Читать книгу: «Поклонники», страница 12
Глава 19. У каждого свой идол
Тело Джессики разлагалось. Ткани загнивали, покрывались слизью и отваливались ошмётками, открывая разъеденные тлением внутренности. Только красивое лицо оставалось нетронутым. Чистое, с бледной кожей, как будто фарфоровое, оно сохраняло спокойное выражение. Казалось, Джессика просто спит. Если смотреть только на лицо.
Она лежала спиной на старом тряпье посреди остатков леса. Когда-то сильные, вековые сосны теперь торчали из снежного покрова убогими обломками. Целых деревьев не осталось, часть сгорела, часть была обломана. Шипы бывших стволов протыкали снег и как будто целились в хмурое серое небо.
По краю полянки, в центре которой лежало тело, бродило существо. Оно походило на оборотня – с непропорционально длинными узловатыми конечностями, огромными лапами и бугристой головой. Лицо существа представляло собой нечто смятое, похожее на оплавившийся пластик.
По противоположной стороне шло другое существо, чуть потоньше первого, но по виду не менее злобное. Из огромной пасти капала слюна, когти оставляли следы на снегу.
Так два монстра некоторое время ходили по кругу, потом всё-таки сошлись в центре полянки, и началась свара. Сначала они просто лаяли друг на друга, потом сцепились. Чудовище, что потоньше, хоть и уступало в силе, но было более вертлявым и хитрым, второй монстр пытался взять мощью.
Во время стычек они то и дело задевали лапами тело Джессики, отчего оно разрывалось на куски, которые разлетались по поляне. Но монстрам не было до этого дела, они топтали тело, даже не обращая на него внимания и растаскивая гнилые ошмётки по снегу.
Новиков проснулся и некоторое время просто смотрел в потолок, на котором свет уличного фонаря расчертил светлые прямоугольники. Вечером он приоткрыл окно, и теперь комнату затянуло тошнотворным дымом от дешёвых сигарет.
Это сосед, которого Василиса называла «человек-пепельница», с утра пораньше выползал на балкон и смолил отвратительную смесь, свёрнутую в трубочку. Мерзкий дым проникал в квартиру Новикова, заволакивал комнаты, вызывая приступы ярости. Никакие разговоры на соседа не действовали, он всё твердил о том, что у него есть права. На вопрос кто дал ему право загаживать атмосферу и портить здоровье окружающим, он ответить не мог.
Новиков несколько раз просил не отравлять воздух, ведь в доме есть и дети, и пожилые, но сосед визгливо отвечал, что его-то дети в порядке, несмотря на курение в квартире. Но Новиков хорошо знал местного участкового и был в курсе, что дети соседа, может и были физически здоровы, однако ни умом, ни находчивостью не отличались. Их несколько раз ловили на откровенно тупых проделках – от попытки украсть крышку канализационного люка до сбрасывания с крыши супермаркета автомобильных покрышек. Оправдание соседа в стиле «онижедети» пока работало, но Новиков уже прикидывал, как бы задействовать связи и упечь детишек в какую-нибудь спецшколу. Или хотя бы поставить на учёт.
По утрам, размешивая растворимый кофе, Новиков из окна смотрел на серую легковушку соседа, беспардонно припаркованную прямо на газоне, и представлял, как он скидывает на неё из окна унитаз визгливой соседки, что до сих пор мешал всем соседям в подъезде. Или разбрасывает по крыше и капоту три кило размоченных сухариков, а потом наслаждается стуком вороньих, голубиных и галочьих клювов по обшивке. Подобных фантазий у Новикова набралось уже с десяток, и, пожалуй, только они помогали ему хоть как-то приходить в себя по утрам.
Этим утром коммунальщики, видимо, решили вообще не выходить на работу. Новиков втайне им завидовал. Дело Вислогузовой растянулось в такую мощную и запутанную паутину, что от поисков нужных ниточек тоска наваливалась. А главное – каждая вроде бы перспективная нить оканчивалась ничем. В поиске убийцы Новиков, по большому счёту, не продвинулся вообще.
Новиков даже не стал выкапывать машину из сугроба, а нагло пошёл на службу пешком. Ну и что, сегодня многие опоздают. Зато снегопад слегка очистил пропитанный химией воздух Добромыслова, так что можно даже дышать ртом, выпуская на мороз прозрачный пар. И солнышко так весело подсвечивает сугробы, что они переливаются множеством разноцветных искр. Хоть картины пиши.
