Читать книгу: «Я сам тебя найду…», страница 3

Глава 8. Служба Митяя

Митяй трясся в кузове, глотая пыль вместе с молчаливыми спутниками, сжимал в руках автомат и думал о надвигающейся службе. После спора все завертелось очень быстро. Въехали на пригорок, слева и справа тянулись тройные заграждения колючей проволоки, сигналки, таблички с надписями «Осторожно! Мины!».

Лес, весь какой-то поникший, был вырублен метров на пятьдесят вокруг пригорка. Впереди был овраг, кривым шрамом прорезавший низину до рощи с пожелтевшими деревьями и коренастым низким, но невероятно широким дубом. На вершине пригорка стояло бетонное сооружение с бойницами на первом этаже и с прожекторами и пулеметными гнездами на втором. У входа в ДОТ стоял закопчённый мангал, он еще дымился слабыми струйками синеватого дыма и пах свежим шашлычком. Пустые, грязные шампуры были брошены в такой же грязный тазик. В траве блестели осколки бутылок. Чувство сонливого царства витало в воздухе. На крыше торчали причудливые антенны, два метра сложной конструкции, напоминающей Эйфелеву башню. Под ней было написано на стене «Париж».

Стоявшие у входа в ДОТ солдаты откровенно зевали, встречая смену. Начальники караулов, оба старшие лейтенанты, выглядели как близнецы, с опухшими лицами и трех-четырех-пятидневной щетиной, мятые комбезы лоснились на груди. «От жирной закуски!» – подумал Митяй

Смена погрузилась, помахала лениво вновь прибывшим и запылила обратно. Митяй держался рядом с Данилой – крепким парнишкой с наголо стриженной головой. Ужин, развод, караулка. Старлей пробубнил о чтении Устава и ушел, брякая непустыми бутылками в рюкзаке.

– Митяй, слушай сюда, старлей уйдет в запой, это надолго, если будет шляться по позиции с калашом, прячься, если попался ему навстречу – в глаза не смотри и кивай на все замечания. Голоса не подавай, он этого не любит! Зверь! Застрелить может. Его год назад кровосос напугал… Теперь сюда посылают, типа тихое место. Ладно, перекантуемся пять деньков. Я в четверг сбегаю тут недалече, на хуторок, проведать надо кое-кого, а то здесь мобилы не берут из-за этой глушилки. – Данила улыбнулся так, что показал все оставшиеся у него желтые прокуренные зубы. Он автоматом показал на антенну. Французы посмотрели на антенну, прочитали «Париж», заулыбались, залопотали на своем.

– В общем, стоим по четыре часа по двое. Я на «Корде» в особых случаях, ты на прожекторе. СВД, АГС-17 или ПКС для поддержки – это на выбор. Сколько тут стоим, ни разу не стреляли серьезно, так иногда от скуки пальнем…

– А как же кровососы… на кабанах?

– Да это мы с твоим другом придумали, дома девушкам расскажем. Отсыпайся, смена с полуночи.

Так Митяй и втянулся в службу, Данила показывал устройство пулемета «Корд», ПКС, гранатомета АГС-17, снайперской винтовки Драгунова. В метрах ста висела на дереве покрышка в сквозных дырах. По ней и потренировался в стрельбе из всех видов оружия Митяй. Часы летели незаметно.

«Корд» понравился больше всего, но сильная отдача при выстреле оставила под глазом хороший лиловый отпечаток.

– Вот ты и прошел курс молодого бойца! А то что за мужик – в армии не был!!

Прошел день, второй. Митяй уже изучил окрестности, вдали была роща чахлых деревьев, растущих вокруг невысокого коренастого дуба с широкой кроной и могучим крученым стволом. По направлению к дубу был песчаный овраг. Днем овраг выглядел не так мрачно. Просто глубокий шрам на земле, а то, что трава не растет, – так это от плодородия земли зависит. На третий день под вечер в овраг свалилась слепая собака. Данила даже заговорил от волнения на своей мове:

– Дивись, хлопче!

Собака будто сошла с ума, кидалась на склоны, вертелась, выла, грызла себе лапы так, что кровью залила все вокруг.

– Що це з нею таке? – Данила взял собаку в прицел корда и дал очередь.

Собака свечкой прыгнула вверх, как будто хотела запрыгнуть на облака, упала обратно в овраг и больше не шевелилась.

– Невже здохла?

