Читать книгу: «Рассказики-4. Криминальные истории»

Корректор Марина Сатирская

© Андрей Николаевич Сатирский, 2023

ISBN 978-5-0060-1786-3 (т. 4)

ISBN 978-5-0056-0585-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ФИНИТА ЛЯ КОМЕДИЯ!
ЛИТЕРАТУРНЫЙ КЛУБ

ЭПИГРАФ: Ах, развеселый карнавал! Скрывают маски злой оскал.

Бокалов звон и шуток шквал, а под плащом блестит кинжал.

В Питере такой уж климат – дождь, слякоть, холодный ветер с Невы во все времена года, туман, почему-то пахнущий соленой треской. Желательно посидеть дома в мягком кресле у жаркого камина. И чтобы угодливый лакей по мановению руки подносил на серебряном подносе рюмочку с ароматным коньяком. А рядом находились друзья, молча курили и смотрели на огонь. Иногда кто-нибудь что-то рассказывал, а все внимали. Этакий уютный мирок среди бушующих в мире войн и кровавых революций. И никаких творческих мук, необходимости выдумывать, писать, вечно требующей денег жены. Душа желает отдыха от тяжкой литературной деятельности да привязчивых муз. Посему и был создан Литературный клуб, подобный джентльменским в Англии. Где приятно провести вечерок-другой в компании коллег. Как выразился Есенин:

 
– Вас согреет лучше от тоски и вьюг,
Пьющий вместе с вами настоящий друг.
 

Мэтры скинулись и арендовали большой зал близ Фонтанки с четырьмя огромными окнами. В окна иногда посвистывал шальной ветерок, но постоянно пылающий камин поддерживал в зале тепло. Над камином повесили портрет царя, подаренный неизвестным одесским художником. Поэтому царь более походил на продавца рыбой с Привоза и даже иногда попахивал несвежей кефалью. У камина стояли четыре кресла, в которых восседать могли только мэтры, чем они частенько и занимались. Далее вдоль стен располагались журнальные столики и диванчики. Их оккупировали начинающие литераторы с поклонницами. Ведь приводить женщин и жен разрешалось. А куда же без них? Неподалеку от камина, напротив окон скрипел огромный старинный сервант, заполненный различным алкоголем и легкими закусками. Рядом стоял столик с посудой. При зале имелась прихожая с вешалками и телефоном, где дежурил лакей Гриша, встречавший гостей. Но чаще он находился близ серванта, чтобы выполнять заказы из зала. Опять же, так удобнее подбрасывать дрова в камин. В общем, создалась теплая творческая обстановка.

(Конечно, сей клуб лишь плод фантазии автора, воображаемый мир удивительных людей. Но только представьте, что к вам домой зашел Гоголь с рукописью второго тома «Мертвых душ»…)

Понедельник

Обычно клуб пустует в полдень. Члены работают, творят. Но трое уже мирно подремывают в креслах подле жаркого камина. Шторы на окнах плотно задернуты, полутьма. В зале тихо, лишь иногда поскрипывает сервант да кого-то за дверью шепотом материт Гриша.

Внезапно тишину прервало шарканье ботинок в прихожей, дверь с грохотом распахнулась, вбежал Чехов, устремился к теплу камина и плюхнулся в свободное кресло, восклицая: -Доброе утро, господа!

Антон Павлович Чехов

– Ты чего расшумелся, Антон Павлович? —возмутился Толстой, но глаза не приоткрыл.

– И впрямь, Антоша, где твоя интеллигентность? —заворочался в кресле Бунин: -Будишь людей.

– Что случилось? —устремил на Чехова свой строгий орлиный взор Белинский.

– Да ничего не случилось! —ответил Чехов: -Шел мимо и зашел погреться. И не думал, что здесь уже есть такая приятная компания.

– Только тебя нам и не хватало, -проворчал Толстой.

Чехов развернулся к прихожей: -Григорий, голубчик, а подай-ка нам по рюмочке коньячку!

