Читать книгу: «Чудеса за третьей дверью»

Глава 1. Французский дядюшка

– Месье Кузьмин! Рад нашей встрече!

Пожимая протянутую руку, Степан с интересом рассматривал нотариуса. Мэтр Блеро оказался невысоким старичком с внушительным носом и удивительно маленькими тёмными глазками. Всю растительность на его лице составляли кустистые брови и венчик кудрявых белых волос вокруг обширной лысины. Тонкие губы растянулись в улыбке – приветливой, но вместе с тем несколько хитроватой.

Приглашающим жестом указав на удобное кресло, нотариус вдруг обеспокоенно спросил:

– Простите, вы говорите по-французски?

– Да. К сожалению, не идеально.

– Но для бытового общения достаточно? Прекрасно! Я, увы, русским не владею вовсе. Впрочем, если угодно – можем продолжить по-английски.

– Не стоит. Если я что-то не пойму, попрошу объяснить.

– Замечательно! – нотариус энергично потёр ладони и взял со своего стола толстую папку. – Хорошо добрались? Вы привезли те документы, что я просил? Так. А заверенные переводы? Ага. Отлично, отлично… Посмотрим…

Некоторое время господин Блеро внимательно изучал бумаги, бормоча что-то себе под нос. Степан от нечего делать рассматривал обстановку кабинета: старинные шкафы, заставленные папками; большой письменный стол; явно антикварные и недешёвые часы на мраморной каминной полке. Камин был настоящий и в нём тихо потрескивали поленья, отгоняя зимнюю промозглость. За столом широкое, во всю стену, окно, открывало вид на ухоженный садик.

– Великолепно, – удовлетворённо отметил нотариус, возвращая пластиковый конверт с документами. – Всё верно. Значит, как и указано в завещании Этьена Мишоне, вы его единственный племянник и наследник всего имущества.

– Здесь точно нет ошибки? – неуверенно поинтересовался Степан.

– Исключено, – отрезал мэтр. – Ваша мать Елена Алексеевна, в девичестве Михайлова, была младшей сестрой Степана Алексеевича Михайлова, он же – Этьен Мишоне.

– Не поймите меня превратно, месье Блеро, но я никогда не слышал о дяде Степане. Ни от мамы, ни от бабушки. К сожалению, их уже нет, и выяснить этот вопрос лично не получится. Поэтому спрошу ещё раз: вы уверены, что я именно тот, кого вы искали? Что всё это не окажется недоразумением?

Вместо ответа нотариус усмехнулся, покопался в своей папке и протянул гостю листок. Там от руки были выписаны данные: фамилии, имена, отчества, даты рождения и смерти, адреса и телефоны. С возрастающим удивлением Степан обнаружил в начале списка своих деда и бабушку по материнской линии, затем свою мать и отца, а в самом конце себя. Человек, составлявший список, знал даже про то, что их семья дважды переезжала из города в город. Разве что последний домашний телефон, указанный на листке, был не актуален – несколько лет назад Степан сам же и отключил его за ненадобностью.

– Эти данные ваш дядя передал вместе с завещанием. Так что искать мне, в общем-то, не пришлось. Видимо, он внимательно следил за судьбой своих родных, хотя и не предпринимал попыток связаться с вами.

– Как он вообще оказался во Франции? – недоумённо спросил новоявленный племянник.

– Насколько мне известно, месье Михайлов приехал сюда в 1970 году, на чемпионат по лёгкой атлетике среди юниоров. Тогда ему было восемнадцать. Решил не возвращаться в СССР, попросил убежища. Сразу после удовлетворения просьбы вступил в Иностранный легион. Собственно, там он и стал Этьеном Мишоне – все новобранцы по традиции получают в Легионе новое имя. Дослужился до сержант-шефа, вышел в отставку в 1997 году. Затем работал в разных военных компаниях. Три года назад окончательно ушёл на покой, поселился здесь, в Бретани, а два месяца тому назад… Сердце, – нотариус печально развёл руками. Затем раскрыл папку и достал ещё один листок:

– А теперь перейдём к делу. По завещанию вы получаете шато Буа-Кебир в коммуне Ланискат – это здесь рядом, к востоку от Гуарека, за рекой. Владение составляют усадьба с надворными постройками и сто сорок восемь с четвертью гектаров земли. Из них примерно сто восемь это поля, тридцать девять – леса, а остальное – водные угодья. Живописные места, хотя и несколько уединённые, граничат с пустошами Лискюи. Не слыхали? Очень рекомендую, чудесное место для прогулок.

