Читать книгу: «Уповаете?»
Улицы затейливо ветвились, сплетая крепкую, геометрически выверенную сеть. И жителям мегаполиса ничего не оставалось, как всю свою жизнь беспомощно барахтаться в ней, напоминая полудохлых мух в липкой паутине.
В ранний час по каменному лабиринту спящего города одиноко блуждал миниатюрный мирок маршрутного такси, пытаясь отыскать в уходящей ночи путь к рассвету. Металлическая утроба, этакая урбанизированная вариация временного пристанища Ионы, представлялась вполне надёжной защитой, и с десяток сонных пассажиров отрешённо блуждали в чудных садах Морфея, наивно вверяя свою судьбу бездушному агрегату. И вселенской загадкой оставалось имя шутника, раз за разом заставляющего разменивать уют тёплых кроватей на промозглое детище родного автопрома.
За немытыми окнами долгожданное утро являло себя первыми проблесками, и на улицах закипала извечная борьба между нарождающимся светом и царствовавшей всю ночь тьмой. Внутри же мрачного салона жалкое порождение пары немощных лампочек терпело очередное сокрушительное поражение.
Я всегда старался оставаться в стороне от этого противостояния перворождённых – и личных забот вполне хватало. К сожалению, природа не терпит постоянства, и времена, когда меня уважали коллеги, примечало руководство, а заслуженная упорным трудом должность привносила в безрадостное существование толику смысла и морального удовлетворения, остались в прошлом. Жизнь, нежданно уподобившись блуждающему айсбергу, забредшему в тёплые воды, совершила полный оверкиль, явив ранее сокрытое во мраке глубин днище…
Проклятая старуха смерть, никого не щадящая в этом подлунном мире, нанесла моему начальнику вечерний визит, ставший пренеприятнейшим сюрпризом для принимающей стороны. Утром, взломав запертый кабинет, охрана обнаружила его там, обретшего в тщетных поисках оргазма вечное успокоение в самоудушении. Так хитрый Амур одним махом одарил меня и должностью, и кожаным креслом, и причитающимся кабинетом. И этот «подарочек» довольно быстро подвёл меня к самому краю психологической пропасти. На дне которой ожидал лишь мрак унылой безнадёги. Да ещё эти… Когда-то покладистые и улыбчивые коллеги по "цеху" мгновенно переродились в своевольных дерзких подчинённых. Всего-то четверо, но забот доставляли почище иных десяти. Когда-то редкие задержки допоздна перекочевали в разряд хронической реальности. И всё, что меня теперь окружало – это работа, работа и снова проклятая работа… Бесконечно тянувшаяся убогим забором, за которым где-то существовали и настоящая жизнь, и радость бытия. Мой ежедневный сон превратился в лоскутное покрывало, неудержимо расползавшееся на отдельные мелкие клочки. О выходных иногда вспоминал, как об утраченном навсегда Рае. А вышестоящее руководство… Внушения, выговоры, недовольство, как скрытое, так и явное, стали моими неизменными спутниками. Усталость физическая и, что более неприятно, моральная постепенно накапливались, приобретая устрашающий образ бомбы с замедленным действием. В течение дня стал постоянно ловить себя на мысли, что нигде не успеваю, ничего не понимаю и засыпаю, засыпаю…
И даже огромные кружки чёрного кофе… В последнее время… Перестали помогать…
Глава 0
Дверь такси неожиданно громко хлопает, запуская изъеденную внешним сумраком призрачную тень. Я открываю глаза. Водитель такси, неприятно похожий на руководителя нашего Института – Доктора Shark, спрашивает, где остановиться далее. Мои горестные мысли, прервав свой скорбный хоровод, исчезают, уступая место унылой пустоте…
Напротив сидит привлекательная девушка, и её длинные ноги в чёрных чулках притягивают взгляд подобно магниту. От щиколотки… Выше… Выше… Стоп! С усилием заставляю себя посмотреть в окно. Однако немытое стекло, внешний сумрак и хилое освещение салона играючи предоставляют в распоряжение неплохое зеркало. И я невольно ищу в сером мареве отражений милую соседку…
Там что-то шевелится… За хрустальной гранью реальностей. Наклоняюсь к стеклу, чтобы получше рассмотреть. И вдруг из зеркальной глубины на меня бросается какое-то омерзительное чудовище. Рефлекторно отшатнувшись, испуганно оглядываюсь на соседку. Но… Её больше нет! Вместо привлекательной девушки странное нечто: угловатая тварь с вытянутой костистой шеей; с отвисающей, словно измятый рукав балахона, старческой кожей; а бездонные провалы глазниц на лысой болванке головы сковывают, тянут в свои тёмные глубины. Вжавшись спиной в кресло, оглядываюсь на других пассажиров, пытаясь заручиться их поддержкой, но… Отовсюду ко мне обращены только одинаково блеклые пятна вместо привычных человеческих лиц. К счастью, такси подъезжает к моей остановке. Срывающимся на фальцет голосом взываю к водителю, чтобы немедля остановился, и, ощущая на спине леденящие ручейки, пробкой выскакиваю на улицу. Руки неудержимо дрожат, и я, пытаясь утереть обильный пот, лишь размазываю его по перепуганной физиономии. Не хочется об этом думать, но… Похоже, встал на необратимый путь схождения с ума… Вот только куда? Неужели прямо в Ад?