В зал степенно вошел пожилой лакей в смокинге, открыл сервант, чем-то побрякал, булькнул и поднес гостям на серебряном подносе четыре рюмки с аппетитно пахнущей жидкостью: -Пожалуйте, господа. Французский коньяк «Камю» от Шустова. Вам принести бутылочку, как обычно? —и удалился к серванту.

– За то, чтобы острый язык Виссариона не хулил нас, а хвалил! —поднял рюмку Толстой.

– По делам вашим и кара! —отрезал Белинский, за крутой нрав прозванный «Неистовым Виссарионом»: -Настоящее литературное произведение – прекрасно сложенное тело, пронизанное кровью и нервами чувств. А все, что ниже спины, – жопа

Молча посмаковали коньяк. Лакей принес бутылку, рядом разместил тарелочку с нарезанным дольками лимоном.

– Спасибо, -Бунин царственным взмахом руки удалил лакея: -Кстати, Антон, ты откуда шел-то?

– Из больнички. Жену отвез, она ножку вывихнула, летая вчера вечером чайкой по сцене.

– Бедная птичка, -сочувственно кивнул Бунин.

Чехов подлил себе из бутылки: -И в больничке произошел весьма интересный случай.

– Ну-ка, ну-ка, -открыл глаза Толстой: -Поведай.

– В палате реанимации помер один пациент…

– Да уж, весьма интересно! —усмехнулся Белинский.

– Но я переговорил кое с кем из персонала, -продолжил Чехов: -И вот что странно… Почившего Лосева нашли вечером на вокзале с колотой раной печени. В больничке его откачали и положили под капельницу в палату с тремя другими пациентами. Врачи прогнозировали ему скорое выздоровление, однако утром медсестра обнаружила его мертвым. Странно то, что в палате пахло валерьянкой, а на постели умершего виднелись не просохшие пятна жидкости. Дежурный врач не обратил на то внимания и отправил тело в морг.

– И ничего интересного, -хмыкнул Белинский.

– Да не критикуй ты каждое слово! —недовольно воскликнул Толстой: -Дай человеку высказаться! Продолжай, Антон Павлович…

Чехов неспешно выпил рюмку, долил из бутылки и продолжил: -Валерьянка, как вам известно, снадобье полезное, -сделал глоток: -Но в малых дозах. Если разом в кровь попадет приличное количество, то сердце не выдержит. Думаю, так и погиб Лосев, а вскрытие сие покажет.

– Он что, выпил целый флакон лекарства? —изумился Бунин.

– Нет, скорее всего валерьянка поступила через трубочку капельницы, -Заявил Чехов.

– Это как? Просвети нас, -недоверчивый взор Белинского пронзил Антона Павловича.

Чехова это не смутило, он поправил слегка сбившееся под взглядом Белинского пенсне и продолжил: -Капельница устроена просто – из баллона лекарство по трубочке поступает прямо в вену пациента через клапан. При долговременной капельнице, а именно такая была установлена Лосеву, в трубочку вставляется дозатор. Он строго по времени пропускает капли. Но можно, минуя дозатор, шприцем ввести лекарство прямо в клапан. Или вколоть в трубочку после дозатора, но при этом возможно обнаружение отверстие от иглы. Поэтому Лосеву лекарство попало в кровь именно первым способом. На сие указывают и пятна жидкости.

– Это почему же? —Заинтересовался Толстой.

– Тот, кто вводил валерьянку, сначала отделил трубочку от клапана, сделал укол, а потом все восстановил. Но из свободной трубочки продолжало капать лекарство, прямо на постель.

– И что? —после долгого молчания дрожащим голосом вопросил Бунин.

– Убийство, господа! —воскликнул Чехов.

От этих слов холодный ветер прорвался сквозь шторы в зал, тьма сгустилась, затухло пламя в камине. Белинский рассеянно поворошил кочергой угли, чтобы возродить огонь.

– Итак, господа, мы имеем только способ убийства, -Почесал бороду Толстой: -Остальное недоказуемо, -и потянулся за бутылкой.

