образуя серые тучи и порождая раскаты грома. Затем каменюки стремительно катились вниз, поднимая за собой чудовищные пыльные пузыри, быстро слившиеся в одного огромного песочного человека. Зрелище выглядело апокалиптическим, но, благо, опасности не представляло ввиду наличия между очевидцами и самой горой непреодолимой для камнепада водной преграды.

– Как я согласился сюда поехать служить, не понимаю, – вымолвил Николай уже в машине. – Серёга, надо срочно выпить, погнали быстрее.

Оба засмеялись.

Курдючный жир в рассыпчатом плове быстро исправил положение, вернув захмелевших офицеров в более-менее рабочее состояние. Долго не засиживались. Решили, что в ближайшие дни комитетчик совершит ответный визит, в ходе которого Сергей уже официально проставится за полученное звание.

Проезжая мимо школы, Кузнецов заметил отрядный грузовик и нескольких пограничников, выпрыгивающих из кузова. Во дворе толпились дети.

– Сань, ну-ка подъедь, – скомандовал полковник. – Солдат наших привезли. Не дай бог, обрушения произошли.

Уазик свернул в проезд и остановился у бортового ЗИЛа. За грузовиком стояли «трое мушкетёров», рядом с ними две женщины и начальник автослужбы отряда. Последний, завидев замкомандира части, поприветствовал его; женщины, оказавшиеся директором школы и классной руководительницей, нервно заулыбались. Трое бойцов под руководством сержанта уже начали ковыряться в куче металлолома. Мальчишки, лишь взглянув на Кузнецова, сразу поникли головами, а несколько взрослых старшеклассников вместе с Женькиным братом Амиром и сестрой сына начальника отряда Ингой, наоборот, были необъяснимо веселы.

Они сразу подбежали к Сергею.

– Слава орденоносному Амиру! Ура! – закричал старшеклассник, и подростковая компашка весело загоготала. – Дядь Сергей, посмотрите на гору, – восхищённый Амир схватил офицера за руку.

Кузнецов повернулся в сторону вершины, с которой часом ранее сорвался камнепад. Стихия снесла первую букву у слова «Памир», и теперь надпись гласила: «Слава орденоносному амиру!»

– Во как! Я теперь орденоносный, и первое место по сбору металлолома занял наш класс! А эти второклашки вообще дурачки!

Старшеклассники согнулись пополам, гогоча, как стадо гусей.

Пока Амир с друзьями не мог говорить от приступа смеха, Сергей подошёл к взрослым:

– Здравствуйте! Проезжаю, смотрю: грузовик наш. Решил, что землетрясение порушило школу. Что случилось-то?

Капитан – начальник автослужбы натянуто улыбнулся и кивнул в сторону «мушкетёров»:

– Полковник Славин приказал весь металлолом перебрать – может, ещё что-нибудь они притащили из нашего имущества. Директор позвонила, говорит, при погрузке собранного школьниками железа нашли боеприпасы. Оказалось, это семь муляжей противотанковых мин, пацаны где-то их надыбали и притащили.

– Дядь Сергей! – схватил его за руку бледный Андрюха. – Да мы же опытные, мы и так знали, что мины не боевые, но по двенадцать килограмм же каждая весит! Чего они просто так валялись…

– Ну, во-первых, металла там с гулькин нос, так как внутри песок. А во-вторых, где валялись? – строго спросил Кузнецов.

– За выгородкой… где склад инженерный. – Мальчишка шмыгнул носом. – Если они лежат на улице уже давно и никто их в склад не убирает, значит – они ничейные же? Правильно? Вот мы их и забрали. – В его блестящих глазах теплилась надежда.

– Почему ничейные? Там охраняемая территория.

– Да там колючая проволока давно порвана… А часовой вообще с другой стороны только. – Голова вновь опустилась, а вместе с ней рухнула и надежда на более-менее благоприятный исход.