И обременённый лихой каруселью тревожных мыслей о стремительно тающем психическом здоровье шагаю к зданию нашего Института Опытных Разработок. Ноги предательски подкашиваются, стремясь трусливо увильнуть от противостояния с вездесущей гравитацией. Б… ! Ничего себе начало трудового дня… Откровенно пугающего дня.
Наконец добираюсь до окружающей Институт монументальной ограды. Кованный монстр с хитроумными завитушками дерзко устремляется к небесам, где вступающий в законные права рассвет уверенно подтирает последние остатки растаявших звёзд. А за металлическими вензелями ограждения терминатор играет со мной в престранную забаву – граница перехода творит удивительную иллюзию с недавно отремонтированным зданием: уходящая ночь мистически состарила фасад, и теперь осыпающаяся штукатурка открывает взору битый красный кирпич, трещины и дыры повсюду. Совсем как пожилая распутница, задирающая свою модную юбку перед очередным клиентом, но под ней лишь отёкшие варикозные ноги и грязное исподнее.
Утренний бриз без усилий срывает со стен какие-то мерзкие лохмотья и уносит их с собою прочь. Такое впечатление, что за летящим в зарю трёхэтажным зданием тянется серый кометный хвост, в котором то всплывают на поверхность, то скрываются в глубине блеклые овалы лиц с чёрными дырами вместо глаз и рта. Даже не хочется загадывать, куда этот "ветерок" унесёт сегодня всех нас…
Вздохнув, проникаю на охраняемую территорию. Щиты на гербах по периметру ограды надёжно защищают от вторжения ложных сущностей. Во всяком случае, хочется в это верить. Быстро пересекаю открытое пространство и взбегаю по ступенькам главного входа. Тяжеленная броневая дверь нехотя поддаётся нечеловечески усилиям, и я проскальзываю через образовавшуюся щель вовнутрь…
Помпезный, в романском стиле холл с вездесущей лепниной по стенам легко принимает в свои холодные каменные объятия. Всё пространство вокруг замысловато расчерчено разноцветными лучами, пронзающими воздух через витражи далёкого купола. Однако эта весёлая игра света надёжно гасится первозданным мраком, клубами исходящим из черноты мраморного пола. Затейливые прожилки в камне плит вкупе с солнечными зайчиками витражей создают полную иллюзию шевелящегося спрута. Или, скорее, ожившего лабиринта, в котором моментально теряю себя. Беспомощно озираюсь, ища выход… И спасение неожиданно приходит от чинно шествующей мимо похоронной процессии. Во главе скорбного хода несколько монахов в чёрных рясах с капюшонами, покрывающими опущенные головы. Пеньковые верёвки туго охватывают их тучные фигуры. Лиц не видно, поэтому сразу догадаться, что это за траурное действо происходит рядом, невозможно. В молчаливой толпе, тянущейся вслед за ними, с удивлением узнаю начальников отделов и лабораторий родного Института. На лицах, словно пустынный мираж, дрожит несмываемая печать горькой утраты. Когда колонна змеёй проползает мимо, мой взгляд выхватывает ухмыляющуюся физиономию давнего приятеля Костяя, подвизающегося начальником отдела Х-разработок. Мой кореш и замыкает хвост идущей на чреве своём гадины.