Только художников в городе маловато. Зато любителей испортить чужой труд и собственность достаточно. У кирпичной арки церковной ограды суетилась женщина в старом халате уборщицы, надетом прямо на пуховик. Что-то бормоча, она пыталась оттереть непристойности, намалёванные маркером на церковном баннере. Увидев, что там понаписали невоспитанные «онижедети», Новиков даже замедлил шаг.
Помимо матерных стишков и посланий, в каракулях сквозило кое-что занятное.
На самом баннере большими буквами были написаны заповеди, запрещающие совершать смертные грехи. И кто-то додумался закрасить все «не». Так что Новиков встал у баннера и скользил взглядом по призывам: убей, укради, прелюбодействуй, лжесвидетельствуй. Да это же прямо-таки методичка для «клиентов» Новикова. Уголовный кодекс наоборот.
– А это тут причём? – удивлённо пробормотал Новиков, дойдя до «сотвори кумира».
– Так тут о другом, – произнесла женщина, выжимая мыльную воду из поролоновой губки. – Вы, поди, думаете о подростках, которые дрыгаются на концертах этих, как бишь, реперов?
– А о чём тогда речь? – спросил Новиков, засовывая руки в карманы и щуря глаза на яркое февральское солнце.
– Так у каждого свой идол, – бормотал где-то рядом женский голос. – Кто-то истуканам поклоняется. А бывает и ещё. Деньги, например. Или дети. Или во – машина.
Новиков проморгался и увидел, как на красный свет проехал здоровенный чёрный внедорожник.
– Видал? – кивнула в его сторону женщина в халате. – А уж как они расставят свои повозки по дворам, да как начнут за места драться – только держись. Кто кем побеждён, тот тому и раб.
Новиков угукнул и уже повернулся, чтобы уйти, но последняя фраза чем-то зацепила.
– Это из Библии? – наугад спросил Новиков.
– Второе послание апостола Петра, – проговорила женщина, не глядя на него и отмывая «не» с заповеди про лжесвидетельство.
Новиков снова угукнул и пошёл на работу. Там первым делом хотел ознакомиться с брошюрой «братства», в которое входил Антонов. Но только взял книжонку в руки, как почувствовал, что к горлу подкатил ком тошноты.
Бросил брошюру на стол. Закинул руки за голову и откинулся на спинку кресла. Да уж, тётенька у церкви права – кругом сплошные идолы и их поклонники.
Истуканы. Ну, тут всё просто – Валера с его компанией. Только поклоняются они всё же не истуканам, а явно чему-то другому. Что там маячит за деревяшками? Власть «хозяина» над паствой? Деньги, что приносят адепты? Слава? Самовлюблённость от осознания собственного превосходства над непросвещёнными? А может, и всё это разом. Вот такой кумир.
Что ещё? Дети. Мамаша в шубе и её сыночек, превращённый девочкой Лизой в овощ.
Деньги. Этому идолу теперь поклоняется чуть ли не каждый второй. Например, Джессика Вислогузова и её окружение. Вроде бы деньги дали ми свободу. Ан нет – наоборот. Превратили в рабов благосостояния. Кто из них не боится потерять материальное благополучие? Когда покатаешься на хорошей иномарке, на старенький «Запорожец» уже без презрения и не взглянешь.
О, кстати. Вот хороший идол. Комфорт. Например, соседка Новикова готова драться за каждый миллиметр собственного удобства. И не она одна. Кто из фигурантов поступился бы хоть толикой комфорта? А в заповедях про это ничего нет.
Что ещё? Секс. Тот ещё идол. Новиков на своём веку повидал немало сломанных жизней, принесённых ему в жертву. Из последних – Жанна. Послушно выполняет все хотелки папаши-Вислогузова, только чтобы он не раскрыл её тайну.
Кстати, а почему шантаж не входит в список запретов? Не такой уж смертельный грех? Или просто чем дольше живёт человечество, тем больше появляется мерзостей?
Новиков повёл плечами. Ладно, пора бы и за дело взяться.
А что там тётенька говорила про апостола?