Митяй разглядывал собаку в бинокль и пытался понять, что её так напугало в этом овраге. Все было как всегда. Только в стенке оврага дыры от выстрелов. Митяю показалось, что выстрелов было меньше, чем пробоин, но мысль повертелась и угасла.

Началась ночь как-то неудачно, обрыв в кабеле наземной связи, как обстриг кто-то. Соединили провода, но один треск. Сообщили на базу, пообещали завтра связистов привезти. Затем со звоном лопнула лампа прожектора, пришлось включать запасной, маломощный, но ближе к полуночи у него лампа замигала и погасла. Пост остался в темноте, Данила встал к пулемету ПКС, припал к прицелу.

– Смотри, Митяй! В овраге!!!

Митяй взял бинокль. По дну оврага были рассыпаны красные угольки. Целая полоса из угольков, она шевелилась, угольки перемещались, и доносился какой то шелест…

– Беги за начкаром!! Срочно! И лампу для прожектора возьми! – Голос у Данилы был напряжен.

Митяй рванул вниз. Добравшись до кабинета старлея, забарабанил что было сил, в ответ на пьяное мычание пнул по двери два раза. Третьего пинка не получилось, так как дверь пробила очередь из калаша. Митяй прижался к стенке…

– Старший лейтенант, там что-то происходит, Данила зовет, лампу надо!

Еще одна очередь хлестанула по двери, и раздался пьяный мат. Митяй рванул к миротворцам, союзники уже одетые выскочили в коридор.

– Там, там! – Митяй показывал на ДОТ. – Пиф-паф!

Французы побежали на верхний этаж ДОТа, Данила ставил прибор ночного видения на «Корд», АГС был уже с пузатой коробкой сбоку и прицелом ночного видения сверху.

– Где старлей? – крикнул Данила. – Тут непонятная заваруха начинается!!!

Впереди сгущалась темнота. Митяя поставили с калашом на левый фланг, французы справа, один за ПКСом. В прицел ночного видения казалось, что по дну оврага плещется зеленоватый ручей. Тревога нарастала, сердце билось так, что калаш подпрыгивал, в руках появилась нервная крупная дрожь.

– Митяй, тащи все цинки сюда, открывай, а то вдруг времени не будет.

Митяй притащил патроны и похлопал по прожектору – вдруг загорится. Внутри что-то поискрило, и лампа прожектора медленно накалилась. Митяй осторожно стал поворачивать луч в сторону оврага. Еще не опустился луч в овраг, а уже стали видны горбатые спинки каких-то животных, их глаза то светились ярко-красным, то беловатым блеском. Животные перемещались по оврагу, исчезая и появляясь из нор, которыми оказались усеяны стенки оврага. Видно, пули пробили подземную сеть коммуникаций этих животных. Рассмотреть их подробно не удавалось, уж очень неспокойные твари. Всю ночь в овраге кипела жизнь. Твари дрались, визжали, фыркали, шипели и постоянно чем-то брякали. Ночь прошла без сна. Пару раз по мангалу и по траве у самого поста кто-то прошелестел.

Утром все стихло. Тварей разглядеть не удалось, сигналка на ограждении не сработала, мины не взрывались, только круглые дыры в склонах оврага напоминали о ночном происшествии. Часам к девяти приехал на мотоцикле ремонтник, починил прожектор, наладил связь. Ухмыляясь, выслушал о ночном происшествии, сказал «ищите другого лоха» и уехал. На базу о происшествии докладывал пьяный старлей, долго, сумбурно и невнятно. На том конце провода уже и не слушали и отключились.

– Подмогу пришлют? – спросил Данила у старлея.

Тот, дыхнув перегаром и покачнувшись, просипел: «Пришлют, пришлют», поднялся наверх, взял бинокль и посмотрел на овраг. Что-то пробурчал под нос, ушел.

