Читать книгу: «Просто так», страница 3

После моих слов Рашид с минуту постоял, потом произнёс:

– И что теперь?

– Не знаю, честно не знаю, – искренне ответил я, – просто жить, вопреки всему. Не назло, пойми, а вопреки. И помни: что бы ни случилось, ты отвечаешь только сам себе…

– Знаешь, Толян, – Рашид первый раз назвал меня по имени, чем даже удивил. – я не верю. Ни Вахе, ни дяде…

– Это нормально. – отвечаю я, – Если есть варианты – предлагай…

Вскоре, выкурив почти все оставшиеся у меня сигареты, мы выработали весёлый план. С гуманитаркой уходить, конечно, заманчиво, но, как говорится, палевно, поэтому нужны колеса, ну и деньги. И если с первым особых проблем не возникает, то вот со вторым…

– У дяди спроси, – предлагаю я.

– Не даст. – с досадой говорит Рашид, потом на мгновение «зависает», – Я сам у него возьму…

– Рашид, обратного хода не будет, – качаю я головой.

– Из-за него и таких, как он, а… Короче, где деньги я знаю, валим обоих и валим. – сверкая глазами говорит Рашид.

– Да, брат, а ты – конченая скотина, – резюмирую я.

– Да хрен с ним. Скотина или нет – потом разберёмся, а сейчас давай думать и рвём отсюда…

Веселуха

Думали долго, но, по обычаю, решили ждать удобный случай, а так как рушатся самые продуманные планы, решили полагаться на так называемый экспромт. Пока суть да дело, в дверях показался Ваха, с озабоченным видом он, будто не замечая нас, прошёл к окну и, встав сбоку, стал всматриваться в даль.

– Ваха, что-то не так? – интересуюсь я.

– Всё не так. – соблаговалил ответить дитя гор, мать его растак.

– Надо валить. – говорит он через паузу.

«Во блин, – думаю про себя, – национальная кавказская идея – валить, или кого или куда, но валить». Но вслух конечно я этого не сказал, просто промолчал. Ваха, не дождавшись ответа, продолжил.

– Когда они (они, я так понял зам главы и прочие) качали «воздух», мы были им не нужны, а теперь, когда война, мы опять братья…

Я лишь вздохнул, история стара как мир, – Тебя, Ваха, к кормушке не допустили, ибо ты рылом не вышел, да и сейчас то терпят еле-еле, но право слово, не самому же заму под пули лезть. Не по статусу как-то…

– Короче, что делать? – спрашивает Рашид.

– Валить. – поморщившись отвечает наш друг.

– Это я понял. Так давайте валить. – не выдержав говорю я и встаю с места, – Ну че, погнали?

Глядя на их лица я добавил. – Че стоим, кого ждём?

Первый решился Рашид, также встаёт и произносит,

– Пошли.

Не дожидаясь Ваху мы спускаемся вниз по лестнице; дом как будто вымер, третьего нашего нет и хер с ним, выходим во двор, в вольере крутятся две псины размером с телёнка.

– Подожди, я сейчас. – произносит Рашид и возвращается в дом. Оставаться наедине со зверюгами, хотя и в вольере, мягко говоря неуютно, но что делать.

Хлесткий выстрел заставляет меня вздрогнуть. Ноги сами несут меня в дом, на пороге никого, в доме тишина, но где-то же, сука, стреляли. Второй выстрел отчётливо и на втором этаже, через ступеньку бегом, в комнате картина маслом, причём красным, – лежит Ваха и Рашид судорожно собирает что-то в пакет. Увидев меня кивает на соседнию дверь, в приоткрытую дверь вижу ноги, – «ботинки то недешевые», – почему-то мелькает мысль.

– Валим, теперь валим. – спокойно, вполголоса говорит Рашид. Обратный путь гораздо быстрее; Раш уже по-хозяйски ключем заводит неприметную белую «Ниву».

– Давай, времени нет! – торопит он меня; не успели выехать за ворота, я услышал истошный женский даже не крик, скорее вой; Рашид выругался по-своему и только прибавил газа. Слава Аллаху, что быстрой ездой и отсутствием знания ПДД никого на Кавказе не удивишь, поэтому Назрань проскакиваем довольно быстро; дорога практически ровная, холмы да и небольшие толи рощи толи хрен знает что, по сравнению, конечно с рядом стоящей Чечней, нищета.