– Ты что? На оперативку не идешь? – удивлённо шипит он на меня.
– А что, кто-то помер? – Наверное, со стороны я выгляжу как впервые залетевшая барышня.
– Какой помер! Др.Shark выздоровел и сегодня вышел на работу!
Небольшое происшествие в маршрутке неожиданно приобретает устрашающий вид божьего промысла, беспощадного в своей неотвратимости. Спешно сбрасываю пуховик прямо во тьму под ногами и, натянув подобающее случаю лицо, присоединяюсь к страждущим коллегам. Скорбно переставляя мгновенно отяжелевшие ноги в такт шагам человеческой многоножки, мучительно вспоминаю детали последнего совещания у директора и поставленные моему отделу архиважные задачи. О коих имел неосторожность уже опрометчиво подзабыть.
Выбор на нулевом этаже коридора Соcytus ничуть не удивляет – горьких слёз начальников с лихвой хватит, чтобы наполнить средней глубины речку. И мы буквально плывем с Константином в самом хвосте процессии, хлюпая ботинками по ещё тёплым солёным лужам…
В приёмной директора встречает слегка оправившаяся за прошедший месяц секретарша. Её хронически бледное лицо, как отражение внутреннего малокровия, за время болезни шефа обзавелось несколькими розовеющими пятнышками. Плотоядно распахнутая дверь кабинета нежданно выздоровевшего руководителя до дрожи в ногах пугает каждого сюда входящего. За ней только клубящийся в небольшом тамбуре мрак, что надёжно охраняет ужасы этой страшной «пещеры Лейхтвейса».
Создавая небольшие водовороты перед сужающимся проёмом двери, начинаем толчками втягиваться в святая святых Института. Пытаюсь надышаться перед тем, как оказаться по ту сторону, но меня подхватывает поток целеустремлённо движущихся тел и шутя затягивает в темноту. Беспомощно погружаюсь в марево тамбура. За спиной одиноко гаснет слабый луч надежды, как последний привет от покидаемого мира. Мгновенно теряю ориентировку, но вовремя получив дружеский толчок чуть пониже спины, выныриваю уже по ту сторону. По традиции совершаю небольшой ритуальный реверанс. Осматриваюсь. Здесь весеннее возрождение, яркий свет, и бойко цветёт радуга в красном уголке. Значит, у директора прекрасное настроение. Что радует… Наверное… И не всех…
Вошедшие робко рассаживаются по стульям, стоящим вдоль стен, стараясь не привлекать к своим персонам лишнего внимания хозяина. Мгновение назад душераздирающе печальные лица сейчас благоухают радостной приветливостью фальшивых улыбок, живо напоминая дешёвский пластик кладбищенских цветов.
В дальнем углу кабинета, за массивным каменным столом, стилизованным под языческий алтарь, молча бдит зловещий Др.Shark – директор нашего Института, доктор герметических и прочих наук, ставленник высших сил и, в общем-то, неплохой – местами – руководитель. Его мощный торс по древней традиции настоящих управленцев задрапирован в чёрный плащ с красным подбоем. Густые брови грозно нависают над небольшими налитыми кровью глазками, беспокойно ёрзающими в тесных для них глазницах. И присутствующие в страхе опускают головы, стоит только почувствовать приближение этого легко расчленяющего саму материю взгляда. Когда же он блуждает в противоположных секторах, можно и безбоязненно осмотреться. В монахах, примостивших свои рыхлые телеса рядом с шефом и скинувших капюшоны, с удивлением узнаю всех его заместителей. Судя по всему, нежданное выздоровление директора подвигло их на экстренное усмирение плоти. Только вот месяц, проведённый в безудержном веселье, несомненно, даёт о себе знать. Как оказалось, надёжный источник инсайда о неизлечимости постигшей Др.Shark болезни был не таким уж и надёжным. И вот сауны, застолья и пляски голыми на столах предательски проявляют себя во всей красе – раскисшие фигуры и опухшие физиономии замов не может скрыть даже самая суровая епитимья. Что переводит хозяина этого кабинета в статус основного источника распространения недостоверных слухов.