Вместо брошюры Новиков потянулся к телефону. По запросу «апостол Пётр» поисковик выдал тысячи ссылок и картинок. Рыболов, призванный стать апостолом. О, рыбак. Прямо как отец Новикова. Так, дальше. Шёл по воде, усомнился, стал тонуть и его вытащил Иисус. Хорошо, когда рядом такая надёжная рука помощи. Новикову бы сейчас тоже не помешала. Что ещё. Трижды отрёкся и был прощён. Распят головой вниз на перевёрнутом кресте. И у него хранятся ключи от Рая.
Новиков зевнул. Послания апостола Петра он, конечно, тоже нашёл, но прочитать сумел только вскользь, да и всё равно почти ничего не понял. Слишком сложно написано. Надо бы взяться за что попроще. Например, пролистать уже брошюру, которую ему дали в эко-поселении.
Подперев голову рукой, Новиков приготовился вгрызться в пропаганду. И угадал. Краткое изложение идеологии «братства», помимо напора на гармонию с природой и полного отрицания единобожия, практически ничего собой не представляло. Весь уклад жизни оказался почти полностью списан с Домостроя.
Внимание привлекали два момента. Первый – принесение жертв богам. Вроде бы братья и сёстры поклонялись силам природы, но для удобства и лучшего понимания полагалось мастерить изваяния, персонифицирующие эти самые силы. Вокруг них устраивались хороводы (то бишь обряды) и им же приносились жертвы. Какие именно жертвы, не указывалось. Были лишь пространные упоминания о том, что богов (где богов, а где силы природы – несоответствие) могут умилостивить предметы, созданные руками почитателей. Новиков вспомнил, что ему уже рассказывали что-то про подношения в виде плодов с огорода или домотканых материалов.
Второе, что привлекало внимание, касалось семейного уклада. Кратенько и не оригинально. Полная власть в семье принадлежала мужу, а от жены требовалось беспрекословное подчинение. Действительно, жениться дозволялось лишь на «девах, ранее не знавших мужа». Ясно, как и говорила Лиза, им чистеньких подавай.
А вот «блудницам» уделялось довольно много внимания. Женщинам, имеющим связи до брака, доверять запрещалось. Хотя мужчинам и позволительно было иметь с ними сношения, но только до женитьбы. Позволялось брать такую женщину в качестве наложницы, но только в исключительных случаях – когда жена не имела возможности ублажать мужа.
В вопросе отношения к женщинам, избравшим плотское ублажение своим ремеслом, «братья» были весьма категоричны. С подобными женщинами все сношения строго запрещались.
«Блудницы» признавались нечистыми, даже разговаривать с ними считалось зазорным. В тексте фигурировали некрасивые, по мнению Новикова, сравнения таких женщин со скотами. Было также вскользь замечено, что раньше их побивали камнями. Кто побивал, где и когда это «раньше», не указывалось.
Однако прямых призывов к каким-либо насильственным действиям в брошюре Новиков не нашёл. Конечно, было там что-то про защиту дома и семьи «пусть и с оружием в руках», но к делу это не подходило.
Новиков закрыл брошюру и снова закинул руки за голову. Что получалось.
Валера. На него указывали улики (номер от машины и ошейник), но у него имелось алиби на момент угона и наезда на Матвеева. Мотив? Да кто знает. В тонкостях его отношений с Джессикой и другими разобраться получилось лишь примерно. Если эти тонкости вообще существовали.
Вислогузов намекал на связь Валеры с гибелью Миланы. И вроде бы Джессика об этом говорила. Допустим, он мог её убрать как раз потому, что она слишком много думала и говорила.
Слишком много думала. Непохоже это на Джессику.
Жанна. Был у неё зуб на Джессику? Только если та как-то узнала о «ремесле» Жанны и угрожала всем растрезвонить. В общем-то, это не противоречило характеру Вислогузовой, она вполне могла ради прикола уничтожить другого человека. Только доказательств нет.
Лилия Вислогузова. Могла она прикончить дочку из-за наследства? Тут однозначно ответить трудно. Новиков всякого повидал на своём следовательском веку. Да и на видеозаписи с домофона не было ни её, ни Жанны.
Вот, кажется, и всё. Матвеев? Допустим, он мог по каким-то причинам утопить Джессику (поссорились, из ревности, или любовница угрожала всё рассказать жене, да мало ли поводов). Но почему тогда Матвеев сам стал жертвой наезда?