– Через полчаса блок пост, – кричит Рашид, – там менты, но наши ингушские, надо проскочить.

– Надо так надо, а как? – ору в ответ и я.

– Назад посмотри! – усмехается мой товарищ. На заднем сиденье необходимые аксессуары нормального зам главы администрации любого кавказкого района: автомат разгрузка и так, по мелочи.

– Есть план? – кричит Рашид, глядя, как я примеряю автомат и разгрузку на себя.

– Есть на жопе шерсть, гони и не останавливайся. – говорю уже я.

– А ниче, что там менты, свои вроде? – опять скалиться Рашид.

– Побольше таких своих, враги на хрен не нужны. – со злостью отвечаю я. – Кстати, сколько ещё постов?

– До Моздока ещё пара, кажется. – понимая мою задумку отвечает Рашид. Пока болтали, впереди замаячили бетонные блоки блок поста. Сам пост больше походил, конечно, на мини рынок, но это нам и на руку, – бойницы и их содержимое, если и были, то направлены в другую сторон… Ну, а теперь начали: я отцепляю две РГД от разгрузки; Рашид даёт газку и, поравнявшись с первыми блоками, выкрашенными в красные полосы, в открытое окно полетела первая, за ней вторая, гранаты.

– Ходу, Рашид, ходу еб твою мать! – ору я и, до кучи, даю очередь в сторону вагончиков. Неожиданность – великая сила, блок мы проскочили; Раш гонит, как в последний путь, даже, если кого и зацепили или даже убили, плевать, потом забегу, если останусь жив, батюшка за денежку и не то простит, а с богом у меня личные отношения.

– Твоё счастье, что там мусора. – с людоедской ухмылкой кричит Рашид, – Был бы наш СОБР, нам всё…

– Угу, – отвечаю я, – знаю, видел. Почему-то вспоминаю, как мы с разведкой дали от души невовремя нарисовавшимуся толи СОБРу или ОМОНу республики Ингушии; а что было прикажете делать, на БТРе, в джинсах, в кроссах нарисовались псы войны, блин.

– Там дальше ваши стоят. – прерывает мои воспоминания Рашид, – И?

– Гони давай, икает он тут. – ворчу я. Если мои нахальные предположения верны, то и этот пост мы проскочим, два фактора, менты и командировка, помирать никто не хочет, тем более тут, в спокойной Ингушетии, они на блок постах пьют винище и устраивают фотосессии вперемешку с пьяным мордобоем. Так, в принципе, и получилось, последняя РГД и длинная очередь, на всякий случай по верху вагончика, и вот мы на оперативном просторе. Через пяток километров, решив не искушать судьбу, съехали с дороги в кусты, хотя назвать то кустами язык не поворачивается, бросаем машину, из двух эфок оставляю все две, автомат – весло (везёт мне на весла однако, хотя и АКМ), беру с собой.

– Сейчас идём туда. – машет рукой куда-то Рашид, – Давай, бегом. – и вскоре мы уже теряем из виду и дорогу, и машину.

– Хорошо, что туман пока. -хрипит на бегу Рашид. Я лишь киваю, давно не бегал, однако, а туман да, хорошо; зная наших летунов им туман за радость, пей не хочу, лететь никуда не надо. Сбившись со счета подъёмов и спусков, неожиданно выскочили на ещё одну дорогу.

– Всё, тут автостопом. – выдыхает Рашид, – Ствол выкинь. – тычет он на мой автомат.

– А ты? – спрашиваю я, намекая на то, что из чего он Ваху то грохнул.

– На, держи. – усмехается он и протягивает мне макара, – Не ссы, я себе ещё найду, просто я тебе нужен, а ты то мне нет.

Я мысленно соглашаюсь, беру молча пистолет, а не нужный автомат просто закидываю подальше.

– Затвор бы хоть снял. – советует Рашид.

– Делать больше не хрен. – ворчу я в ответ.

Кстати потом, спустя очень много лет, начальник службы безопасности (бывший мент кстати) в красках рассказывал о прорыве боевиков через блок пост; по его рассказам выходило, что нас с Рашидом было не меньше сотни, на джипах и все с пулемётами и пушками, и бой был жестокий, я же делал круглые глаза и с открытым ртом слушал откровения нашего рембо. Но это было потом, а пока, мы в ожидании попутки просто лежали и дышали воздухом… Веселуха.