Французы пошли завтракать, о чем-то переговариваясь между собой и поглядывая в сторону двери комнаты старлея. В двери, обитой жестью, светилось с десяток отверстий. Митяй посмотрел в дырку от пули и увидел, что старлей опять начинает пьянку. Он сидел в одном тельнике за столом, выпив, рычал и стучал кулаком по столу так, что подпрыгивали стаканы и тарелки. На столе лежал калаш и кобура с пистолетом. Старлей встал, его качнуло, он брякнулся обратно за стол, голова свесилась, раздался храп,

Французы сменили Данилу. И он с Митяем пошел завтракать. Открыли пару банок тушенки, разогрели в микроволновке. Заварили лапшу, сгущенку ели ложками, запивая кофе. И тут загрохотал «Корд». Вылетев на верхний этаж, увидели старлея с калашом за плечами, стреляющего из «Корда» по оврагу. Кобура с пистолетом болталась на шее. Французы стояли в углу, напуганные выходкой офицера. Один цинк с патронами для «Корда» опустел на глазах. Отдачей начкара все-таки отбросило в сторону, и Данила оттащил старлея от пулемета. Тот попытался дать в морду Даниле, но не смог вырваться из крепких рук солдата. Данила утащил летёху в комнату, забрав оружие, закрыл его там. Французы заверещали, показывая руками в сторону оврага, один подбежал к ПКСу и стал заряжать. Митяй кинулся к бойнице. В овраге шевелилась серо-черная масса. Твари сновали в норы, выскакивали из нор, падали на спины других, верещали, вставали в стойку. Их были сотни, похожих на сусликов, кротов или бобров, с черной полосой на сером мехе, длинными передними клыками, лапами с когтями, не короче зубов. Когда они стояли вертикально, то опирались на широкий лопатоподобный хвост, покрытый крупными чешуйками с металлическим блеском. Данила сказал, разглядывая в бинокль овраг:

– Надо бить сейчас, ночью нам не справиться.

– Может, не нападут? – с надеждой спросил Митяй.

– Нападут, связи опять нет, кабель оборван и утащен, значит, их «разведчики» были здесь. Гадать «нападут – не нападут» некогда!

Все стали готовиться. Француз сел за ПКС, второй за «Корд», автоматы рядом, патроны тоже. Митяй с ними рядом положил гранаты, аптечку, пару бутылок минералки. Данила поставил три коробки к АГСу, проверил прицел и серьезно произнес:

– Стреляем по моей команде. Вместе со мной, короче!

Он долго прицеливался и крутил, выравнивал гранатомет. Выпрямился и нажал гашетку гранатомета. Гав-гав-гав-гав – гулко прогавкал АГС. Длинная очередь крупнокалиберного пулемета прошлась по дну оврага, и еще раз, и еще, ПКСа почти не было слышно, только пламя, дым и горячие гильзы. Митяй, не видя цели, стрелял в пыль оврага с животными.

– Перезарядка! – крикнул Данила.

Он рывком поставил вторую коробку, припал к прицелу. Внезапная тишина звенела в ушах. Французы тоже все перезарядили.

– Ждем! – сказал Данила.

Пыль осела минут через двадцать, за это время животных не было видно. Склоны оврага чернели, зияли провалами диаметром по метру, там была пустота. Кровавые ошмётки густо облепили оставшиеся стены оврага. Ни одной живой твари не было видно.

– Ждем! – опять сказал Данила.

Все усиленно всматривались в прицелы. Тишина. Время медленно текло к обеду.

– Митяй, тащи хавку сюда, не надо пост бросать. – Данила был серьезным и каким-то взрослым, суровым.

Митяй все разогрел и быстро притащил к бойцам, тревожно ожидавшим атаки.

– Как там летеха?

– На полу спит.

Ели по очереди, сначала французы, потом Данила с Митяем. Уже доедая кусок бутерброда, Митяй услышал:

– Prendre garde!! Чукер! Чукер! Атас!!

Он понял, скорее интуитивно или по тембру голосов, что дело плохо. Кто-то научил французов кричать «шухер» и «атас»!! Данила и Митяй кинулись к оружию. На дне оврага стоял крупный «суслик», размером с хорошую кавказскую овчарку. Он посмотрел на ДОТ и нырнул в проем, запоздало ударил ПКС.

– Эх, надо было мочить его, это, наверно, важная шишка в стае!

Из нор стали выпрыгивать твари, они выскакивали с одной стороны и моментально заныривали в другую.

– Не стрелять! – Данила внимательно смотрел на поле боя.

Твари прыгали и прыгали из норы в нору, как бы дразня солдат. Их становилось все больше, некоторые стали отлынивать и уже не стремились выполнять указание «вождя» прыгать до посинения. Все уже стало приходить в спокойствие. «Суслики» опять собрались на дне оврага. Их, кажется, не стало меньше.