Ошарашенный Степан почувствовал, как его рот сам собой раскрывается от удивления. Мэтр Блеро, не замечая реакции клиента, деловитым тоном продолжал:

– Вам также передаются два автомобиля: трёхлетний «Рено-Каптюр» и пятидесятилетний «Ситроен 2CV». Старые добрые «две лошадки».

Степан нервно хихикнул. Мэтр Блеро оторвался от чтения и вопросительно приподнял брови.

– Простите. По-русски ваши «две лошадки» – «дё шево» – звучат как «дёшево». Но я, кажется, понял, о какой машине речь. Это такая была у Бурвиля в «Разине»?

– О, любите французское кино? – расплылся в улыбке нотариус. – Да, такая. Вечный объект шуток, но всё равно любимица французов. Маленькая автолегенда. Ну и наконец, – мэтр вернулся к своим записям, – вы получаете все деньги со счёта покойного дяди, за вычетом налоговых сборов, моих накладных расходов и комиссионных за оказанные услуги. Не волнуйтесь, итоговая сумма всё равно будет весьма солидная, что-то около ста пятидесяти тысяч евро. Согласно французским законам, наследники принимают на себя также обязательства по долгам наследодателя…

«А вот и сюрприз», – мелькнуло в голове у Степана.

– …но у месье Мишоне долгов не было. Все налоговые и прочие платежи осуществлялись в срок, никаких кредиторов или задолженностей не имеется.

Мэтр выждал несколько секунд, затем вежливо забрал из рук ошарашенного наследника листок с адресами, и снова убрал все документы в свою папку.

– Простите, – наконец обрёл дар речи Степан. – Шато – это что, замок? Или, может быть, вообще руины?

– О, вовсе нет! В нашем с вами случае речь идёт про загородное имение. Особняк в стиле модерн, конец девятнадцатого века. Прежде на том же месте действительно был замок, но его разрушили ещё во времена Столетней войны. Особняк принадлежал одной семье, но за несколько поколений наследники разделили здание перегородками, обособив себе по кусочку. Так что сейчас там несколько отдельных входов в разные части дома. В конце двадцатого века род прервался, и весь этот, простите, пазл, снова попал в одни руки – дальних родственников. Ну а новые владельцы продали его вашему дяде.

– Там хотя бы электричество есть? – настороженно поинтересовался Степан.

– Разумеется. Я ведь уже сказал, что все счета оплачивались исправно. Так что коммуникации не отключались. В шато есть электричество, водопровод, вполне современный септик – кстати, его установили как раз по заказу месье Мишоне. Есть подключение к газу, на нём работают кухонная плита, котел отопительной системы и водонагревательная колонка. Есть даже стационарный телефон, – не без иронии отметил мэтр Блеро. – В конце концов, ваш дядя прожил там три года, и хотя он занимал только одну из «квартир», всё здание, несомненно, во вполне приличном состоянии для своих лет. Разумеется, годы берут своё, потребуется приложить руки. Или средства. Или то и другое. Но речь именно о ремонте, а не о восстановлении аварийного объекта, где из-за прохудившейся крыши уже сгнили межэтажные перекрытия, а малолетние вандалы из окрестностей успели устроить два-три пожара.

– Тогда в чём подвох?

– Подвох?

– Вы сказали «никаких долгов». Есть какие-то ограничения? Обязательства? Требования?

Мэтр Блеро грустно вздохнул и возвёл глаза к потолку, словно говоря: «Ах, мне так не хотелось вас огорчать! Но придётся».

– Действительно, есть некоторые нюансы.

– Я весь внимание.

– Все поля этого владения находятся в долгосрочной аренде, на пятьдесят лет и более. Бретань – сельскохозяйственный регион, месье, так что продать под застройку эту землю не получится. Даже если вы попытаетесь через суд добиться отмены аренды, и даже если – что маловероятно – суд примет вашу сторону.

– Но арендаторы обязаны ведь что-то платить за аренду?