Туман стоял плотной стеной…

Угрызений совести не было, хотелось просто насладиться тишиной.

– Слышь, а ты чего вообще ничего не спрашиваешь? – слышу вопрос Рашида.

– А зачем? – лениво говорю я, – Правды ты не скажешь, а ловить тебя на вранье не хочется.

– Странный ты, – через некоторое время говорит опять Рашид, – другой бы задолбал вопросами.

– Тебе чего, поговорить не о чем? – одергиваю я его. – Если хочешь – то считай, что мне по хрен…

Собеседник замолчал. Ну не объяснять же ему, что с детства я не приучен задавать вопросы, тем более – лезть в душу. Почему-то полезли мысли о героях подпольщиках, что под пытками никого и ничего не сдали фашистам. Но не из-за силы воли и воспитания в духе, а просто от того что не знали, а, если и знали – то катастрофически мало. Есть масса техник допроса, при которых сдашь кого угодно, но при одном условии: если ты что-то знаешь. Можно было бесконечно долго размышлять на эту тему, но вскоре из-за поворота серой тенью нарисовался автобус, полупустой, на взмах руки остановился; мы молча забрались и сели на задние сиденья. Всем все было по барабану, вопросов (по моему что ли примеру) никто не задавал. Ехали молча, два блокпоста перед Моздоком миновали легко. Хоть и были опасения, но Рашид усмехаясь пояснил.

– Ты прикинь, ментам плевать, кто туда едет, главное – кто оттуда. Так что не гони, скоро охренеешь ещё больше…

Через час с небольшим он оказался прав, охреневать я стал по полной: если в самом Моздоке царила какая-то дремотная серость – то ближе к аэродрому картина была абсолютно другая. Количество военных на квадратный метр зашкаливало. Выйдя из автобуса на остановке «по требованию», Рашид уверенным шагом повёл меня дворами и закоулками. Я внутренне усмехнулся: эту дорогу я знал ещё со времён Первой войны. Всё дело в том, что рядом перевалочная база, а отсутствие денег двигало личный состав двигать то, что не нужно, а это бушлаты, ватники и далее по списку… Скупка работала исправно. То, что меня вспомнят – это шанс на миллион, поэтому я шёл уверенно. Не доходя этого теплопункта, остановились перекурить, двум несменяющимся работникам в новой камуфляжной форме пьяно жаловались трое контрактников, продавая бушлат и ватники:

– Не, брат, семьдесят за бушлат и тридцать за новые ватники – несерьёзно как-то. Ты пойми, братуха, мы ведь на смерть едем… – дыша как Горыныч перегаром вещал один из потенциальных смертников…

– Тем более, тебе не по барабану сколько стоит? Ну что, брать будешь или нет? – развязно говорил мужик лет пятидесяти.

– Буду, – кивает один из «солдат удачи», – добавь хоть немного. – и неожиданно жалобно заныл, – Ну накинь хоть поллитра, на войну ведь едем…

Мужик усмехнулся и произнёс:

– Ты бы, блядь, на колени ещё встал. Давай, забирай свое пойло и уматывай.

Мы с Рашидом стояли в сумраке и наблюдали за всем этим действом.

– Вояки… – презрительно произнёс Рашид, после того как солдатики получили пакет с водярой и отвалили на сборный пункт, – И они против Кавказа…

– Слышь, Раш, – говорю я в ответ, – заглохни лучше, ваши тоже за бабки нехреново пляшут…

Напарник лишь злобно посмотрел на меня, но промолчал, видимо, ещё до конца не определив, кто я и с чем меня едят.

– Хорош зыркать, – усмехаюсь я, – пошли, что ли.

Рашид кивает и мы подходим к калитке. Условный стук и на пороге мужик чуть помладше.

– Чё у вас? – автоматически задаёт он набивший оскомину вопрос.

– Здорово, Серёга, мы от Алишера, – как пароль произносит мой товарищ.

Как ни странно, но имя магического Алишера позволяет нам свободно зайти в подсобку, где за столом, на котором стояла закуска и знакомая уже водка «Балтика», сидел, по-видимому, основной этой вакханалии.