Кузнецов посмотрел на взрослых. В женских лицах читалось одно: «Товарищи пограничники, что у вас за бардак в части? Склады не охраняются, приходи – беи хоть мины, хоть что!»

Капитан быстро взял ситуацию под контроль.

– Ну-ка, идите сюда. – Он отвёл «мушкетёров» подальше. – Рассказывайте, где и что вы ещё вытащили. Где собирали металлолом?

В итоге собранный пик Коммунизма заметно уменьшился, лишившись нескольких колёсных дисков, почти двух десятков траков от гусеничных тягачей и множества других деталей, ранее хранящихся на открытой охраняемой площадке за автопарком части. Но больше всего начальника автослужбы расстроила находка, спрятанная в центре кучи: четыре новых аккумулятора.

– Ещё даже мухи на них не сношались… – печально произнёс он, разглядывая инвентарные номера на корпусах. – Их вы где спёрли?

– Мы ничего не воровали. Нашли там же, за автопарком. Спрятанные лежали, – тихо просопел Женька. – Там ещё два осталось, большие только, от БМП или танка, наверное; не смогли утащить – тяжёлые очень.

Капитан взглянул на зама командира части. Тот лишь покачал головой и окинул взглядом четверых бойцов. Те вроде ничего не услышали.

– Солдаты с какого подразделения? – тихо поинтересовался начальник у офицера.

– Из комендантской роты.

– Это уже лучше; хорошо, что не с автороты. Хотя водила один хрен растрепаться может. Мой-то «руль» язык ещё на учебке прикусил, а этот – не знаю. Батареи закинь сам в уазик, в разведотделе полежат пока. В отряде доложи командиру – ему решение принимать, что делать. Крысячат у тебя не по-детски. Я на свою машину новый аккумулятор у зампотеха месяц как выбить не могу, а они, оказывается, под кустиком лежат, скоммуниздил уже кто-то. Ударники коммунистического труда… вернее, «кому нести чего куда»… Хреново, ничего не скажешь. Хотя… не было бы счастья, да несчастье помогло.

***

Ночь, как всегда, быстро прогнала сумерки и чёрным бархатом накрыла землю. За окном кабинета жёлтый свет уличного фонаря высветил причудливые тени, превратив раскидистые кусты роз в подобие косматых чудищ. Тишина длилась недолго: сонмы ночных жителей вылезли из своих убежищ и быстро наполнили округу шелестом, стрекотанием, стуком, щёлканьем, поквакиванием и массой иных диковинных звуков.

Сергей включил настольную лампу, открыл выдвижной ящик стола, достал фотографии английских текстов из папки Вахида.

– Чёрт, – произнёс он вслух, увидев письмо горе-любовника, что лежало под фотоснимками. – Надо не забыть завтра отдать. – Положил конверт возле бюста Феликса и тут же вздрогнул от резкого стука и скрежетания сзади.

Утренний рыжий котёнок запрыгнул с уличного карниза в проём открытой форточки и уселся на краю, опустив хвост между рам.

– Ну заходи, коль пришёл. – Сергей встал из-за стола и подвинул к окну свой стул.

Кот мяукнул, словно принял приглашение, и, оттопырив зад, свесился головой вниз, медленно скользя по стеклу передними лапами. С шумом спрыгнул на подоконник и с него сразу на стол. Задрав хвост, прошёлся по краю и улёгся прямо под лампой. Кузнецов сел на место. С полминуты оба смотрели друг на друга. Глаза рыжего превратились в изумрудные тарелки, перечёркнутые еле заметной полоской сузившихся зрачков. Белёсый животик был явно набит чем-то, а довольная мордочка будто улыбалась. Сергей пальцем погладил гостя возле уха; тот заурчал, прищурившись и вытянув шею.

– Признавайся, Сливочник, кого сожрал уже? – улыбнулся офицер, потрогав округлое пузо.

Кот завалился набок, вытянул лапки, устроив тем самым сытое брюхо поудобней.

Зазвонил телефон прямой связи с начальником отряда.