Что, если Джессика поделилась с ним соображениями относительно Валеры? И Антонов решил убрать лишнего свидетеля. Но как он узнал?
Предположим, происшествие с Матвеевым никак с делом Джессики не связано. Но почему взяли именно её машину? А главное – кто взял?
Кто мог так замысловато всё это провернуть? У кого были все ключи?
Новиков выпрямился. Действительно, у кого всегда были ключи?
В этот момент зазвонил телефон и мелькнувшая было мысль улетучилась. Ругнувшись про себя, Новиков ответил. Жена Матвеева сказала, то тот вышел из комы и просил следователя срочно приехать.
Новиков быстро собрался и отправился в клинику. В коридоре его встретила бесконечно уставшая и помятая жена Матвеева.
Сам Матвеев тоже выглядел не лучшим образом – лежал закованный в гипс и опутанный трубками и проводками. Повязка закрывала почти всю голову, включая один глаз. Второй окружал бордовый синяк. Нос, похоже, тоже был травмирован.
– Здравствуйте, – сказал Новиков, заглядывая в глаз Матвеева. Тот что-то прошепелявил в ответ. – Вы просили меня зайти?
– Да, – послышалось сдавленное сипенье. – Мне надо успеть… сказать вам… всё.
– Что именно вы хотите рассказать? – тихо спросил Новиков.
– Я… был тогда у Джесс. – Матвеев судорожно вздохнул. – Той ночью. Но это не я её… – Он часто задышал.
Дверь в палату приоткрылась, и внутрь просунулась голова жены Матвеева. В глубине коридора Новиков заметил бородатого мужчину в чёрном. Жена Матвеева спросила:
– Вы ещё долго?
– А что такое? – Новиков всё пытался рассмотреть, кто же маячил в коридоре.
– Да тут батюшка пришёл, у него времени не очень много, – промямлила Матвеева, оглядываясь на священника, который демонстративно посматривал на часы.
– Придётся немного подождать.
Матвеева кивнула и закрыла дверь. Послышались её тихие препирательства со священником.
– Вернёмся к той ночи, – сказал Новиков. Он понимал, что времени у них действительно оставалось немного. – Вы пришли домой к Джессике Вислогузовой. Пришли вместе около девяти. Верно?
– Да, – просипел Матвеев.
– Пили вино?
Матвеев только утвердительно моргнул.
– Вы его принесли?
Слабое покачивание головой.
– Вы ушли около полуночи. Всё так?
– Так, – еле слышно выдохнул Матвеев.
– Когда вы уходили, она была ещё жива?
Матвеев уже не мог ничего даже прохрипеть, только зажмурил глаз в подтверждение слов Новикова.
– Не припомните, пока вы были у неё, в дверь звонили?
Матвеев снова зажмурил глаз.
– Когда вы выходили, никого не встретили?
Матвеев чуть двинул головой. Значит, никого.
– Ещё, – прохрипел Матвеев. – Шёл домой… шатало… спать… пришёл… упал…
Ясно. Снотворное в вине. Но Матвеев хотя бы смог дойти до дома. Впрочем, это его, увы, не спасло.
– Спасибо. Вы очень помогли. – Новиков хотел было уже уходить, но решил задать ещё один вопрос. – А почему вы всё-таки решили меня позвать?
Вообще-то, задавать подобные вопросы в данных обстоятельствах было, по крайней мере, невежливо, а то и вовсе грубо. Оставалось только прибавить что-то вроде «в вашем-то состоянии, лучше бы сразу священника пригласили». Но Новиков давно устал быть вежливым.
– Она… – хрипел Матвеев. – Она… просила…
– Кто – она?
– Дже… – Матвеев снова судорожно вдохнул.
Новиков быстро попрощался и вышел из палаты. За дверью ждала жена Матвеева, уже одна.
– Всё выяснили? – глухо спросила она.
– Да, – кивнул Новиков. – А где…
– Батюшка? – спросила Матвеева, заглядывая в палату. – Он сейчас придёт. Там ещё люди попросили его….
– Ваш муж – верующий?
– Что? – повернулась Матвеева. – Нет, только крещёный. Но теперь такая ситуация, сами понимаете.