– Степаныч. – представился он, протягивая руку, вопросов задавать не стал, лишь пристально посмотрев на меня произнёс, – Туда? – и неопределенно махнул рукой.

– Туда, но не к этим. – киваю в ответ я.

– Хорошо, покентуйся пока тут, а там решим, чё да как…

На этой ноте мы сели за стол, и впервые наверное, я относительно спокойно вздохнул. Котельная – штука интернациональная, что в Москве, что в Зажопинске – одинаковая: те же картинки с непонятных журналов, бог весть кем принесенные плакаты и календари, пыль вперемешку с сажей, и ни с чем несравнимый запах…

– Заебали ваши вояки, – усмехнулся Петрович, глядя как его напарник носится на каждый звонок или стук, – всё пропивают, на смерть, блин, едут. Они от водки быстрее сдохнут, чем там…

– Петрович, а на кой тебе столько говна этого? – набравшись наглости спрашиваю я.

Тот, улыбаясь, как ребенку объясняет мне простую ситуацию:

– Жить надо. Форму вашу носят все, и заметь, везде. А сколько бы денег ни платили – все равно мало, вот и туда едут – нам перепадает, оттуда едут – тоже не в накладе. Не ссы, главное – прикрышка у нас хорошая. Да чё уж там, поживёшь – сам все поймёшь…

Я спорить не стал и вскоре, завалившись на нарах в дальней подсобке, среди тюков с формой, бушлатами, сапогами и ватниками, я призадумался. Варианты того, что сдадут есть, но не факт: без

разрешения вышестоящих товарищей они ничего не сделают, поэтому день-два в запасе есть. А вот то, что стволы трофейные оседают в подобных точках – это факт, но это меня мало касалось. Серёга постоянно мотался, как челнок, и вскоре я уже не обращал никакого внимания на то, что количество тряпья увеличивалось. На ящике я соорудил нечто вроде столика, крышку от котелка приспособил, как пепельницу, водка стояла рядом, так что можно отдыхать. Под утро, когда я в полусонном пьяном бреду строил планы своего будущего, в подсобку зашли двое в меру бородатых и, недобро поглядывая, принялись за разгрузку комнаты.

– Похолодало в горах? – спросил я, когда они в очередной раз пришли за тюками. В ответ было только презрительное молчание.

«Ну и хрен с вами!» – равнодушно подумал я и провалился в темноту.

Веселуха

Ох уж этот Моздок, в который больше не ездок. Богом забытый и сгнивший бы в своей серости городишко, если бы… По количеству зелёного цвета, впереди не планеты, но России уж точно. Гуляя по городу, по началу опасался патрулей, вскоре я осмелел настолько, что проходя мимо очередного генерала, спешащего для поправки здоровья к докторицам в медбат, я громко высморкался; но у того, от ожидания томного вечера, вообще ничего не соображало, поэтому он просто прошёл мимо. За перевалочным пунктом непонятно как стояли палатки и, зайдя по наводке в одну из них, я столкнулся с двумя «дагами».

– Здоров, братва, вы – следственные? – спросил я, кое-как приноровившись к темноте.

– Ну мы, заходи давай, всю малину палишь. – произнёс один низкорослый дагестанец. – Меня Мага зовут, а ты – Толян?

Тут пришёл мой черёд, не то чтобы удивиться, а просто выпасть в осадок. Глядя на моё дебильное выражение лица, Мага произнёс.

– Не бзди, я все знаю; откуда – не твоё дело…

Странно, что речь поставлена у этого дитя гор, не в пример многим, хорошо; по-моему, он такой же Мага, как и я, хотя какая разница.

– Проходи, – приглашает он меня и жестом хозяина указывает на кровать. Присев и взяв гостеприимно предложенный «Кэмел», я приготовился слушать.

– Значит так, живём мы тут и на хер никому не нужны, ни следакам, никому. Я, да что я, многие даже уже не помнят с какой кто части, так что не боись; тут ни шмонов, ни проверок, завтра сведу со следаком одним, он переправить тебя поможет, а теперь давай…

Я вкратце обрисовываю ему ситуацию, он же хмурится все больше и, дослушав до конца, решается сказать то, что я от себя гнал и давно.

– По всему раскладу живой ты не нужен, тебя в «галочки» перевели. – и тут он расхохатался, по-видимому очередной раз увидев во мне недоумка.