– Пора! – Данила дал пару очередей по пять гранат. Француз, Митяй так и не спросил, как его зовут, ПКСом сек вдоль середины оврага, кроша тела зверьков.

Второй союзник трассерами из «Корда» поливал склоны. Митяю опять ничего не было видно, кроме срикошетивших крупнокалиберных пуль. Он мочил наугад в клубы пыли и дыма.

– Стоп! – Данила остановил канонаду, но в отличие от первой атаки, суслики стали атаковать сами, не дожидаясь, когда осядет пыль.

ПКС срезал выскакивающих из столбов пыли грызунов, Митяю тоже приходилось выцеливать отдельных атакующих, пригодились ему уроки стрельбы. А твари все выскакивали и выскакивали, по одному, по двое, по трое. Гранат к АГСу осталась одна коробка – 29 штук. «Корд» тоже замолчал, от его стрельбы толку было мало, ничего не видно. Пыль постепенно оседала. Митяй увидел, как из крайней норы высовывается и сразу прячется мордочка «вождя», Митяй взял СВД, прицел увеличил так, что казалось, протяни руку и стукнешь тварь по усам. Митяй прицелился и, поймав «вождя» на движении вперед, выстрелил. Пуля ударила в нижнюю челюсть, оторвав её. «Вождь» дернулся назад, и моментально все суслики заверещали так пронзительно, что у Митяя заложило уши, как будто кто-то свистнул прямо над ухом. Атака прекратилась.

– Я в «вождя» стрельнул!

– Попал? – спросил Данила.

– Ранил…

– Это плохо…

Французы перезаряжали пулеметы, Данила закурил.

– Ты же не куришь?

– Не курил, да что-то подсказывает мне, что повредить здоровью куревом я уже не успею. – Данила усмехнулся. – Темнеет. Что будем делать?

– А что нам остается? Прожектор давай на овраг, второй вокруг дота надо светить, двери везде закрываем, чтобы сзади не напали. Лишние бойницы щитами закрываем. Сами на верхнем этаже. Круговая оборона. Воды сюда принеси, стволы греются, да и пить хочется.

Митяй побежал выполнять приказ, он уже сам понял, что спасти их может только грамотное распределение обязанностей по обороне. Двери закрыл на засов и еще на щеколду, подумал и повесил замок на щеколду. Вдруг не услышит, как старлей проснется и выйдет отлить на свежий воздух. Бойницы на первом этаже были низко от земли и забраны сеткой. Митяй закрыл щиты. Первый этаж был полностью закрыт. Он перетащил бутыль с водой к бойцам, немного еды. Заглянул к старлею, тот опять, видно, пил, еще одна бутылка валялась на столе. Поднялся наверх по винтовой лестнице.

– Ну что, готовы?

Французы кивнули, Митяй протянул руку французу, сидевшему за ПКСом:

– Я –Митяй! – Он тыкал в себя пальцем. – Митяй Погромский!!!

– Бодуен, – француз заулыбался еще шире и ткнул пальцем в товарища. – Коломбо.

«Бодун» и «Колумб» – подумал Митяй.

– Пошли!! – крикнул Данила.

Со стороны оврага выскакивали суслики по одному и каждый раз из разных нор. Митяй как-то нашел дома игрушку, еще отцовская наверно, «Ну погоди!» называлась, там волк яйца собирал. Очень похоже на то, что творилось в овраге.

Данила стрелял одиночными из калаша, беззвучно шевеля губами, наверно считал.

Вдруг сказал опять на украинском:

– Що то я не зрозумів, що це таке?

– А что?

– Не похоже на атаку, так, разведка боем или отвлекающий маневр, – Данила задумчиво посмотрел вокруг. – Митяй, залізь на дах и подивися повнимательней, прибор возьми ночного видения, темнеет.

Митяй вылез на крышу, подполз к самому краю и посмотрел вниз. Вокруг дота копошились серые тени. Митяй взял ПНВ. «Вот гады! Они стену скребут». Митяй стеганул очередью вдоль стены. Заверещали, запрыгали… «Высоко прыгают», – заметил Митяй и полез на другую сторону ДОТа. Там тоже скреблись тени, их не испугала близкая очередь. Митяй тщательно прицелился, калаш запрыгал в руках, тени прыснули в разные стороны. Три лежали у стены и дергались, один, раненый, сверкал красными глазами и фыркал. Контрольная пуля вошла в башку, оставив вместо лба кляксу.