– То есть, это он попросил позвать священника?
– Да. Кажется, он что-то видел. Там. – Матвеева неопределённо мотнула головой.
Новиков попрощался, дежурно пожелал Матвееву выздоровления и пошёл к выходу из отделения. Из одной палаты вышел священник, хмуро глянул на Новикова, коротко кивнул в ответ на его «здрасьте» и направился к палате Матвеева.
Глава 20. Пётр Петрович
Вернувшись на службу, Новиков рассказал о разговоре Старову.
– Значит, на камерах всё-таки Матвеев, – сказал Старов, покачиваясь в кресле.
– Угу, – кивнул Новиков, глядя в окно.
– Но он говорит, что она была жива, когда он ушёл. И вино принёс не он.
– Угу, – повторил Новиков.
– Интересно, стоит ему верить? – задумчиво спросил Старов.
– Человек одной ногой уже там. А может, и двумя. Даже священника позвали.
– А причём здесь священник? – не понял Старов.
– Исповедать пришёл. Или что там делают с теми, кому уже недолго осталось. – Новиков отвернулся от окна. – Я к тому, что в таком состоянии не врут. Наверное.
Новиков решил не говорить пока о том, что сказал Матвеев про просьбу Джессики.
– Значит, это не он её, – по слогам проговорил Старов. – Собственно, его же самого сшибли. Понятно, что не он.
– А за что тогда его сшибли? – спросил Новиков больше сам у себя. – Да ещё и машина Вислогузовой?
– Может, у неё ещё кто-то был? Ревность?
– Почему тогда этого ревнивца нет на записи с камеры?
– Тогда это несчастный случай. У меня больше нет версий. – Старов надул щёки и шумно выдохнул.
Новиков не стал отвечать. Готовых версий у него тоже пока не было. Но нечто, какая-то догадка, всё-таки возникла в уме. Пока что она плавала там, как туман, только готовясь принять форму. Но уже теперь Новиков осознавал, что разгадка этого дела – проще некуда. Но последствия будут… почему-то даже страшно было представить, какими.
Когда Новиков уже собрался ехать домой и вышел из кабинета, он встретил в коридоре Батенко, которая выглядела измотанной.
– Как дела? – вяло спросил Новиков.
– Бред какой-то, – так же вяло ответила Батенко. – Представляешь, два жутких дела в пять минут.
– М-м? – Новиков изобразил подобие интереса.
– Да компания семеек пошла в лес пожарить шашлычков. Что они выпили, не знаю. Пока не знаю. В общем, им стало мерещиться, что их детёныш – это поросёнок.
– Чего? – Нить рассказа всё-таки дошла до туманного сознания Новикова. Он даже немного взбодрился.
– Вот-вот. Я тоже так глаза вытаращила, когда услышала. В общем, они стали за бедным мальчонкой бегать, чтобы насадить его на шампуры.
– Бред.
– Вот и я говорю, – закивала Женя. – Но это ещё не всё.
– Серьёзно? – удивился Новиков.
– Ага. Потом охотнички подошли. Кого уж они там стрелять собирались, непонятно. В общем, один тоже принял детёныша за какого-то зверька. Ну и пальнул.
– Попал? – скривился Новиков.
– Попал. Только не в мальчишку, а в его папашу. Спас ребёнку жизнь. Твои знакомые, кстати. – Батенко показала Новикову лист из своей папки.
Пробежав глазами строчки, Новиков провёл рукой по лицу. Оказалось, что приятели Джессики Вислогузовой – Вадим с женой Ингой чуть было не насадили своего старшего сына на вертел. А оказавшийся рядом господин Антонов (папаша Валеры) пальнул в них из охотничьего ружья. Вадим отправился в реанимацию. Наверное, в соседнюю палату с Матвеевым. Да уж, чем дальше, тем интереснее.
– Слушай, а поехали ко мне? – неожиданно произнёс Женин голос.
Новиков в который раз не сразу понял, о чём шла речь. Только тупо таращился на Батенко. А ведь она до сих пор вполне ничего.
– А где твои? – наконец выдавил Новиков.
– У Славкиных родителей. А у меня винишко есть. Не, ты не подумай, ничего такого, – улыбнулась Женя, хлопая Новикова по плечу. – Просто посидим. Твои-то вернулись?