– Пока недоказуемо, -Погрозил ему пальцем Чехов: -Но можно попробовать…

– Можно, -согласно кивнул Толстой и разлил коньяк по рюмкам: -А с чего начнем? Есть предложения? Я как-то в поисках убийц не силен…

Белинский аккуратно положил кочергу на полку у камина: -Как говорит мой знакомый сыщик Кошко, надо сначала установить личность погибшего. Что мы о нем знаем?

– Немного, -согласился Чехов: -Его фамилия Лосев. Но вот что я нашел в утренних «Ведомостях», -достает из кармана газету и читает: -«На Николаевском вокзале в туалете обнаружено тело прибывшего вечерним поездом бывшего каторжника Лосева, что подтверждается имеющейся при нем справкой. По имеющимся сведениям он ранее являлся активным членом банды грабителей и убийц. Смертной казни избежал, потому что выдал своих сообщников. Потерпевший отправлен в больницу с колотой раной в область почки. Следствие ведет начальник уголовной полиции Кошко». Думаю, это наш убиенный пациент.

– Каторжник! Только что приехал! —чуть ли не подскочил в кресле Бунин: -Выдал своих! Да его точно кто-то встречал! И поквитался. Вот вам самое главное – мотив убийства!

– Согласен, -одобрительно кивнул Белинский.

– Ого! —ухмыльнулся Толстой: -Первая похвала от зоила!

– Я еще скажу! -добавил Бунин: -Узнав, что Лосев выжил, убийца закончил дело.

– Хорошее предположение, -поднял рюмку Чехов: -За него следует выпить.

Что все четверо сделали с удовольствием, а лимончик пришелся кстати. Приятная пауза смакования длилась недолго. Ее прервал Толстой: -Выходит, убийцу надо искать в больничке? И кто же он?

– Ну, мы о нем уже кое-что знаем, -заявил Белинский: -Во-первых, он не пациент, поскольку трое соседей по палате были увешаны капельницами да дренажными трубками, что лишало их возможности передвижения. Антон Павлович, я прав? Во-вторых, он знает о возможных последствиях приема валерьянки. И, в-третьих, он умеет пользоваться медицинскими инструментами. Следовательно, это – медработник в сей больнице.

– Толково, -одобрительно кивнул Толстой: -Вычисляем. Кто там был ночью?

– И, если это бывший сообщник по банде, надо учесть возраст, -предложил Бунин.

Чехов принялся загибать пальцы: -Медсестра, дежурный врач, санитарка, ночной сторож. Под утро прибыли кухарка с поваром, чтобы готовить завтрак. Их тоже нельзя сбрасывать со счета. Ну, кто более нам подходит?

– Медсестра явно не подходит по возрасту, -Отмахнулся Бунин: -Даже если ей за 40. Лосев точно отбыл на каторге лет двадцать. Да и не смогла бы она отлучиться на вокзал.

– По той же причине и санитарка не наш человек, -Согласился Белинский: -А что насчет дежурного врача?

Чехов почесал нос: -Ночь выдалась относительно спокойной, и он спал в ординаторской. Хотя его никто не видел, но выйти без участия сторожа невозможно. Сам же сторож принимал санитарную машину с вокзала. Явно не мог там быть.

– А если имелся сообщник? —предположил Толстой: -Хотя это слишком сложно.

– Остаются кухарка и повар, которые прибыли под утро, -Подвел итог Бунин: -Вполне могли побывать на вокзале. Что известно про них?

Чехов задумчиво покрутил рюмку: -Ничего. На кухне я не был. Но имеют ли они медицинские навыки? И какое отношение имеют к бывшей банде?

– Вот любишь ты задавать сложные вопросы! —Толстой с досадой хлопнул себя ладонью по колену: – А кто отвечать будет?

– Ответит Иван, -с усмешкой кивнул на Бунина Чехов: -Он у нас тонкий психолог, лирик. Разбирается в человеческих душах.

Бунин долго смотрел на погасшие угли в камине, думал, наконец, решился: -Хорошо, я попробую… Кто может работать поваром в больничке? Тот, кто имеет диплом, соответствующий стаж, рекомендации и не старик по возрасту. Есть ли у него медицинские навыки? Сомневаюсь. А мог он проникнуть в реанимационную палату? Нет, слишком занят на кухне. Значит, остается один кандидат…

– Обоснуй! —Потребовал Белинский.