– Сергей Васильевич, телеграмма пришла: тебе полковника присвоили. Поздравляю! Подходи, сейчас замы прибудут, погоны вручать будем. Галлямова с собой возьми, заодно педсовет проведём по поводу сынов наших беспризорных. Аккумуляторы у тебя?

– Спасибо. Сейчас буду. Да, у меня.

– Пусть лежат. Вычислили вроде уже пропарюгу вороватого, особисты завтра планируют его за яйца брать.

Кузнецов вышел в коридор, позвал заместителя. С улицы зашёл хмурый дознаватель.

– Джафар, чего такой озабоченный?

– Котик пропал. Ушёл в обед и… пропал.

– Соскучился, что ли, уже? – засмеялся подошедший Галлямов.

– Тимур, – повернулся Сергей к заму, – телега пришла – полковника мне присвоили; командир к себе зовёт, тебя тоже. Коньяк получилось достать?

– Конечно, пять бутылок. Поздравляю, Сергей Васильевич! Сейчас оповещу отдел.

– Поздравляю! – протянул руку майор.

– Да не хмурься, Джафар. У меня на столе спит рыжий, через форточку залез.

Полковник открыл дверь в кабинет. Усы дознавателя зашевелились, и на их смоляном фоне обнажившиеся зубы показались особенно белыми.

– А я ему колбаски принёс, – не скрывая радости, доложил майор.

– Зачем ему твоя колбаса? Видишь, брюхо какое? Сожрал уже кого-то – спит, переваривает. Забирай Сливочника.

– Почему Сливочника?

– Так он цветом как сливочное масло.

– Ну, значит, будет Сливочник.

Старый майор, словно младенца, взял кота на руки. Тот лишь блаженно мявкнул, даже не открыв глаз.

В кабинете начальника отряда Кузнецов и Галлямов оказались первыми. Славин поздравил новоиспечённого полковника, заметив, что выглядит он уставшим. Сергей честно признался в дневном возлиянии у коллег из территориального отдела КГБ, но сказал, что положенные сто грамм готов принять стойко. Сойдясь во мнении, что обмывать звёзды гранёными стаканами обязательно лишь до майорского звания, командир поставил на стол «полковничий» стаканчик, размером вдвое меньше обычного.

– Комендант Калай-Хумба звонил, – сообщил Славин, выставляя рюмки. – Говорит, у капитана Мухробова с рукой проблема какая-то, нарывает сильно. Температура держится, а в отряд ехать не хочет. Он докладывал тебе?

– Вроде зажил порез у него, – ответил за начальника Галлямов. – Был в санчасти недавно, всё ему обработали.

– Сегодня из Душанбе туда прибыл борт, завтра летит в Хорог. Вон телефон, позвони разберись прям сейчас. Пока петух жареный не клюнул в жопу, пусть снимается в отряд; на хрен нам эти подвиги разведчика?

– Тимур, позвони, – обратился к заму уже Кузнецов, – переговори с комендантом. Передай приказ: Мухробову вылететь в Хорог, и сразу к врачу.

Начальник разведки и его заместитель пристально посмотрели друг другу в глаза. Кузнецов качнул головой:

– Помнишь наш утренний разговор? Хороший повод; нечего ему там сидеть…

Галлямов кивнул в ответ и взял телефонную трубку.

– Сергей, как у тебя семья, в Москве по-прежнему? – сев напротив заместителя, поинтересовался Славин. – Сюда так и не собираешься перевозить?

Кузнецов неопределённо пожал плечами, ответив, что пока не получается. Командир не стал развивать деликатную тему, понимая, что в личной жизни у начальника разведки, вероятно, не всё хорошо. Однако после паузы Сергей вдруг сам продолжил:

– В отпуске буду в Москве – подам на развод. Сегодня решил.

Командир аж отпрянул от неожиданности подобного откровения.

– Такие вещи по пьяни не решаются; не спеши. У тебя же сын.