– Нет пока, – покачал головой Новиков. Вообще-то идея ехать к Жене на бокальчик – так себе. С другой стороны, как-то всё так сильно навалилось за последние дни, что почему бы и нет. – Ну, давай. Только ненадолго и без алкоголя.
– Ладно, – пожала плечами Женя. – Просто чаю попьём.
Просто чаю, правда, не получилось, потому что как раз чая-то у Жени дома и не оказалось.
– Славка – кофеман, да и мы со Светкой тоже, – бормотала Женя, стоя на стуле и шаря по навесным шкафам гарнитура. – Не, точно нету.
– Что вы по вечерам-то пьёте? – спросил Новиков, от нечего делать разглядывая кофейный натюрморт на стене – пазл в полторы тысячи деталей. Хоршая мозаика. У Новикова такой нет. И не надо смотреть на стройные Женины ноги в тонких колготках.
– Да когда как. – Женя наконец слезла со стула и оправила узкую юбку. – Компот есть. Будешь?
– Давай, – вяло отозвался Новиков, продолжая и рассматривать пазл. – Это кто у тебя собирает?
– Да Светке врач посоветовал. Для нервов. – Теперь Женя наклонилась и наполовину скрылась за дверцей холодильника, выставив пятую точку. – Она одну штуку собрала, а остальные три, которые я ей купила, отнесла куда-то. Вишнёвый.
Женя выпрямилась и, держа двумя руками трёхлитровую банку бордового компота, задницей изящно закрыла холодильник.
– Так что там Светка? – спросил Новиков, теперь глядя в окно, где густой снегопад кружевной пеленой снова накрывал город.
– Да ничего. – Женя налила Новикову компота, разбавила водой из чайника и достала бутылку красного вина. – А я выпью. Ты не против?
Новиков только помотал головой.
– Ну, чуть-чуть, – пробормотала Женя, ввинчивая штопор в пробку. – Мне же не надо нажираться, как этим отдыхающим.
– Да, кто-то своих деточек от любой гадости отмазывает, а кто-то на шампур готов насадить. – Новиков смотрел, как в высоком стакане вверх-вниз плавали вишни.
– Это ты про Вислогузова? – Женя снова швырялась в холодильнике, видимо, в поисках закуски.
– И про него тоже. Но мамаша, у которой пацану голову проломили, куда хлеще. Та, что в шубе и в золоте. Кстати, они живут на Божедомке? – спросил Новиков, припоминая, как впервые встретил мерзкое семейство.
– Почему на Божедомке? – Женя снова лёгким движением закрыла холодильник пятой точкой, потому что руки были заняты сырной нарезкой и тортом. – В центре они живут. А там у них вроде тётка какая-то или бабка.
– А что с Лизой?
– Это которая ему вдарила? – Женя открывала торт. – Да ничего. Она же школьница. Папаша штраф заплатит, и дело с концом. Пацан, правда, вряд ли когда-нибудь в себя придёт. Но, может, так ему и надо.
Новиков в ответ только пожал плечами. С одной стороны, пацан – гадёныш ещё тот. С другой… Новиков шумно выдохнул.
– Кстати, ты знаешь, он одной девчонке волосы поджёг.
Новиков в ответ только помычал, не понимая, куда шёл разговор.
– А эта Лиза рядом стояла. И ничего не сделала. – Женя, нарезавшая торт, выразительно глянула на Новикова. – А когда пацан кошку поймал, башку ему проломила.
– Бывает, – только и выдавил Новиков.
Женя залпом выпила бокал вина и встряхнулась.
– Слушай, а если бы твоя Васька что-то такое учудила, ты бы что сделал?
– Какое – такое?
– Ну, накосячила бы. – Женя знатно откусила от торта, сжав его пальцами так, что по руке размазался крем.
– Не знаю, – пробормотал Новиков. Как-то очень уж быстро его старую знакомую развезло. От одного-то бокала. Раньше он за ней этого не замечал.
– А я свою Дашку отмазала, – с набитым ртом проговорила Женя. – Она, дура, устроилась в какой-то левый салончик. И у одной клиентки от их ботокса, или что они там колят, рожу разнесло. Потом у другой заражение случилось. И так далее.