Как только последний прибывший смущённо нащупывает пятой точкой стул, благоговейную тишину рвёт хорошо знакомый громовой глас, звучащий в огромном помещении тревожным набатом. Звуковая волна приветствия, отражаясь от голых каменных стен, проносится ураганом над присутствующими, взъерошивая причёски дам и холодя лысины мужчин. Оперативка стартует в формате, зародившемся ещё в стародавние времена: нуднейший разбор проблем, не имеющих даже отдалённого отношения к работе Института; покорные участники совещания, внутренне страдая, безропотно внимают. Перебрав темы телепередач, просмотренных за время вынужденного бездействия, Др.Shark традиционно переходит к анализу смертных грехов присутствующих в контексте осмысления ток-шоу. Делает это он со вкусом и расстановкой, находя неожиданные ходы и параллели. Пара часов пролетает единым мгновением, и демонстративная пляска на остатках самоуважения сидящих вдоль стен наконец приближается к финишу – наш местный деспот заметно выдыхается.
– Пока я болел, мне пришла в голову отличная идея. Мы начинаем работу над новой разработкой!
Нежданный пируэт от руководства застаёт всех врасплох – на утренних «пятиминутках» бос никогда не опускался до разговоров о работе. Никогда… Проклятье! Оказывается, его мозговая болезнь прошла не так уж и безобидно, как показалось всем поначалу. Во всяком случае, непосредственно для здесь присутствующих.
– Отдел опытного производства! – Грозовая туча, непрерывно сверкая молниями, зависает над головой слишком рано облысевшего начальника отдела, – Тебе поручается создание опытного образца. Параметры: андроид, материал – бионический гелий/полимер, рост – пятнадцать метров. Через пять дней должен находиться на испытательном полигоне!
Только животный страх, наверное, не позволяет всем раззявить рты, услышав такое.
– Отдел полимеров, надеюсь, мотаете на ус? И предупреждаю – чтобы никаких отговорок о канализации критически важных технологий. – Отделу полимеров несказанно везёт, и на ту сторону долетают лишь отзвуки оглушительных раскатов грома.
Я встречаюсь глазами с пребывающим в вечном подшофе начальником «про…ых» полимеров. К моему безграничному удивлению, Золь сидит чисто выбритым, в новеньком, ещё не обмятом на сгибах костюме в эпицентре ауры довольно дорого одеколона и без малейших следов похмелья. Грешным делом, встретив его пару дней назад в коридоре кристально трезвого, решил, что это мираж обыкновенный. Важно кивая головой, апгрейданный с ног до головы Золь записывает что-то на первых страничках новенького ежедневника. Нда-а, дела. Это что же происходит с этим миром? Если даже такой идейный сторонник Бахуса решил пожалеть печень и закодировал свои бренные телеса.
– Отдел обработки информации!
Серебристая молния поражает меня прямо в сердце. Внутри всё обрывается, а в конечности устремляются грозно рокочущие ледяные реки. Медленно встаю и замираю по стойке смирно. Жду страшного…
– Перед тобою ставлю следующую задачу… – Покорно внимаю свой приговор. – Свиток Силы с истинным именем Бога. Срок финальной готовности – пять дней.
Всё. Обмякаю. Паковый лед в груди взрывается огненным штормом с небольшим пульсирующим ручейком в левой руке. Воздух предательски исчезает, и я зависаю в безвоздушном пространстве вдали от планет и звёзд… Только бездушные холод и мрак кругом…
– Эй! Не отвлекаться! Сядь. – Голос руководителя, подобно зенитной ракете, безошибочно находит меня, затерянного в безднах космоса, и мгновенно приземляет обратно на жёсткий стул.
– Будут предложения по обозначению изделия? – Мертвящий, а по силе воздействия на присутствующих способный дать фору печально известной голове Медузы Горгоны, взгляд медленно скользит по притихшим рядам начальников, трусливо старающихся слиться с камнем вековых стен. Страшная сила взгляда ощущается этаким ледяным дуновением. Словно из самой преисподней…
– Может, как-нибудь вроде Титана или Атланта? – робко предлагает начальник отдела по связям с органами демократических реформ – девушка с невыразительным именем Тоник.