– Смотри, – говорит он, ты же по личняку – сирота, а теперь интересное, тебя нет, а в списках ты есть, и я, бля буду, что на твои боевые от твоего имени оформлена бумага (и заметь не ты один такой). Прикинь, какое счастье, если кого грохнут, старшина на год вперёд спишет всякого барахла; по бумагам выйдет, что форму ты каждый день менял и бушлатами печку топил; начфин так, слегка, даты переставит, все в шоколаде, а ты лишний, ты – мясо, поэтому будем думать…

Меня оглушила вся эта информация и поэтому я почему-то невпопад спросил, – А делать то чего?

Мага, закурив очерередную сигарету продолжил с истинно восточной философией.

– Не всегда прямой путь самый короткий, поэтому забегай завтра, потолкуем.

Словно во сне расстаёмся с ним и я бесцельно брожу по городку, мимо проносятся прапоры, не стесняясь никого и ничего, все продаётся и покупается, жизнь кипит одним словом. Наиболее упорядочненно выглядят чистые кунги со множеством антенн, покрытые новыми масксетями. Подойдя ближе, читаю логотипы, на одном ОРТ на другом РТР и так далее, бравые вованы на БТРах позируют для антуража и, мама родная, один вещает: " Мы ведём репортаж с Грозного»; второй – с Гудермеса.

«Всё, на сегодня хватит, – подумал я, – для одного дня до хрена». Ощущение мерзости происходящего не проходило. Вспоминалась первая война, журналюги в Бамуте, они нам казались тогда недотепами, но тут, это вообще ни в какие рамки. Увидев моё лицо, Петрович произнёс сакральное, – Добро пожаловать в Моздок.

И протянул стакан с водкой. Подождав пока я выпью, продолжил. – Горазд на вечер?

Обречённо киваю головой, в надежде, что потрясений на сегодня более не будет. Зря надеялся, зря. Через квартал от нас, где пришвартовались машины с гуманитаркой, нас уже ждали. Неопределенного возраста майорша визгливо хлестала по щекам худенького бойца срочника.

– Я тебя, блядину, в Чечню отправлю, сгниешь там, пидор (удар), гандон (удар), сосать до дембеля будешь…

У парнишки голова моталась, как на шарнирах, но он безропотно сносил побои, не ясно чем закончилось бы все это, но вмешался Петрович.

– Мадам, вы прекрасны даже в гневе… – произнёс он, как заправский кавалер. Испитое лицо потасконной бабенки расцвело, и она, обдав нас запахом перегара и давно не подмытого тела, завизжала.

– Салам, Петрович! Прикинь, набрали в армию хуй пойми кого; ну че давай, мой не подъедет, он проверяющим подмахивает. – захохатала она над верхом своего остроумия.

– Давай, уроды, выгружайте… – работа закипела, майорша с Петровичем трепались о коммерции, солдатики перегружали коробки с посылками, перед этим вскрывая и вынимая открытки и письма «дорогому бойцу». Вся писанина складывалось в мешки, что стояли у моих ног, пока все крутились вокруг начальницы, один из бойцов воровато сунул что-то себе под замызганный бушлат, но, увидев, что я смотрю на него, побледнел. Я лишь ободряюще улыбнулся.

– Э, билядь, давай быстрее, душары… – прохрипело существо в форме российской армии.

– Орёл, ты кто? – прашиваю я.

– Ти че не видишь, я – дембел. – просвистело тело, как ему казалось демонстрируя свою крутость. – Я вас ибать буду…

У меня почему-то наступило абсолютное спокойствие (это, когда бешенство становится не спонтанным, а расчетливым)…

– Выпить че? – предлагаю я. Расчёт оказался верен, Аллах он есть или нет непонятно, а вот халява, она материальная, и вот она…

– А есть?

– А то. – усмехаюсь я и, пока авторитетные люди пили пиво и торговались, мы отошли за машину. Казалось грохот от соприкосновения головы с кузовом должны были услышать все, я замер, но никому ни до чего. Блин поторопился, хотя…

– Слышишь, боец, – зову я одного из проходящих мимо срочников. Тот, как забитое зомби, подходит и замирает в ожидании команды. Проделывает все молча, дрессура – великая вещь. – давай бери, и закидываем. -говорю я; секунда, тело дембеля в кузове, борт закрыт, боец спешит по своим делам, а я возвращаюсь к мешкам; два уже полные, третий наполовину, значит дело к концу. Судьба дембеля не волновала совсем, даже если он и очнется, то что так, что так выкинут болезного с кузова, а меня нет, так что…

– Все, бери мешки, в котельной спалишь – отвлек меня от мыслей Петрович. Обратный путь проделали молча, лишь когда последний ворох писем, написанный детским почерком, исчез в пламени я сказал.

