Цитаты из книги «Цусима»
Тут упомянули о динамо-машине. Я вспомнил один случай. Спрашивает адмирал Рожественский у одного минного машиниста, какой он губернии? А тот привык иметь дело с электричеством, возьми и ответь ему: "Пензенской, ваше электричество". Рассвирепел Рожественский и давай кулаком по темени вразумлять минного машиниста: "Я, говорит, тебе не динамо-машина, а адмирал флота его императорского величества. Запомни раз и навсегда: меня величают ваше превосходительство, а не электричество".
Однако скажу о нём: раньше разбойников вешали на крестах, а теперь наоборот - разбойникам вешают на грудь кресты.
- Вы смотрите и думаете, как тут всё хорошо устроено. А я вам скажу, что тут совсем не всё хорошо. Вы желаете нам победы. Нечего и говорить, как мы её желаем. Но победы не будет!.. Я боюсь, что мы растеряем половину эскадры на пути, а если этого не случится, то нас разобьют японцы: у них и флот исправнее, и моряки они настоящие. За одно я ручаюсь: мы все умрём, но не сдадимся...
В кают-компании стало тихо, как в морге.
- Вот, ваше благородие, мне очень нравится Лев Толстой. Никто из русских писателей не обрушивался с такой беспощадной критикой и смелостью на полицейско-поповский социальный строй России, как он. Через него я впервые познал всю несправедливость нашей жизни. С точки зрения властей - это самый опасный писатель для матросов. У многих он перевернул душу. Но с выводами его учения трудно согласиться, в особенности когда находишься на корабле в качестве нижнего чина. Предлагаемое им евангельское смирение, "непротивление злу" я очень много раз видел на практике. Стоит матрос. Подходит начальник и бьёт его по правой щеке. Матрос не сопротивляется. Начальник бьёт его и по левой щеке. Матрос опять не сопротивляется. Иногда смиренно выносит двадцать и больше ударов. Буквально поступает по учению евангелия Толстого. Перерождается ли от этого офицер? Становится ли он лучше, добрее? Нисколько. С таким же успехом будет колотить и других матросов. Совсем иные результаты были бы, если бы он получил от пострадавшего утроенную или удесятерённую сдачу.
- Да, вы правы, - согласился Васильев. - Но он знает, что не получит сдачи, и никакой жалобой его не проймёшь.
И все слушали, как Рожественский заочно разносил какого-нибудь командира, заменяя его фамилию придуманной кличкой, и все понимали, кого под какой кличкой он подразумевает. Не только командиры судов, но и младшие флагманы не избежали прозвищ, иногда остроумных, иногда похабных. Что представлял собою в его глазах толстый контр-адмирал Фелькерзам? "Мешок с навозом". А недалекий контр-адмирал Энквист? "Пустое место". Наш всегда щеголеватый и суетливый командир, капитан 1-го ранга Юнг? "Лакированная егоза". Командир "Александра III", гвардеец, капитан, 1-го ранга Бухвостов? "Вешалка для гвардейского мундира". Командир "Бородина", капитан 1-го ранга Серебренников, замешанный когда-то в народническом движении? "Безмозглый нигилист". Командир "Ушакова" Миклухо-Маклай, родственник знаменитого путешественника? "Двойной дурак". Командир "Осляби", капитан 1-го ранга Бэр, любитель поухаживать за женщинами? "Похотливая стерва". Некоторым командирам Рожественский давал прозвища, заимствованные из терминологии венерических болезней.
После генерального сражения эта стрельба по миноносцу как-то сразу открыла многим глаза. Незначительный случай вскрывал всю сущность нашего отсталого флота, где люди занимались больше парадами, а не боевой подготовкой. Белым днем мы не могли попасть с одного выстрела в предмет, находившийся на таком близком расстоянии и стоявший неподвижно. Таковы были артиллеристы из школы, созданной Рожественским, из школы, на которой этот адмирал сделал себе блестящую карьеру. Как же можно было ночью разбивать и топить японские миноносцы, развивавшие ход до двадцати пяти узлов, или наносить вред их крупным кораблям, проходившим мимо в сорока кабельтовых? Мы даром разбрасывали снаряды.
Однажды, передавая пакет от Ушакова Суворову, немецкий офицер назвал адмирала "господин адмирал фон Ушаков". В гневе Суворов крикнул на немца: "Возьми себе слово "фон" и передавай его кому хочешь, тольо не мне. А победителя турецкого флота и потрясшего Дарданеллы называй по-русски: "Фёдор Фёдорович Ушаков".
- Подожди, Дрозд, я тебе примерчик маленький приведу. В Кронштадте у нас остался старый-престарый утюг. Броненосцем называется он. "Не тронь меня" - название ему дано. Знаешь такой?
- Знаю. А дальше что?
- По-моему, всю эскадру нашу можно назвать так, только с маленькой прибавкой: "Не тронь меня, а то развалюсь".
Офицеры с жадностью читали иностранные газеты, которые добыли во время стоянки у Сан-Мари. Газеты эти не прошли через чистилище русской цензуры, поэтому из них можно было узнать и о войне и о настроениях в России.
Неужели и в дальнейшем человеческий мозг будет направлен главным образом в сторону уничтожения и убийств?