– Кухарке обычно за сорок. Работа неблагодарная и малооплачиваемая. Постоянно отлучается из кухни – в кладовую или вынести мусор. Не уследить за ней. Именно она приносит пищу в палаты, где общается с медсестрами, видит, как они работают, иногда помогает. В своем белом халате она невидимка среди персонала.

– И что? —Скривился Белинский: -Какое она может иметь отношение к Лосеву?

– Да, Иван, -согласился Толстой: -Ты выдвинул серьезное обвинение.

– Возможно… Но давайте представим, что в молодости она была женой одного из казненных бандитов, знала, кто его предал, и считала дни до его освобождения. А затем встретила. Ножом в спину…

– Подходит, -кивнул Чехов: -Мужчина бы разворотил печень, а женская рука слабее.

– Узнав, что Лосев выжил, она вполне могла пройти в палату, чтобы завершить начатое.

Огонь в камине внезапно вновь разгорелся, бросая яркие вспышки в темноту зала.

После недолгого молчания Белинский вскочил: -Я сообщу нашу версию Кошко! – и выбежал в прихожую к телефону. Товарищи, не сговариваясь, тотчас допили бутылку и зажевали лимоном с невинными улыбками на лицах.

Белинский возвратился несколько обескураженный, сел, с грустью поглядел на пустую бутылку и сообщил: -Кошко уже арестовал кухарку…

– Как же мы были правы! – радостно улыбнулся Толстой: -Гриша, пожалуйста еще бутылочку!

– Но только за покушение на убийство на вокзале, -продолжил Белинский.

Толстой недоуменно развел руками: -Не понял…

– А убийство завершил в палате ее брат – дежурный врач.

– Вот это поворот! —Чехов рассеянно протер пенсне: -Тут без бутылки не разобраться…

Гриша степенно направился к серванту.

Вторник

Нынче вечер в клубе проходил шумно. Журналисты праздновали выход новой книги своего московского коллеги Гиляровского «Москва и москвичи». Многочисленные гости сновали вдоль фуршетного стола, выбирая алкоголь с закусками, пили и танцевали под граммофон. Иногда собирались группами, чтобы подбросить виновника торжества на руках. Но так как Гиляровский был телом грузен, не всегда удавалось поймать. Зато много смеялись.

В общей суете только три человека, сидящие в креслах подле камина, сохраняли недвижимое спокойствие. Молчали, смотрели на огонь да потихоньку смаковали коньяк. Наконец, не выдержал Чехов: -Николай Алексеевич, вы так редко посещаете клуб. Каким нынче ветром вас занесло в Питер?

Некрасов с грустью оглянулся на веселящийся зал, вздохнул: -Все дела, дела… Именьице маленькое, дохода никакого, а забот требует немерено. Опять же издатели, мерзавцы, норовят гонорары урезать, а то и вовсе не заплатить. Приходится выбивать, иногда кулаком. Да кому на Руси жить хорошо?!

– «У меня сходные проблемы», -подумал Толстой: -«Только имение побогаче, графское».

К ним подбежал раскрасневшийся от вина и танцев Бунин: -Мое почтение, Лев Николаевич! Приветствую тебя, Николай Алексеевич! —приобнял он Некрасова: -Здравствуй, Антоша! С утра здесь сидишь?

– Да, со вчерашнего, -грустно ответил Чехов.

– Как Ольга?

– Порхает чайкой по больничке, -усмешка тоже вышла грустной. На чаек у него фобия: увидал как-то в Ялте сию птичку и накатал про нее комедию. С тех пор все пишет и пишет, не может остановиться. А театрам приходится ставить на сцене – классик же!

– Ну, дай Бог ей здоровья! -Бунин расположился в свободном кресле: -Можно мне с вами? —и налил себе рюмочку: -Я, кстати, принес сегодняшнюю газету. А там попался весьма интересный материал, -он отпил глоток: -Знаете ли вы госпожу Каренину?