– Петрович, тебе самому не стремно?

Тот, накрывая стол по поводу удачного дня, посмотрел и выдал, – А с какого хуя, мне должно быть стыдно? Я чтоли эту канитель начал? Я не буду сейчас чесать, мол там на верхах и прочее, ты не дурак, сам все знаешь; но, когда у тебя стоит вопрос, ты, тебе, для себя, ты выберешь для себя, потомучто тебе никто ничего не даст, поэтому выпей водки и заткнись.

– Я то выпью, а тебе с этим жить. – огрызаюсь я.

– И поверь, я прекрасно проживу, а дети мои не спросят откуда деньги, они спросят почему так мало, и у тебя так же спросят. Мы можем ебальники вдрызг расколотить, но мы оба понимаем, что это так, поэтому давай жахнем и хуй с ним.

– А эта майорша кто? – спросил я, когда слегка отпустило после пары стаканов.

– О, это наше все. – усмехнулся Петрович, – Жила в Прохладном, была врачем, давалка жуть, а тут война, ну она погоны на сиськи и вперёд. Че ты ржёшь? – улыбнулся Петрович, глядя на меня, – Она уже три медальки наебла и корочки всякие, это тебе не в горах воевать, ей каждую ночь пыхтеть надо.

Охренеть, только и пришло мне на ум, перед тем как провалится в сон. Веселуха

С раннего утра, напившись до тошноты крепкого чая, потопал в прокуратуру; на душе было погано, предчувствие чего-то непонятно дурного угнетало, но то, что произошло в самой прокуратуре, выбило меня из колеи окончательно. Ни часовых, никого там не было; поторкавшись я все же нашёл следователя, который согласился меня хотя бы выслушать.

– И чего ты от меня хочешь? – спросил он, когда я закончил рассказ.

– Как чего, делать то мне что? – выпадаю я слегка в осадок.

– Ну да, ну да, – глубокомысленно говорит старлей, – дела на тебя нет, заявы нет, в бегунках тебя тоже нет, так и что с тобой делать?

– Так заведите дело. – предлагаю я.

– А на хрена мне это надо? – цедит сквозь зубы следователь.

– Так дальше то что? – наседаю я на него.

– Знаешь, сержант, пиздуй ка в свою часть и не еби мне мозг! – свирепеет следак, но через пару секунд добавляет, – Хотя, побудь тут недельку, может че на тебя нарою или сам тут начудишь по пьяни…

Словно пьяный выхожу из здания, выскребаю остатки денег и тут же, с торца, в магазине с гордым названием «военторг» купил четыре банки Балтики и с наслаждением выпил. Проходящие мимо полковники благоразумно сделали вид, что видят меня первый раз, хотя и могли принять меры, но… В итоге, простояв минут десять, я вновь припёрся в котельную. Петрович лишь ехидно улыбнулся, но ничего спрашивать не стал. Покурив и немного успокоившись я задал главный вопрос.

– Петрович, а до хрена к боевикам уходит народа?

– Слушай больше хуйню всякую; кому вы там нужны, спецы да, они работу найдут, а так, я тебе вот что скажу, какая на хрен разница за кого, главное за что, а вот тут, солдат, ты мне можешь пиздеть сколько хочешь, но человек ты бывалый; но мне срать, друг другу не мешаем и ладно.

Петрович присел напротив меня за стол и продолжил.

– Это можно устроить, уйдёшь ты либо к диким, либо к полевым, крови ты не боишься, так ведь и они тоже, думай сам, а за чьи деньги ты там под пули лезешь, это и ежу понятно. И вообще, когда вашу бойню начнут наряжать в красивую херню, знай, бабки отработаны, жди новой золупы.

Хотелось сказать многое, да и возразить вроде было чего, но со злости я вышел на улицу и от нечего делать пошёл в палатку следственных. Мага, как обычно, находился на правах старшего в палатке, остальные были кто где.