– Безусловно.

– О каких суммах идёт речь?

Нотариус пошевелил в воздухе пальцами, как бы выражая переменчивость фортуны.

– В хороший урожайный год при благоприятной обстановке на мировом и местном рынках…

– Конкретнее, пожалуйста.

– Двадцать – двадцать пять тысяч евро. Это после всех вычетов и налогов. В очень хороший год.

– А в не хороший?

– Максимум шесть-семь тысяч. Но посмотрите на это так, месье Кузьмин: в первом случае вы безо всяких усилий получаете столько, сколько средний француз зарабатывает за год. А во втором – по крайней мере, покрываете свои годовые расходы на шато. Почти.

Степан задумчиво провёл рукой по волосам, затем спросил:

– А лес?

– Это одна из последних уцелевших частей древнего Кебирского леса. Никто не позволит вам вырубить и продать его на корню. Но как владелец вы можете вести лесозаготовки, заниматься восстановительными посадками на месте вырубок. Использовать прочие ресурсы – грибы, ягоды, травы. Ну и так далее. Непосредственно прилегающая к шато зона, что-то около двух гектар, документально числится как парковая. С ней вы можете поступать по своему усмотрению, даже свести на корню и превратить в поле для гольфа. Правда, я бы не советовал – парк одичал и зарос, но ваш дядя твёрдо намеревался восстановить его в прежнем виде.

– А что подразумевается под водными угодьями?

– Северная граница владения – река Лискюи. Сегодня это крохотный ручеёк на дне оврага, но когда-то это был полноводный поток, и в него впадали другие ручьи. На территории усадьбы есть такой, ещё в древности его перегородили мельничной плотиной. Получилась запруда, одно время её даже использовали для рыбоводства. Может, и вы захотите заняться этим направлением?

– Сложно сказать. Знаете, мне кажется, что я сплю и это всё только сон.

– Так я вас разбужу, – мэтр Блеро доверительно наклонился к собеседнику. – Вступив в наследование, вы, конечно, можете продать имение. Но скажу вам прямо, сделать это будет нелегко, разве что отдать за бесценок. Попытаться, скажем, выделить и отдельно продать поля – дело долгое и хлопотное, к тому же снова встаёт вопрос арендаторов. Предыдущие владельцы почти пятнадцать лет искали покупателя, и всё это время шато пустовал. Месье Мишоне не просто купил его, он стал именно хозяином. Казалось, наступило время перемен. Я вырос в этих краях, месье, и знаю Буа-Кебир с детства. Мне было очень приятно видеть, как старый шато и его окрестности медленно, но всё-таки вновь пробуждаются к жизни. Я три года был нотариусом вашего дяди, и очень уважал его. Мне было больно узнать, что жизнь такого замечательного человека оборвалась именно тогда, когда впереди у него было столько планов. Не скрою, мне бы очень хотелось, чтобы начинания месье Мишоне были продолжены. Но решать, разумеется, только вам.

– Чтобы приложить руки, нужно сперва найти для этого время, – вздохнул Степан. – Моя виза заканчивается меньше чем через неделю.

– Это не проблема. И вообще, декабрь – не лучшее время для стройки или ремонта. А вот, скажем, март – совсем другое дело.

– Ну, если вы так считаете. И если больше никаких нюансов нет…

Нотариус возмущенно фыркнул:

– Месье Кузьмин! Я государственный служащий! И моя обязанность на данном этапе предоставить вам исчерпывающую информацию о том, что представляет собой оставленное вам наследство. Нет там никаких нюансов! Те, что имелись, я вам уже изложил. Все бумаги вашего дяди у меня в этой папке, вы её, безусловно, изучите, прежде чем мы начнём составление необходимых документов. Если желаете – можем сегодня же поехать и осмотреть шато на месте. У нас тут, правда, выдался очень ветреный ноябрь, но если с крыши сорвало хоть одну черепицу, я лично позабочусь, чтобы её вернули на место. А впрочем, знаете что, нет! Назовите лучше нотариуса, которому я могу передать дальнейшее ведение вашего дела, и закончим на этом! – разволновавшийся старичок подвинулся к краю кресла, словно собираясь встать.