Вернувшись к Даниле, доложил о задумке тварей.

– Не, бетон им не взять, – Данила и французы, как в тире, отстреливали сусликов.

Вдруг откуда-то прилетел камень и ударил в стекло прожектора. Звон стекол отвлек Митяя от прицела, второй камень ударил рядом с бойницей.

– Они что, камни умеют кидать, что ли?

Опять прилетел булыжник, и в этот раз точно в лампу прожектора.

Овраг погрузился в темноту, маломощный прожектор освещал слабо, но в этом слабом свете Митяй увидел бюрера. Он видел бюрера первый раз, но сразу узнал по рассказам сталкеров.

Невысокая толстенькая фигурка с когтистыми тонкими ручками. Бюрер ел что-то и, одновременно пользуясь своими способностями швырять предметы, приподнял с земли камень и с силой направил в сторону Митяя. Митяй в прицел видел летящий камень, но увернуться не успел. Удар пришёлся в лоб.

Митяй потерял сознание. Очнулся он от того, что кто-то капал ему на лицо воду. Он открыл глаза, все плыло и раскачивалось. Голова Данилы склонилась над ним.

– Данила! – просипел Митяй.

Данила смотрел ему в глаза, но как-то невнимательно, сознание немного прояснилось.

– Данила! – еле слышно смог прошептать Митяй.

Данила шевельнул головой и фыркнул, изо рта Данилы стекала струйка крови прямо на лицо Митяя. Митяй дернулся и откатился в сторону. Данила висел на груде цинков, а на спине у него сидел «суслик» и копал спину, будто землю. В стороны летели куски мяса и сгустки крови. Две темные кучи в армейской форме миротворцев валялись под пулеметами.

«Это французы», – догадался Митяй. Он потянулся за автоматом. За спиной заверещали сразу два суслика. Митяй оглянулся, и четыре лапы с острыми как бритвы когтями ударили по голой шее. Голова Митяя покатилась по винтовой лестнице, как срезанный кочан капусты, и упала в нору, прорытую в полу ДОТа.

Утром, приехавшая тревожная группа, не дождавшаяся утреннего доклада, обнаружила запертый дот с тишиной внутри. Кругом воронки от гранат, трупы неизвестных животных. Овраг выглядел так, будто по нему били из пушек. Поле было усеяно трупами этих тварей. У самого дота лежали искореженный бюрер и какое-то крупное животное с оторванной нижней челюстью. Нарвались на противопехотку. Что же тут произошло? Все настороженно переглядывались, держа под прицелом окрестности.

В этот момент внутри раздался выстрел, дверь дота загремела засовами.

– Да я кровососа видел, как тебя, салага!

– Живые! – выдохнул командир тревожной группы.

Дверь распахнулась. На пороге с пистолетом в руке, качаясь, стоял опухший от беспробудной пьянки старлей.

– Что! Вздумали двери от меня закрывать?! Салаги! Да я вас в дисбат сошлю! Вы у меня в нарядах сдохнете! – старлей обвел красными глазами окрестности, икнул. – Что вы тут наделали?.. Че тут было-то?..

Он, шатаясь, пошел вокруг поста, трезвея с каждым шагом. Сделав круг, молча зашел в ДОТ. Спецназ смотрел и молчал. Раздался вой, человеческий вой, страшнее волчьего… и… выстрел.

Глава 9. Месть

Весть о нападении на караул Дальнего оврага разнеслась мгновенно.

В «Берлоге» все переговаривались вполголоса, и поэтому казалось, что всех связывает общая тайна. Головы сталкеров иногда поворачивались в сторону сгорбившейся фигуры у прилавка бармена.

– Да – судьба… – в который раз вздохнул бармен.

– Так и не увиделись… сынок, Сережка… – Хватай заплакал…

Плакал он без слез, по-стариковски, жмуря глаза и тыкая в них обрубком правой руки… в левой держал граненый стакан, на одну треть наполненный водкой…

– Хватай! Машина идет на Дальний овраг, поедешь?

– Да, да, да, еду! – Хватай засуетился, торопливо допил водку и засеменил к выходу под сочувствующими взглядами сталкеров.