Однако её непродуманная попытка выслужиться заканчивается вселенской катастрофой:
– Что!? Да ты думаешь, чего городишь… Тут? Какие ещё Алант или Титьан? – Через рельефно проступающие складки на лбу директора, кажется, можно увидеть бурление магмы его возмущённо кипящего мозга. – Цыгане, что ли? Не надо здесь демонстрировать свое поразительное невежество!
При этих словах отдел бесполезных связей, лишившись единственной опоры в жизни в виде худосочного позвоночника, обречённо растекается по стулу испуганно пузырящейся биомассой:
– Я… А… Но… Простите…
– Другие предложения… Я ЖДУ!
Прямая явная угроза, звучащая в последней фразе, ставит перед присутствующими дилемму: отсидеться молча и получить за некомпетентность; или высказать своё мнение и опять получить за некомпетентность вне корреляции с глубинами демонстрируемых познаний, что в древней, что в современной мифологии. Правда, как всегда бывает при таких раскладах, надо учитывать одно существенное «но»: некомпетентность может ещё быть прощена и оправдана как глубоко родственное состояние души, а вот отсутствие активности в решении поставленных руководством задач способно стать роковой чертой, своеобразным Рубиконом, за которым неизбежно последует… Отнюдь не блистающий Рим у наших ног.
Потревоженный улей начальников взрывается напряжённым гулом:
– Гигант! Крепыш! Малыш! Александр! Мафусаил! Горро! Янычар! Могучий Янг! Твердый кулак! Молот Тора…
Босс, выслушивая очередное предложение, только кисло кривится:
– Могучий – мне понравилось. Только, кто такой Янг? Я его не знаю. Надо что-то более приближённое жизни. Так сказать, из самой гущи народной, по-настоящему кондовое. Например, Могучая Рука! Нет, лучше Могучий Кулак! Или… Постойте, нет… Во! Могучая Елда! Да! Елда, которая всех наших врагов уничтожит, просто-напросто разорвет!
Внезапную тишину, квантовой пеной заполнившую кабинет, директор, наверное, считает благоговейным восторгом перед его ослепительным гением. Во всеобщем молчании слышны даже лопающиеся планковские пузырьки – возможно, мы присутствуем при рождении очередных вселенных Универсума. Но только не ручаюсь за их будущую принадлежность райским мирам.
Уже слегка оправившись от непосредственного контакта с обжигающим гением босса, срочно бросаюсь на защиту небезразличного для меня реноме нашего Института, продукция которого под таким незамысловатым названием вполне может распугать не столько потенциальных врагов, сколько всех реальных клиентов.
– Др.Shark! Разрешите? – Почтительно встаю. – Сейчас так не принято. Надо сократить – сделать аббревиатуру. Ну, например, Могелд – по первым трём буквам слов названия…
– Какой… Ещё… Могелд?! – Рявкает руководитель, и его голос оглушительно грохочет, подобно обвалу в узком ущелье. – Да ты что тут себе выдумываешь?! Семитские имена присваивать моей продукции?! С-с-с ума сошел совсем?
– Почему с-с-семитские? – Я беспомощно кошусь на своего соседа Костю.
– А-а! – На меня благословенно нисходит озарение. – Тогда Могел. И я бы еще предложил Г поставить с большой буквы… Для вариативности.
– Вари… А? – Др.Shark некоторое время раздумывает.
Присутствующие ожидают вердикт. И либо окончания опасного обсуждения, либо его непредсказуемого продолжения во всех мыслимых и немыслимых направлениях. Единственное, во что свято верит каждый из здесь сидящих – при любых раскладах бесплатные путевки в санаторий раздаваться не будут.
– Мо-Гел, МоГел, – Пожевав слово, большой шеф докатывает его ошмётки на языке. – А что? Хм-м-м. На мой вкус, ничего так. Нравится. Ладно, пойдёт. Кто за?
Все дружно вытягивают свои руки вверх, некоторые даже обе – прямо как немцы под Москвой.