– Простите, месье Блеро, я вовсе не хотел вас обидеть! – Степану и самому уже было неловко за сказанное. – Просто размышлял вслух. В конце концов, не каждый день и не у каждого человека обнаруживается неизвестный ему дядя, оставляющий такой щедрый подарок племяннику, которого ни разу в жизни не видел.

– Так вы принимаете наследство?

– Принимаю. И прошу вас, мэтр, оказать мне честь, и стать моим нотариусом.

Месье Блеро ещё секунду-две сурово смотрел на гостя из-под нахмуренных бровей, но затем лицо его расплылось в прежней хитроватой улыбке.

– С удовольствием, месье Кузьмин!

Глава 2. Рыжий кот

Мэтр Блеро знал, что говорил, и в середине марта поезд увёз Степана в Москву, а самолёт благополучно доставил в Париж. Небольшая квартирка на родине была оставлена на попечение давней подруги по университету, дела улажены. На руках у наследника месье Мишоне имелось официальное разрешение оставаться на французской земле следующие 365 дней, с возможностью продления.

Франция встретила его низкими грязно-серыми тучами, и три дня кряду они клубились над Парижем, то и дело накрапывая мелким противным дождиком. Тучи последовали за Степаном, когда он в экспрессе TGV отправился на запад. Тучи играли в салочки с ветром с Атлантики, пока новый хозяин шато Буа-Кебир в Генгане ждал пересадки на поезд местной линии. И вот теперь, на конечной станции, в городке Каре-Плуген, воздух наполняла промозглая морось, а небольшая парковка перед вокзалом была абсолютно пуста.

Впрочем, не прошло и минуты, как из-за соседнего с вокзалом здания лихо вырулил серебристый «Рено-Каптюр» со знакомым – правда, до сих пор только по документам – номером. Водителем оказался долговязый молодой человек, который с широкой улыбкой протянул Степану руку и, хватая один из двух чемоданов, тут же затараторил:

– Месье Кузьмин, конечно? Жан-Пьер, приятно познакомиться! Простите, дед велел не опаздывать, но меня дождь притормозил. Здесь всего-то с полчаса, а теперь будем тащиться. Так, и сумку сверху. Отлично! Это весь багаж? А, точно, груз же пришёл! Сегодня утром привезли ваш ящик, мы его поставили под навесом. Я подумал, пусть лучше авто мокнет, чем вещи. Дед мне поручил у вас там присмотреть за всем, с Интернетом вопрос решить. Хорошо, что в шато телефонная линия, оптоволокно в те края ещё никто не протянул. В общем, теперь вы на связи, ну и прочее в башне мы тоже проверили на всякий случай – отопление, воду, электричество. К слову, держите, – он протянул Степану визитку. – У меня мастерская, если нужно что-то с техникой или электроникой, только позвоните. Починим, наладим. Может, вы охранную систему захотите поставить? И это можем.

Жан-Пьер располагал своей жизнерадостностью и энергичностью, хоть и болтал всю дорогу без умолку. Он, как оказалось, успел уже заполнить холодильник в шато («не знал, что вам больше по вкусу, так что набрал всего понемногу»), привести в порядок стоявший с осени без дела автомобиль и привезти несколько канистр бензина («у вашего дядюшки оказался целый арсенал бензоинструмента, с таким оснащением заниматься парком одно удовольствие!»). Внук мэтра Блеро умудрялся говорить, следить за дорогой, одной рукой удерживать руль, а другой бурно жестикулировать:

– Дед попросил вас заглянуть на днях, когда будет удобно. Нужно уладить все вопросы с документами, регистрацию и прочее. А то в два счёта депортируют, у нас с этим строго. Чеки по всем расходам он вам лично передаст. Ну, почти добрались! И погода вроде бы налаживается?

В тучах действительно стали появляться бледные окошки чистого неба. Оставив автостраду, они миновали уютную деревеньку с аккуратно подстриженными изгородями и уже зеленеющими свежей травкой газонами, и теперь катили среди полей. На очередном перекрёстке Жан-Пьер вдруг затормозил:

– Вон там, в самом центре леса. Шато Буа-Кебир, месье.