– В том-то и дело. У меня сын второклассник, как ваш Андрюха, а он меня дядей скоро называть будет. Жена категорически отказывается даже на лето мне его привезти. Смотрю на ваших обормотов и завидую… что безвозвратно упускаю самое главное. – Он опустил голову, и удушливая тоска петлёй сдавила горло, заперев слова в груди.

Подошёл Галлямов, сел рядом с командиром и, вероятно не расслышав всего диалога, злобно вступил в разговор:

– Чего там завидовать? Я уже и порол своего, и жена его стихи заставляет учить без конца, чтобы по улице не болтался. Один хрен, день через день какие-то проблемы подкидывает. Организовалась троица! Я только и слышу: то «мушкетёры» на стройке гудрон подожгли; то на берегу реки что-то палят и взрывают; то залезли на склад связи, то на инженерный; то с дерева свалился – всё пузо до сих пор в зелёнке. А с лентами этими что устроили? А сегодняшний металлолом? Да хрен с этим железом, ладно. А если часовой бы заметил и, не разобравшись, пальнул? Не говорю уже про патроны…

– Какие патроны? – удивился Славин.

Галлямов посмотрел виновато на командира:

– А вы не в курсе? Валентина Петровна, значит, решила не расстраивать. Только прошу, товарищ полковник, меня не сдавайте, а то как-то некрасиво получается…

– Ну давай, Тимур, рассказывай. Что за патроны? – Славин скривился, как от зубной боли, поняв, что придётся последовать примеру Галлямова и всё же хоть раз выпороть сына.

– Жена моя отпросилась дней десять назад с работы в обед. Слышит: на пустыре за арыком у дома хлопки какие-то; идёт туда… Короче, сделали они из водопроводной трубы самопал. Кто-то им один конец помог заварить, прорезь явно автогеном прожёг. Из свинца залили внутри подобие казённика под автоматный патрон, какой-то курок из гвоздя со жгутом примастырили. Ну и испытания проводят, пока все на работе и не слышат. Галя моя, вы же знаете, тот ещё янычар – взяла хворостину и как отхреначила обоих! Я вечером, когда увидел, говорю: «Ты с ума сошла, зачем так пороть? Ребёнок сесть теперь даже не может». Она хватает эту хворостину и на меня с матами: почему, мол, дети с патронами играются? где они их находят? мы все мудаки, и всё в этом роде. Еле успокоил. До сих пор, правда, не поколол оболтусов, кто сваркой им помог. Молчат, партизаны хреновы.

Смешного мало. Разговор о личном сам собой превратился в педсовет.

– А я думаю, почему мой за столом перекошенный сидит. Сказал, что ударился, – ухмыльнулся Славин. – Молодец Галя – нашёлся наконец-то строгий родитель; правда, сегодняшний металлолом свидетельствует, что нужно добавить. Так, Тимур, коль пошла такая пьянка, рассказывай – может, я ещё чего-то не знаю? А то Валентина Петровна добренькая; чувствую, сынуля мой вообще от рук отбивается.

Тимур хихикнул и озорно посмотрел на Кузнецова.

– Про кольца знаете?

– Так-так-так… – Командир откинулся на спинку стула и натянуто улыбнулся. – Нет. Говори.

– Только, Венадий Иннокентьевич, не упоминайте меня, а то неудобно получится перед Валентиной Петровной. Она оберегает вас: вы и так дома почти не появляетесь, а тут ещё проделки детские. Если кратко, то в мае где-то залетает в кабинет жена и выпученными глазами требует с меня трёшку – заплатить за нашего бестолкового младшего сына. Оказывается, взял он её кольцо золотое и обменял в Союзпечати на дорогущую марку; Андрюха так же поступил с цепочкой супруги вашей. Продавщица порядочная оказалась, спросила фамилии мальчишек, драгоценности забрала, опасаясь, что они их где-то украли. Отдала вожделенные марки и через директора школы нашла матерей, всё вернула. Однако наши рукожопы марки умудрились уже заляпать – руки ведь моют, когда грязь осыпаться начинает; пришлось их купить.