– Принято! Отдел реклам, попрошу выпустить рекламный проспектик!
На некоторое время повисает благословенная тишина – начальники лихорадочно прокручивают в мозгах возможные угрозы для руководимых подразделений со стороны нового проекта. Опытники с полимерами уже влипли. Как, впрочем, и я. Кого ещё может настигнуть слепая длань судьбы? Было ушедшее напряжение снова сковывает чресла сидящих.
– Лаборатория машинного разума здесь? – Таинство тишины, словно хрустальную вазу, беспощадно раскалывает неугомонный глас.
Казалось бы подошедшая к логическому концу утренняя иезуитская пытка неожиданно находит новое продолжение. В дальнем углу встаёт Олег. Мы с Костяем незаметно семафорим своему корешу ободряющие послания. В последнее время наш «машинный разум» выглядит неважнецки. Когда-то его лаборатория была в передовых и неизменно удерживала, как шутили местные остряки, плохо-переходящее красное знамя. Но когда это было…
– Последняя ваша разработка? – Др.Shark плевать на былые заслуги и регалии.
– Энцефалоридер…
– Чего?
– Энце…
– Я не глухой! – Директор начинает заметно злиться, не понятно только отчего. – Что за энцефалос-с… сридер? Не е… Хм-м-м… Не компостируйте мне мозги! Так и скажите, что опять провалили очередное задание!
Некоторое время Др.Shark злобно пыхти, а присутствующие, ожидая неотвратимо страшного, замирают… Развязка наступает неожиданно:
– Все свободны!
Начальники с облегчением кидаются к выходу. Меня легко подхватывает и выносит вслед неудержимая волна спешно ретирующихся. За порогом кабинета нагоняет Костяй и молча пожимает мне левую руку. Не поняв этого дружеского порыва, поднимаю вопросительно брови. Кореш, словно факир, демонстрирует бумагу с именем будущего монстра, замысловато скользит пальцем по буквам. Я, открыв рот, смотрю на лист… Это что же получается… Проклятье!
Забегаю в свой ещё толком необжитый кабинет – неурочное время Х! Открываю ящик письменного стола, достаю небольшую куклу, стилизованную под Др.Shark. Положив на стол перед собой, настраиваюсь. Тряпичная модель, распластанная на полировке, кажется не такой страшной, как её оригинал, и совсем беззащитной. Быстро прошептав связующее заклинание, мелом черчу вокруг неё чёрную пентаграмму. Как только предо мной во всей красе предстаёт образ Др.Shark, злость, порождённая страхом, с готовностью закипает в груди. Взяв в руку длинную воронённую иглу, несколько секунд наблюдаю, как по острию скатываются тёмные капельки ненависти и, дымясь, капают на стол. Настенные часы призывно бьют первый раз. Пора! И я втыкаю в голову куклы, на несколько мгновений ставшей воплощением большого шефа, первую иглу. Здание вздрагивает. Длинные ветвящиеся коридоры изгибаются в конвульсиях, по ним проносится вопль раненного зверя. Та-а-к, есть попадание! Подчиняясь ритму боя часов, монотонно втыкаю новые иголки. С последним тринадцатым воплем кукла превращается в подобие дикобраза, застигнутого охотничьей собакой за справлением малой нужды. Часы, натужно отдуваясь шестерёнками, замолкают. И я некоторое время жду. Не подкрепляемый боле образ начинает медленно таять, размазывается и вот исчезает совсем. Убрав «испуганного дикобраза» на обычное место, быстро завтракаю бутербродами с кровавой икрой.
Звук разбивающегося стекла… Напряжённая работа жевательных мышц рефлекторно приостанавливается. Забыв схлопнуть челюсти, медленно оглядываюсь. Зеркало… Уф-ф! Сорвавшись со стены, это оно с грохотом разбросало по полу тысячи сверкающих осколков. Замерев, прислушиваюсь. Точно! Опять это тяжкое громыхание откуда-то снизу удавом опутывает здание, заставляя нервно дрожать стены и пол. А ведь весь последний месяц было тихо. И вот… Быстро дожёвываю, подсознательно подстраиваясь под ритм ударов, остатки бутерброда.