Дорога налево уходила к небольшой ферме, а направо сбегала в широкий овраг, за которым поднимался к небу крутой склон поросшего лесом холма. Казалось, могучий великан когда-то прилёг отдохнуть у протекавшей здесь реки, и остался, навсегда скованный волшебным сном. Давно пересох речной поток, давно уже сведены древние чащи и распаханы вересковые пустоши, а он всё спит, укрытый зелёным одеялом леса.

Чуть выше середины склона виднелись верхний этаж и высокая шатровая крыша башни, а рядом угадывалась более крупная и массивная основная часть здания. В этот миг солнце всё-таки прорвалось в оставленные ветром окошки, и под его лучами угрюмая громада лесистого холма весело заиграла всеми оттенками зелени. Башня же, будто вобрав солнечный свет, оказалась сложенной из золотисто-рыжего камня, и только крыша у неё была серо-зелёной.

Дорога через овраг шла по насыпи; где-то внизу, в слишком большой для него трубе, журчал ручеек, прежде бывший рекой Лискюи. Преодолев подъём, автомобиль углубился в лес. Было видно, что этой дорогой пользуются нечасто: по центру из трещин в асфальте пробивались пучки травы, а края покрытия исчезли под наплывами земли, смытой дождями с обочин. На следующем перекрёстке Жан-Пьер свернул влево, и теперь они оказались на подъездной аллее с массивными воротами в конце. Степан отметил про себя, что изящные чугунные решётки не так давно кто-то привёл в порядок – видимо, постарался дядя, либо нанятые им рабочие. Каменным псам, сидевшим на столбах по обе стороны ворот, повезло меньше. До них руки у ремонтников не дошли, так что левый щеголял выкрошившимися передними лапами, а правый – отсутствием половины морды вместе с носом. Жан-Пьер вылез, отпер ворота, загнал машину на просторный двор и заглушил мотор.

– Ну вот, проверка пройдена, пользоваться можно! – улыбнулся он и похлопал автомобиль по капоту.

Центральная часть особняка была двухэтажной, а в плане, как скоро понял Степан, напоминала зеркально отражённую букву «Г». С торца короткой части располагался парадный вход – здесь фасад закрывала просторная терраса, а её крыша одновременно была балконом для комнат второго этажа. По бокам от террасы возвышались две круглые башенки: левую архитектор наполовину задвинул внутрь здания, а вот правую, напротив, выдвинул вперёд. Длинная часть буквы «Г» могла быть классически строгой, но архитектор добавил здесь пару широких эркеров с остеклением в готическом стиле, а по центру на крыше поставил углом к фасаду маленькую квадратную башенку. С торца это крыло дома замыкало основательно обросшее плющом сооружение, в котором Степан распознал оранжерею.

Большая трёхэтажная башня, которую они рассматривали с перекрёстка, располагалась на противоположной от оранжереи стороне здания, причём архитектор поместил её под углом к главному зданию, так что три из четырёх стен были наружными. На крышах тут и там виднелись слуховые окна в мансардах для слуг, кое-где на углах примостились то ли горгульи, то ли химеры – с земли трудно было с уверенностью разобрать, кто это. Над большой башней и над крылом дома, переходившем в оранжерею, возвышались с десяток дымовых труб.

Жан-Пьер повёл рукой:

– Месье Кузьмин, добро пожаловать в шато Буа-Кебир! Там, – он указал на угол дома, в сторону башни, – навес, под ним ваша «посылочка». Ящик в дверь башни не пройдёт, мы уже мерили, так что всё равно придётся вскрывать его снаружи и носить содержимое по частям. Увидите динозавра под брезентом – не пугайтесь, это «Ситроен». Проверять его мне не поручали, так что не знаю, на ходу ли. Тот синий «Пежо» возле куста мой, ну а вам – ключи.

В руку Степана легли большая связка, связка поменьше и брелок всего с четырьмя ключами:

– Эти от остального дома, а эти – от башни и, наверное, какой-то мебели в ней. На брелке «Рено», входная дверь, ворота и почтовый ящик. Самое нужное. Ключи от «Ситроена» должны быть где-то в доме.

– Спасибо, – Степан разложил ключи по карманам куртки, которые сразу оттопырились под их тяжестью. – А это кто?