В машине сидела группа спецназа, брошенная на раскрытие обстоятельств гибели целого караула. Все молчали, изредка бросая взгляды на старого сталкера, атмосфера была гнетущая. На посту все было оставлено так, как и раньше, при нападении. Новый караул жил в палатках. Пулеметные гнезда обложены мешками с песком, обнесены в несколько рядов путанкой, колючей проволокой. Две вышки, желтеющие свежими досками, по обе стороны ДОТа ощетинились стволами ПКСов. Приехавший капитан держал в руках папку с документами. У ног лежали упакованные в пластиковые пакеты какие-то вещи. Сталкер подошел. Он еще не знал, что спросит, он вообще не определился, для чего он сюда приехал. То, что сына здесь уже нет, сталкер знал и, подойдя к капитану, молча встал рядом. Поглядев на пакеты, увидел надпись «Рядовой С. В. Андронов». В пакете были мелкие вещицы, ключи, зажигалка, цепочка, гильза и… конверт. Письмо было потертое на сгибах от долгого ношения в кармане, замусоленное, сложенное пополам, лишь некоторые буквы адреса были видны. Хватай узнал эту завитушку у буквы «У». Жена. Он показал на письмо и спросил нерешительно:

– Можно? Это от матери, от жены моей, значит…

– Вообще-то, не положено, – вполголоса сказал капитан. – Но если это сын…

Он нагнулся и достал письмо. Протянул сталкеру. Тот взял, пальцы дрожали от волнения. Читать стал не сразу, сначала осторожно распрямил конверт и с каждой секундой вспоминал все больше о почерке, о жене, светловолосой девчушке с заразительным смехом, даже запах её духов, кажется, витал в воздухе… Сердце защемило…

– Ты что, сталкер? – капитан тронул за плечо.

– Ничего, ничего, все нормально, – но, не в силах стоять на ослабевших вдруг ногах, Хватай опустился на валявшийся, простреленный в нескольких местах мангал с погнутыми от взрыва ножками.

«Здравствуй, сыночек!!!»…

От этих слов вновь сжалось сердце. Жена писала о том, как ждет его, как хозяйство, как погода, как её здоровье. Обычное письмо, какие пишут матери сыновьям на службу, и только в конце, видно решившись затронуть больную для обоих тему, она написала: «Сыночек! Прости за отца, он всегда был вспыльчивый, нагрубит, обидит, не разобравшись, потом корит себя. И тогда он, не разобравшись, наделал делов и страдания всем! Он – в тюрьме, я – на инвалидности, и ни в чем не виновный человек (я про Николай Николаевича) на больничной койке до сих пор. Вот так, сломал жизнь всем, приезжал он после тюрьмы, да не пустила я его, выгнала. Пришел потому что «героем»! Нарядный такой! Хвастаться начал, как хорошо он там жил… А как мы здесь жили – не спросил, как смогла на пенсию по инвалидности сына достойно одеть, обуть и в больницу этому бедному Николай Николаевичу фрукты да каши носить. Сами ели худо, а ему носили: невинно человек пострадал, всю жизнь теперь в больничной палате. Да, что теперь говорить, а ты, сыночек, найди отца, хороший он, отец тебе все-таки. Ошибся он тогда, крепко ошибся, да судьба, видно, у нас такая. Бог его простит! И я простила.

Служи хорошо, сынок! Целую! мама».

Хватай, сжав единственный кулак, заскулил по-щенячьи. Неужели все-таки правда? И он увидел все как в кривом зеркале? Увидел то, чего не было, но что боялся увидеть. Он вспомнил, как, вернувшись из отцовской деревни домой, застал выходящего из спальни чужого мужика в своем халате.

– Где она?

– В ванной!

Двинул ему в челюсть, тот отлетел в стоявшее трюмо, зеркала полопались и ссыпались на чужака серебряными осколками. Как выскочила из ванной жена с какой-то тряпкой в руках. Увидев лежащего и окровавленного человека, схватилась за сердце и медленно сползла вниз. Он тогда выскочил из подъезда с окровавленной рукой, а соседки, хихикавшие перед этим, мол: «Твоя-то мужика в дом привела!» – оторопело замолчали. На суде потом они давали такие показания, что судья, ни секунды не сомневаясь, влепил десятку строгого. Хватай суда не помнил, один раз встретился глазами с заплаканной женой и отвел свои. Срок отсидел полностью. Вернувшись, не захотел являться в тряпье домой, на вокзале дней, точнее ночей, десять разгружал-загружал вагоны. Заработал кое-какие деньги, благо там не спрашивали паспорта. Некоторые расплачивались товаром, он приоделся в нормальные джинсы, рубашка с виду «Дольче Габбана». Сходил, подстригся и пришел к жене. С цветами. Он хотел просить прощения, но когда она открыла дверь, оглядела его и сказала «проваливай…». Он тогда гордо хлопнул подъездной дверью. Домчался на такси до вокзала и уехал в неизвестном направлении. Сына так и не увидел.