– Как-то раз видел чету Карениных на прогулке в Летнем саду, -припомнил Толстой: -Он степенный, в годах. Какой-то крупный чиновник, насколько я знаю. Она молодая, красивая, чуть за двадцать. Улыбчивая приятная женщина. С ними еще был сынишка лет четырех в матросском костюмчике. Хорошенький, в маму.

– Экий ты наблюдательный, Лев Николаевич! —отметил Бунин: -А я хорошо знаком с ее братом – Стивой Облонским. Он многое рассказывал о Карениных. Но с ними я не встречался – не их я аристократического круга.

– Зато звезда мирового писательского сообщества! —рассмеялся Чехов: -И член нашего круга.

– Мерси боку, -слегка поклонился Бунин: -Но что же я вычитал в газете? Анна Каренина попала под поезд на Николаевском вокзале и погибла!

– Боже упаси! Какая жалость! —воскликнул Толстой.

– Вот уж несчастье! —всплеснул руками Чехов и сбил с носа пенсне.

Один Некрасов остался невозмутимым: -Я о Карениных слыхом не слыхивал, но женщину мне очень жаль. А как это с ней произошло?

– Сейчас скажу, -Бунин разлил коньяк по рюмкам: -Но сначала помянем рабу божью Анну.

Выпили, в скорби помолчали. Толстой платочком промокнул слезу. Чехов протер и водрузил на нос пенсне. Некрасов вытер рукавом сюртука нос и усы. Бунин снова наполнил рюмки. Выпили. И Бунин продолжил: -Полиция выдвинула три версии случившегося – несчастный случай, самоубийство, преднамеренное убийство. Но как-то не подходят они для Карениной!

– Почему ты так думаешь? —заглянул в лицо товарища Чехов.

– Трудно объяснить, но она какая-то не такая! Словно с другой планеты, -Бунин схватился за голову: -Господи! Я только сейчас осознал, что она мертва! А я веселился, танцевал… Прости меня, Анна! —он закрыл лицо руками, чтобы не слышать окружающих звуков музыки, смеха, звона бокалов.

Товарищи сочувственно молчали. Чехов гладил Бунина по голове, Толстой зачем-то расчесывал бороду, а Некрасов задумчиво уставился в камин. Внезапно в их замкнутом кругу возник лакей Гриша: -Это вам от Гиляровского, -поставил на столик бутылку коньяка и тихо исчез.

Толстой оглянулся в зал, чтобы хоть кивком отблагодарить за внимание, но виновника торжества уже выносили на улицу под восторженные крики. А веселье продолжалось.

– Я вот что подумал, господа, -оторвался от созерцания камина Некрасов: -Странное какое-то происшествие. Надо бы в нем разобраться. Как вы считаете?

Толстой прекратил ковыряться в бороде: -Я поддерживаю. Хочу понять, что же случилось.

– Непременно! —Бунин выпрямился и хлопнул себя по коленям: -Непременно надо понять! Предлагаю включить наше творческое мышление, господа!

– Я присоединяюсь, -заявил Чехов, разливая коньяк по рюмкам: -С чего начнем? —и выпил. Остальные его поддержали.

Некрасов погладил усы: -Давайте по порядку. Это могло быть убийством?

– Думаешь, ее кто-то столкнул на рельсы? —с ужасом взглянул на Некрасова Бунин: -Да у нее и врагов-то никогда не было и не могло быть!

– Да, сомнительно, -кивнул Толстой: -Совсем молодая. Вращалась в высшем свете, где вряд ли отыщешь убийц. И надо было ее выслеживать, искать удобный момент. А кто-то ведь мог заметить толчок. Слишком рискованно. На такой шаг можно было пойти лишь от отчаяния.

Чехов скептически ухмыльнулся: -Именно от отчаяния! Мы же не знаем, а вполне мог быть человек, готовый на убийство. Например, любовник. Ведь она зачем-то пошла на вокзал. На свидание, которое трагически закончилось?

– Такого не может быть! —вскричал Бунин: -Не пятнайте своими грязными лапами честь и достоинство женщины! Нет у нее любовника, она непорочная жена!