Жан-Пьер обернулся. На дорожке, ведущей к главной башне, сидел большой рыжий кот, внимательно разглядывая людей. Младший Блеро усмехнулся:

– Это, похоже, здешний сторож. Он всё время крутился возле нас, пока мы тут работали, но ни разу не дался никому из ребят в руки. Даже на колбасу не купился. Может, забрёл с какой-нибудь из соседних ферм, а может, это вашего дяди. Нелегко же ему пришлось, если так – из домашнего питомца в лесные охотники. У нас вообще-то положено бездомных животных передавать в приюты, так что если решите не оставлять его себе – придётся поймать и отвезти в Гуарек.

– Ясно. Что ж, это я чуть позже решу. Ещё раз спасибо за помощь!

– До встречи! Не забудьте, дед будет вас ждать на днях, в любое удобное время!

* * *

Первый этаж башни оказался гостиной, совмещённой с кухней. Кухонную зону Этьен Мишоне – или, возможно, его предшественники – обустроил слева от входа, так, чтобы через большое окно видеть всех, кто шёл по дорожке к двери. Справа, в дальнем углу, была зона гостиной с парой кресел и большим, действительно достойным замка, камином. Оставшееся пространство занимал обеденный стол, за креслами виднелись две двери – там обнаружились довольно-таки просторный санузел и кладовая – а в самом дальнем от входа углу в стену уходили ступени лестницы.

К удивлению Степана, лестница выводила к единственной двери на втором этаже, за которой располагалась спальня. В ней тоже был камин, но более современного вида. Стены сплошь покрывали деревянные панели, делавшие комнату, как показалось новому владельцу, гораздо меньше, чем гостиная. Присмотревшись, Степан понял, что это вовсе не иллюзия – кто-то остроумно придумал спрятать таким образом шкафы и прилегающие помещения, а заодно устроил в получившейся нише под окном широкую банкетку. Сообразив, что к чему, Степан начала обшаривать стену справа от входа, и вскоре, как и ожидал, обнаружил за панелями хозяйский санузел, гардеробную, а в дальнем углу – лестницу на третий этаж.

Тут ему вновь пришлось удивиться, потому что дверь оказалась заперта. Ключ нашелся на маленькой связке, замок глухо щелкнул, и наследник месье Мишоне оказался в библиотеке. Стены её от пола до потолка закрывали массивные книжные шкафы, вполне возможно, ровесники самого шато. Все полки были забиты книгами, но без какой-то системы и логики: вперемежку стояли издания на разных языках, явно антикварные тома в кожаных переплётах соседствовали с дешёвыми покетбуками. То ли дядя Этьен читал всё подряд, то ли, что было вероятнее, библиотеку за десятки лет собрали несколько поколений владельцев шато. Здесь тоже имелся камин, а центральную часть комнаты занимал большой круглый стол, часть столешницы которого была сделана из толстого стекла. В центре стола помещалось нечто, похожее на глобус – только этот «глобус» составляли множество широких и узких металлических ободков, располагавшихся под разными углами друг к другу.

– Надо же, – пробормотал Степан, когда под стеклянными вставками столешницы обнаружилась аккуратно разложенная на зелёном сукне коллекция. В сероватом свете дождливого дня тускло поблескивала потемневшая от времени латунь то ли астрономических, то ли навигационных, приборов. – Интересно, это дядино, или тоже прилагалось к шато?

Возле окна стоял большой секретер, к крышке которого подошёл один из ключей на маленькой связке. Степан принялся наугад выдвигать ящики, но вскоре понял, что это бессмысленно: секретер был до отказа забит какими-то записными книжками, блокнотами, альбомами. Попадались отдельные листки бумаги с отрывочными неразборчивыми записями и просто каракулями, высохшие шариковые ручки, обломки карандашей и истертые ластики. Среди вороха канцелярских принадлежностей иногда мелькали и вовсе неожиданные предметы, вроде россыпи кроненпробок от пивных бутылок, или пачки древних компьютерных дискет. Похоже, секретер со всем содержимым достался Этьену Мишоне от прежних владельцев, и дядя не успел его разобрать.

«Да уж, тут работы на целый день хватит. И даже не на один», – Степан вздохнул, посмотрел по сторонам, и вдруг сообразил, что на крыше башни со стороны ворот он видел пару слуховых окон. «Значит, где-то должен быть лаз на чердак? Иначе как туда забираться?»