Скитался по вокзалам, по теплотрассам, пока не встретил безногого парня, вернувшегося из Чернобыльской Зоны. Тот рассказывал такие небылицы, в которые хотелось верить. Сейчас Хватай уже знал, что тот парнишка был новичок, кто-то взял его «отмычкой» и сунул в неизвестную аномалию. Парень вернулся без ног, но что-то его зацепило в Зоне, он взахлеб рассказывал о ней, не жалея потерянных ног. И Хватай поехал сюда, в Зону.

Сейчас, прочитав письмо и наконец-то поверив жене, он понял, как выглядел по отношению к их жизни. Весь свой напускной лоск, ведь он думал, она цветет и красиво живет, и ему не хотелось показаться жалким зеком с вологодских зон.

Хватай очнулся от прикосновения, капитан стоял рядом:

– Судьба, старик, что поделать, потом вещи получишь, после оформления… – капитан взял письмо и положил в пакет, опечатал.

Хватай бесцельно побродил по лагерю, постоял у палаток, было заметно, что он обдумывает какую-то проблему. Так, незаметно двигаясь, Хватай зашел в ДОТ. У винтовой лестницы была нора диаметром более полуметра, через которую грызуны и напали на защитников блокпоста. Всюду были разбросаны гильзы, на полу и стенах отметины от пуль. Дверь справа была крест-накрест прошита очередью из АКа. Стреляли изнутри. Сверху кто-то спускался. Хватай открыл простреленную дверь и вошел. Запах перегара, разбросанная постель, комбез на полу. Железный шкаф в углу, пустые бутылки, закуска, нож, из-под подушки видна оболочка гранаты. Хватай сунул гранату в карман. Взял свой, испытанный вылазками в Зону, нож и защелкнул в зажим протеза, куда последнее время закреплял только стакан, сам еще не совсем точно представляя, что собирается делать. Дверь сзади открылась, капитан зашел внутрь, заглянул:

– Сюда входить нельзя!

– Мне надо отомстить этим тварям, капитан! – Хватай прижал капитана плечом к стене и упер нож в область печени. – Мне очень надо! Виноват я перед сыном! Ты прости, капитан, очень надо! – Капитан бросил пистолет ПБ1с на стол. Хватай схватил его, ловко взвел обрубком. – Мне бы посерьезней что-нибудь, с пистолетом пропаду. – Хватай взглянул в глаза капитану.

– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, сталкер! – произнес капитан и медленно сунул руку в карман, и на стол упали ключи. Хватай смотрел на капитана, соображая, не провокация ли это. Затем, не выпуская из руки пистолет, взял ключ от шкафа. Открыть шкаф одной рукой невозможно, Хватай это понял, но можно ли доверять капитану. Хватай еще раздумывал, как вдруг пистолет вывернулся из его руки, и капитан уже стоял, прижав его правую руку с протезом-ножом к стене. Затем капитан забрал ключи, секунду постояв, открыл шкаф, там стояли автоматы «гадюки» и огнемет с маленьким баллоном. Гранаты, прибор ночного видения, фонарик. Капитан показал на рюкзак с бутылками и махнул рукой к себе. Хватай выгрузил всю стеклотару, протянул рюкзак капитану. Тот деловито сложил гранаты, пару сигнальных ракетниц, фонарик, патроны. И легкий автомат. Посмотрел на огнемет и перевел взгляд на обрубок руки, отложил в сторону, кинул пару банок тушенки, хлеб, аптечку, осмотрелся вокруг, закатал армейские берцы в комбез,

– Воды! – шепнул Хватай. Капитан кивнул, пара бутылок минералки легла в рюкзак.

Капитан подошел к двери, осторожно выглянул и показал «Вперед». Хватай выскользнул в коридор. Нора была как раз, чтобы пролезть такому человеку, как Хватай. Капитан опустил туда узел с комбезом и берцами, затем рюкзак. Хлопнул по плечу сталкера и ободряюще подмигнул, протянул ему ладонь. Хватай пожал крепкую пятерню своей левой и скользнул вниз.