Женя выпила ещё бокал и жевала торт, глядя в одну точку. Крошки и шматки крема падали прямо ей на юбку. А Новиков даже не мог толком вспомнить, кто такая Дашка. Вроде старшая дочь Жени, отец которой давно сбежал.
– Она мне звонит – мама, выручай. Хозяйка этой шаражки всё свалила на девок, которые там работали. – Женя налила ещё бокал и громко икнула. Потом стала облизывать размазанный крем с руки.
– А ты что? – спросил Новиков для поддержания разговора, хотя Женю уже порядком повело.
– Выручила, – пожала плечами Батенко, выплеснув вино на блузку. – Но сказала, что это первый и единственный раз. Больше покрывать не стану. Ещё не хватало, чтобы моя дочь людей калечила почём зря. Она мне дочь, но я же не сволочь из неё воспитывала…
Женя потянулась за тортом, но промахнулась и вляпалась рукой в крем. Ругнулась, пошла за салфетками и споткнулась.
– Слушай, ты чего-то какая-то уставшая, – осторожно сказал Новиков, усаживая Женю за стол. – Тебе бы лечь пораньше.
– Мно-г-о ты п-понимаешь, – икая, произнесла Батенко и стала вытирать жирные руки прямо о блузку. – Джентльмен хренов. Думаешь, твоя Васька святая, да? Я тоже про своих так думала. А вот фигушки. Старшая скачет от одного мужика к другому и людей дурит. Говорит: не разведёшь – не проживёшь. Идиотка. А младшую только из секты вытащили, так она к эко-придуркам прибилась.
– Не к тем, которые «братство»? – спросил Новиков, глядя, как блузка Жени превратилась в грязную тряпку, пропитанную жирным кремом.
– Узнала бы – прибила бы, – чётко произнесла Женя, глядя на Новикова почти вменяемо. – И их, и её.
– Моя тоже планету спасает, – обтекаемо сказал Новиков.
– Да уж. Быть родителем не так весело, как в рекламе показывают.
– Жень, я поеду, а? А то завтра опять в чужом хламе копаться.
– Валяй, – отмахнулась Женя. – Выход найдёшь?
– Найду. До завтра.
По пути домой Новиков думал о том, до какого состояния нужно дойти, чтобы принять собственного ребёнка за зверёныша. И Вадим, и его супруга производили довольно благоприятное впечатление, трудно было заподозрить их в употреблении странных веществ, помрачающих рассудок. Тем не менее. Факт оставался фактом. Новиков не уточнил, что там в итоге стало с ребёнком, но надеялся, что для него всё обошлось. Хотя дальнейшее его пребывание с родителями, способными на подобное… С другой стороны, может, хотя бы Инга одумается. Всякое же бывает.
А эти странные охотники. Кого они собирались добывать в этом лесу? Новиков знал, что городская элита развлекается охотой, но думал, что они для этой цели выезжают на специальные угодья. И теперь оказалось, что стреляют прямо в окрестностях города. Что там можно добыть? Уток? Так явно не сезон. Белки? Да какие белки.
Когда-то, во времена молодости Новикова, там бегали зайцы и лисы. Но теперь-то? При нынешнем загрязнении? Вроде почти вся живность покинула эти места. Или эко-поселенцы распугали людей, и в лес вернулись животные?
Ну не за чупакаброй же они отправились.
Стоило об этом подумать, как перед капотом невесть откуда выросла здоровенная чёрная тень. Новиков вдарил по тормозам. Хорошо, что уже ночь, и машин мало – сзади никого не оказалось. Огромная зверюга, помесь волка, медведя и гориллы мгновение таращилась на Новикова красными глазами, скаля большущие клыки. Потом раз – и мягко свернула с дороги. Пара прыжков – и существо перемахнуло через высокие сугробы обочины, махнув длинным хвостом.
Так. Наклюкалась Женя, а галлюцинации почему-то посетили Новикова. Или это взаправду? Он же уже видел нечто огромное в лесу рядом со старой турбазой. Здесь, в общем-то недалеко. И промзона рядом. Да нет, не может быть.
Новиков заглушил мотор и вышел из машины. Дорога пустая, никого нет. И света почти нет. Новиков подошёл поближе к сугробу. Отметины, как от громадных когтистых… Это ещё что?!