– Салам. – приветствует он меня. – Не надоело скитаться?

– Не то слово. – бурчу я в ответ пожимая руку. – В батальон надо…

– Не спеши, а то успеешь. – отвечает Мага, доставая с ящика две кружки и бутылку настоящей, не паленой водки. – Наши машины подломили с гуманитаркой, – говорит он, заметив мой вопросительный взгляд. – Давай, по маленькой.

– Выпили и Мага продолжил, – Знаешь, мне кажется, мечта каждого командира, чтобы у него служили одни детдомовцы. А че, ни забот, ни хлопот, ни писанины.

– Это ты к чему сейчас? – недоуменно спрашиваю я.

– К тому, братка, что на меня в мой военкомат пришла похоронка, а следовательно халупу, что по закону положена, получит другой. И прикинь, ни я, ни другой какой детдомовец, а мне ещё доказать надо, что я – это я! – со злостью говорит Мага, наливая ещё по полкружки.

– Если бы не девка моя, хрен бы узнал, так что, дело моё закрыто по факту гибели, документов не положено потому что я покойник, и я никто.

Я молчал, день по-видимому был богат на сюрпризы.

– И поэтому я ухожу в горы, выживу – уйду в Турцию, а там видно будет…

– Мага, ты вроде не дурак… – говорю я, но он резко обрывает меня.

– Бля, Толян, а мне что делать? Меня нет, официально я погиб. Выкапывать бомжа, похороненного под моим именем, у меня денег нет, документов нет, я – никто, и теперь мне что, обивать пороги и в ногах валяться, мол я есть я; а жрать что я буду, жить где, правильно, – это для всех малоебучий фактор, поэтому не обессудь, я в горы…

– Завалят тебя дурака. – только и смог я сказать в ответ.

– Меня уже убили и причём свои, подленько так, в спину, как и тебя впрочем… – усмехается Мага. – Поэтому, Толян, давай, выпьем за мертвецов, тоесть за нас.

Мы выпили и замолчали, каждый о своём; я не осуждал Магу, зачем, его выбор, даже если он и будет убивать своих сослуживцев, проблемы я не видел. Не потому что сам болтался на данный момент, как говно в проруби, а все потому, что я по сути был тоже мёртв, вроде хожу, ем, сплю, сру в конце концов, но все это как-то…

– Братва, кричит кто-то возле палатки, тут следственные?

– Тут. – кричит в ответ Мага; распахивается полог и с ускорением хорошего пинка в палатку влетают поочерёдно Серёга большой, а за ним Серёга маленький.

– Ни хрена себе встреча, – только и могу выдавить из себя, – вас каким ветром? Знакомься, Мага, это типа подельники…

Те обалдело смотрят на меня, причём с китайским прищуром, ибо лица у обоих напоминают отбивные котлеты.

– Давай, парни, рассказывайте, – говорю я, протягивая им сигареты; те жадно схватили и дрожащими руками, прикурив, навзрыд, стали рассказывать. Через минуту рассказа я почему-то захотел тоже в горы… Когда их забрал офицер из прокуратуры, то не доезжая до места, он не долго думая сдал обоих Серег в аренду местному барыге, на неделю, весь день парни работали, а с наступлением сумерек их просто били, тупо избивали, не потому что враги, а потому что они русские, апогеем стало, когда на них стали отрабатывать удары малолетнее зверье. Парни, улучив момент сбежали, в комендатуре обещали помочь, уложили спать, а утром вернули тому же самому хозяину… Встреча была тёплой, во всех смыслах…

– И это, Толян, тут это, ну ты понимаешь, ну короче… – начал взахлёб объяснять Серёга большой, но Мага его прервал.

– Я понял, парни, все понял, вы только сами ничего и никому не говорите, располагайтесь, вода вот, печка вот, ложки, кружки в ящике, чай, песок тут же, разберётесь, вам никто ничего не сделает. Пойдём ка, Толян, покурим. – предлагает Мага.

Выходим из палатки и Мага сразу заявляет, – Поездку в горы придётся отложить, надо разобраться.

– В смысле? – спрашиваю я.