– Давай, сталкер! Да поможет тебе Зона!

Капитан придержал его, плавно спустив ноги: в норе было не развернуться. Хватай полз в полной темноте, толкая перед собой рюкзак, метров через пятьдесят, когда сталкеру стало казаться, что ход никогда не кончится, нора увеличилась. Здесь можно было стоять, чуть пригнувшись. Сталкер переоделся, проверил оружие. Он уже не первый раз обходился в рейдах одной рукой, сначала трудности были, но потом приноровился. Переодевшись, приладил ПНВ-71а, вставил в протез нож. В тесноте нож не хуже автомата, а Хватай всю жизнь и правша, и левша. Через прибор ночного видения очертания норы были четче заметны, и скорость движения увеличивалась. Ход забирал влево от оврага. Так у Хватая на ПДК было видно, аномалий впереди не было. Ход длился метров сто и закончился перекрестком, влево и вправо расходились такие же норы.

Хватай задумался, потом потрогал землю ножом: влево – земля мягче. Проверить надо. Включив фонарь, Хватай двинулся вперед. Пройдя десяток метров, Хватай попал в круглую комнату, и на него кинулся непонятный зверь, похожий на бобра. Хватай резанул с ходу, несколько раз попал. Зверь бесшумно упал. Больше никого не было, только свисали с потолка корни деревьев. На корнях висели какие-то комочки. Ткнул ножом один комок, тот развернулся, и сталкер увидел, что это присосавшийся к корню дерева детёныш. Маленькие красные глазки посмотрели на сталкера, и зверек, выпустив корешок, упал вниз и пискнул пронзительно.

Хватай рубанул ножом, голова отлетела. Остальные комочки тоже стали разворачиваться. И понимая, что они сейчас поднимут такой визг, что прибежит вся стая, Хватай принялся рубить налево и направо. Через минуту валялись только тушки…

Вернувшись на перекресток, сталкер включил ПНВ и пошел направо, уже приготовившись встретить опасность. И там на него кинулась «нянька», как подумал сталкер. Здесь, не дожидаясь, когда комочки раскроются, он порубил всех. В этой пещерке детеныши были крупнее и их было около двух десятков. Теперь на перекрестке он прошел прямо. Ещё два раза попадались комнаты с «няньками» и детенышами, присосавшимися к корням деревьев. Хватай понял, почему в округе деревья стояли понурые, вялые. Дальше он двигался осторожно, выглядывая из-за угла перед тем, как сделать очередной рывок. Вот впереди показалась арка, ход расширился, ПНВ мерцал, выдавая картинку с зеленью. Хватай подполз к краю: впереди огромная комната, в стенах под потолком несколько нор, таких же, как и нора Хватая, от них вниз наискосок отходили тропки спуска. Казалось, что в земле отпечаток огромной шестерни с косыми зубьями. В центре был бетонный цилиндр с дверцей, на двери два рычага и штурвал. Странное сооружение. Внезапно раздался шум, похожий на шелест, и из нор стали спускаться не то крысы, не то бобры. Они выстроились вокруг цилиндра. К цилиндру подошел зверь покрупнее остальных, что-то проверещал и стал крутить штурвал лапками, потом потянул за рычаги, дверь открылась. Но открылась так, что Хватаю не было видно, что внутри. Зверек что-то бросил туда, а из двери стали вылетать, как будто их швыряла сильная рука, предметы. В ПНВ было не разобрать, что это, пока в одном предмете сталкер не узнал человеческую ногу. Гора выросла высотой около метра. Больше никто не кидал ничего. Зверек прикрыл дверь, потянул за рычаг и закрутил штурвал в обратную сторону. Проверещал что-то, и десятка три зверей кинулось на жратву. Они чавкали, толкались, отбирали друг у друга лучшие куски. Хватай не стрелял. Надо было выбрать наилучший вариант атаки. И все ли особи здесь. Он посчитал количество выходов – восемь. После трапезы звери поднялись к своим норам, в каждую по три, кроме той, что слева от Хватая – туда ушли оставшиеся во главе с крупным зверем. Хватай выглянул, до соседней норы справа вела тропинка чуть шире ладони. Спуститься вниз и вновь подняться наверх – еще рисковей. Сталкер пополз, тропинка была твердой и не осыпалась. Десяток метров Хватай пробирался почти полчаса, каждую секунду ожидая появления противника.