– Ты насчет грязных лап базар-то фильтруй, -погрозил пальцем Чехов: -А насчет непорочности я сильно сомневаюсь. Молодая, красивая. Мужчины наверняка оказывали ей знаки внимания. К тому же муженек далеко не молодец. Хотя сына-то сумел сотворить…

Толстой почесал лысину: -Я тоже сомневаюсь насчет любовника, уж больно быстро распространяются сплетни в аристократической среде. Как круги по воде. Моя женушка давно бы знала и мне сообщила, а она любит совать нос в чужие дела. Да и Каренин никак не реагировал.

– Может быть, весьма умело скрывали связь? —хмыкнул Чехов.

– Нет у нее любовника, еще раз вам говорю! —заверил Бунин: -Мне Стива намекал, будто до замужества у Анны был роман с неким полковником Вронским, но вполне невинный, детский. Да и уехал давно тот полковник из города. Я категорически отвергаю версию с любовником!

– Видел я Вронского в офицерском собрании, -сообщил Толстой: -Бретер, активно участвовал в скачках на ипподроме, но в любовных романах замечен не был. Внезапно подал в отставку и убыл в свое имение где-то под Петергофом.

– Совсем близко от Николаевского вокзала, -заметил с ехидцей Чехов.

– Прекрати, наконец, Антоша свои недоказанные инсинуации! —отмахнулся Бунин.

Чехов наигранно прикрылся руками: -Против таких умных слов мне нечего возразить.

– Значит, убийство исключаем, -постановил Некрасов, оглядев товарищей: -Тогда предлагаю за это решение выпить, -и разлил коньяк по рюмкам.

– Я предполагаю – несчастный случай, -высказался Бунин после того как все выпили: -Шла по перрону, оступилась или голова закружилась. Могла ведь надышаться грязным воздухом вокзала. Задумалась, возможно, а тут паровоз…

Чехов усмехнулся: -Для молодой здоровой женщины это нонсенс. Она бы не пошла по краю платформы при том, что задумалась или надышалась гарью. Да и с головокружениями не отправилась бы на прогулку по вокзалу. В здравом же уме…

– То есть, несчастный случай тоже исключаем? —окинул товарищей взором Некрасов: -Выпьем за согласие!

Гостей в зале осталось немного, в основном группировались у стола с выпивкой, допивали. Граммофон хрипел, выдавливая с пластинки непонятную мелодию. В углу страстно целовалась парочка. Праздник завершался.

– Не вижу я причин для самоубийства. Анна молодая, умная, имеет маленького сына, требующего материнской заботы. Конечно, муж староват, но сколько таких нынче супружеских пар, где женщины смиряются со своим положением. Да, могла бы завести любовника. С неистовой страстью и несчастливым концом. Но никакой любовник не заслуживает смерти после разрыва с ним! Приведу известный вам пример – из-за Казановы не погибла ни одна женщина, -высказал свои доводы Толстой.

– Вы, как всегда, глубоко и верно мыслите, -поклонился Чехов.

– Присоединяюсь! —склонил голову Бунин.

– И самоубийство отвергнуто, -заключил Некрасов: -А что же остается?

– Признать все версии несостоявшимися, завершить расследование и прикончить бутылку! —рассмеялся Чехов.

Что и сделали с удовольствием.

Бунин вздохнул: -Лев Николаевич, не будешь писать о Карениной?

– Нет, извини. Слишком мелко. Подумываю описать Ватерлоо…

Уже все гости удалились, унося граммофон. Лакей притушил свет и собирал катающиеся по залу бутылки. Почти погас огонь в камине.

– Пора на выход, -поднялись Бунин, Чехов и Некрасов.

– Иван, оставь газетку, я почитаю, -попросил Толстой.

Бунин положил на стол газету и пошел по залу, поддевая ногой бутылку. Лакей погрозил ему пальцем: -Не балуй!

В тусклом свете от камина Толстой попытался рассмотреть крупное фото на первой полосе – немногочисленная толпа зевак и тело на рельсах. Потом попросил: -Гриша, принеси, пожалуйста, лупу, -и, когда лакей принес искомое, тщательно всмотрелся. От ужаса выронил газету – на заднем плане он явственно увидал убегающего Вронского.