– В коромысле, – язвит Мага, – опустили парней эти животные, жёстко причём, и надо разобраться, так разобраться, чтоб неповадно было. Эта мразь приедет к нам потом в Россию и будет жить так, как им хочется, убивая и насилуя. А если я могу тут что-то сделать, то я сделаю, вот и вся сказка про свинью копилку…

До меня наконец-то дошла вся мерзость и пакость ситуации, поэтому я просто сказал,

– Я в деле, Мага.

Веселуха

– Раз ты в деле, тогда делаем так, – Мага закуривает и продолжает, – вечером переползаешь жить сюда, обмозгуем и до прачки идём…

Видя моё недоумение поясняет, – Прачка – это банно-прачечный батальон. Чё смотришь, а наши рейнджеры медичек дюже любят на чистых простынках драть, поэтому тут ещё не такое увидишь. Давай, короче, дуй до Петровича, если что, скажи ему что ты тут.

По дороге до котельной я без любопытства, а скорее даже с брезгливостью, смотрел на все происходящее вокруг. Чем дольше находишься в одной среде, тем больше происходит, как говорили, профессиональная деформация. Хватало одного взгляда, определить кто есть кто. Вот мимо меня пролетел, раскидывая грязь, донельзя увешенный брониками Урал, это БМОшники в магазин поехали; а боец с автоматом на вечном предохранителе, в разгрузке, обязательно с тремя ножами, это представитель местной разведроты; причём что те, что другие до поноса боятся попасть туда, куда я очень бы хотел. Из всех щелей доносились звуки военного шансона, что вполне естественно, война же, еб вашу мать.

– Эй, боец! – окликнул меня кто-то.

Оборачиваюсь, мама дорогая, капитан еле на ногах стоит.

– Чё хотели? – стараясь по возможности вежливо спрашиваю я.

– Сюда иди, чмо тыловое. – дыша перегаром и потом шипит капитан. Я медленно подхожу.

– Вы тут охуели?! Стать! Смирно! Я, боевой офицер, где воинское приветствие, солдат? Я, блядь, Грозный брал!.. – начинает нести бред капитан.

– А зачем вы его брали? – с видом дурака спрашиваю я, – Или потеряли где?

– Да я… Ах ты, пидор… Да я щас…

Капитан от наглости моей казалось теряет остатки разума, но я наклоняюсь и, вовремя поднятая бутылка из под водки Балтика, войдя в соприкосновение с головой капитана, так и не позволила мне дослушать, что он мне прям щас и как сделает. Проходящие мимо по своим делам два бойца лениво посмотрели в мою, вернее в нашу сторону и продолжили путь. Я быстро шмонаю карманы, денег не густо, хотя… Точно, под обложкой удостоверения (или как там у них) есть загашник; так, деньги в карман; ствола у капитана нет (и слава богу), хотя, судя по деньгам, типичный снабженец; в общем, хрен с ним. Оставляю тело в покое, подберут хорошо, не подберут и хрен с ним. Никаких угрызений совести или терзаний я не испытывал, спасибо родной армии, вся наносная блажь кончилась, теперь каждый за себя, нарвался сученок, значит сам виноват. И не надо морали, каждый выживает сам. У Петровича ничего не поменялось, кроме пары ящиков с ИРП на входе, ничего не прибавилось.

– Чё смурной такой? – сразу спрашивает он меня. Я более – менее внятно рассказываю историю про своих приятелей; тот, выслушав, усмехается.

– То же мне открытие, да тут испокон века солдатиками торговали, дешёвая рабсила, что хочешь то…

– Да ладно! – опешил я.

– Чё да ладно?! Ты думал, тут все в жопу военные были; я, прикинь, тоже когда-то таким был, только знаешь как раньше ВДВ расшифровывали?

– Войска дяди Васи. – уверенно говорю я.

– Хуй там, Врят ли Домой Вернёшься, вот так нас звали. Гибли, сука, как мухи; я понимаю конечно, долг родине и прочее, но не настолько же должен, чтобы подыхать; дедовщина была такая, да ладно, было и было. А вы пошуметь решили?

– С чего ты взял, Петрович? – с деланно наивным видом спрашиваю я у него.

– Я не дурней, чем у твоего отца дети. – хмыкает Петрович. – В общем, если что, ну ты понял; ты к Маге теперь?

– Ну да. -отвечаю я и задаю мучавший меня вопрос, – слушай, а почему он Мага?