Обернувшись на шум мотора, Новиков зажмурился от ослепляющего света фар. Мгновения ему хватило, чтобы увернуться от большого чёрного внедорожника, несущегося прямо на него. Утонув руками в рыхлом снегу по плечи, Новиков обернулся и увидел, что внедорожник пятился. Толкнув его машину, чёрное авто отъехало ещё немного назад и, похоже, приготовилось утопить Новикова в сугробе насовсем.
Рык мотора, снова яркий резкий свет. Но Новикову секунды хватило, чтобы развернуться и, перебирая руками и ногами по снегу, взобраться на вершину сугроба. Оттуда он поехал в темноту на пятой точке. Ледяная влага мигом пропитала брюки, залепила глаза и забилась под пальто. Кувырком скатившись вниз, Новиков полежал пару секунд, прислушиваясь. Рык мотора стал тише, потом стих и снова зазвучал. Если эта махина въедет в сугроб, то и снег разметает, и самого Новикова размажет. Так, что не соберут потом.
Оставалось одно. Новиков резко вдохнул, выдохнул, сгруппировался и вскочил. Когда сугроб разлетался на куски, он уже вовсю бежал к темнеющим впереди деревьям. Холодный воздух проходил трудно, но тут главное – не сбить дыхание.
Ноги тонули в снегу, но лес приближался. Мотор за спиной стих, потом что-то хлопнуло. А следующий звук майор Новиков опознал безошибочно. Ему стреляли в спину. Один раз, потом другой. Но тело пока движется, это хорошо. Свистнуло прямо у уха. Вроде не задело.
Наконец деревья приблизились вплотную. Новиков забежал за первую же попавшуюся сосну, обогнул ещё одну и дальше двигался зигзагом. Выстрелы вроде стихли, но лучше бы перестраховаться. Сосны, берёзы, кусты.
А он, собственно, где? Новиков остановился и осмотрелся. Он двигался по объездной дороге, чтобы не торчать в городских пробках. Тут рядом промзона, по слухам, населённая мутантами. Ещё лес с язычниками. Дальше – священный лес мазычей. А ещё дальше – Мещёра, край нечисти, куда вообще мало кто решается забредать. Круто. Да, чуть не забыл про огромную зверюгу, которая шныряет где-то рядом.
Новиков нагнулся и зачерпнул снега. Растёр лицо. Вроде бы пришёл в себя. И услышал за спиной влажное сопенье. Обернулся. В нос ударил запах мокрой псины. Клац – и мимо. Потому что Новиков отскочил, оступился, опрокинулся. Снег, глоток воздуха, снова снег, везде снег, головой в снег, руками в снег. Бац – что-то твёрдое под пятой точкой. Хрустнуло и проломилось.
От обжигающего холода, охватившего всё тело, Новиков непроизвольно вскрикнул. Но заставил себя дёрнуться и всплыть. Глотнул воздуха и ухватился руками за льдину, которая тут же снова сломалась. Ещё раз, ещё треск. Болтая ногами в воде, Новиков всё пытался ухватиться за гладкий лёд. Не получалось. Наконец, когда силы почти кончились, лёд выдержал. Новиков пытался вытолкнуть себя из полыньи, вытягивая руки.
И тут в уме откуда-то всплыла картинка, как тонущего человека вытаскивает из моря Иисус, стоящий прямо на воде. Вот бы сейчас так.
По ногам сильно ударило. Новиков чуть не улькнул обратно в полынью. Потом его сильно пнуло под копчик. Эхом отозвалась старая рана в спине, но Новиков как-то сумел оттолкнуться и вылезти по пояс на лёд. Ещё чуть подтянулся и выполз полностью. Так, на животе, потихоньку и двигался к берегу. Ну, туда, где вроде должен быть берег.
Когда руки снова утонули в рыхлом снегу, Новиков обрадовался. Прополз ещё чуть-чуть и лёг на спину. Отдышался. Куда теперь? Хорошо бы к машине, да там его могут поджидать. А куда ещё? Для начала – где он?
Новиков встал на четвереньки, потом выпрямился. Где он всё-таки? В лесу. Зимой. Ночью. Промокший насквозь. Рядом – зверюга с клыками. И кто-то, остро желающий майору смерти. Отлично. Может, лечь и околеть? Ага, сейчас.