Лестницы и в гостиной, и в спальне, были устроены одинаково, так что Степан прямо направился к тому же углу библиотеки. Шкаф тут выглядел точно таким же, как все остальные: полки от пола до потолка и пара горизонтальных декоративных панелей, разделяющих шкаф на три одинаковые секции. На панелях по всей библиотеке были вырезаны забавные рожицы то ли гномов, то ли кого-то в этом роде – одни смеялись, другие плакали, третьи хмурились. Присмотревшись, Степан заметил, что в угловом шкафу верхняя рожица хмурила брови – точь-в-точь рассерженный мэтр Блеро – а вот нижняя хитро подмигивала, косясь куда-то влево.

С полчаса Степан возился вокруг этой планки. Сначала он снял все книги с полки над панелью – какую-то зачитанную до дыр детективную серию – а потом перетаскал на большой стол и книги с полки ниже. Это оказалось труднее, потому что там кто-то расставил толстенные тома энциклопедии, нагло переврав их нумерацию и алфавитный порядок. Методичное прощупывание, простукивание и надавливание обоих полок ничего не дало, как и боковых, и задней стенки. Наконец, ему повезло: водя рукой под самой декоративной планкой, Степан нащупал едва ощутимый выступ, и нажал. Что-то щёлкнуло, деревянная махина со всей массой остававшихся в ней книг чуть сдвинулась влево. Степан осторожно нажал рукой, и шкаф на две трети вкатился в стену, открывая проход на последнюю лестницу.

Он торопливо поднялся в мансарду и, отыскав нужный ключ, вставил его в замочную скважину.

– Привет, номер три! Сезам, откройся!

«Сезам» оказался мужской берлогой, и уж её-то точно устроил лично месье Мишоне. Степан уже не удивился, увидев очередной камин, перед которым располагались журнальный столик и три дивана. В простенке между оконных ниш стоял большой бретонский буфет, превращённый в бар, а слева и справа от окон стены украшали со вкусом подобранные экспозиции. Одна, видимо, посвящалась Французской Африке, другая – Французскому Индокитаю. Чего там только не было, начиная элементами униформы и шаманскими масками, заканчивая берберскими кинжалами и огромным латунным гонгом с затейливым чеканным рисунком.

Справа от входа вдоль стены располагалась застекленная витрина, и это уже был личный музей дяди Этьена, однако всю его экспозицию составляли только два манекена. Один был одет в полную парадную форму Легиона, со всеми наградами, которые сержант-шеф Мишоне получил за годы службы. Другой был облачен в камуфляжный комплект и разгрузку – видимо, напоминание о временах работы в частных военных компаниях. Подойдя ближе, Степан обнаружил и третий экспонат: на высокой колонне-подставке лежали фотография, армейский жетон и резная деревянная фигурка.

Ключик от витрины был самым маленьким на «башенной» связке. Степан повертел в руках жетон: личный номер ему ни о чём не говорил, но вот «Серж Борю» явно никак не вязалось с «Этьен Мишоне». Положив обратно жетон, Степан взял с подставки фото. То ли фотограф плохо подобрал пленку, то ли просто зарядил единственную, какая была под рукой, но фото вышло затемнённым к краям и почти засвеченным к центру. Со снимка нерешительно улыбалась девушка лет двадцати, одетая в синие джинсы и джинсовую куртку. Тёмные волосы её были взбиты пышным начёсом, по моде девяностых. Позади девушки можно было различить цветущее деревце, а за ним, совсем смутно – край крыши какого-то дома.

Степан пожал плечами, аккуратно положил снимок на прежнее место, и взял с подставки фигурку. Она была размером чуть побольше обычной лампочки, и резчику явно недоставало искусности, но он искупил это старательностью: приготовившийся к бою волк узнавался сразу. Особенно удачно получились вздыбленная на загривке шерсть, прижатые уши и грозно оскаленные клыки. Фигурка выглядела очень старой – дерево, из которого её сделали, успело от времени стать почти черным.

«Дуб, что ли?» – подумал Степан, вертя волка в руках. И тут прямо у его ног раздалось пронзительное мяуканье.

От неожиданности новый хозяин шато едва не уронил фигурку, отчаянно попытался подхватить её у самого пола, успел-таки поймать, но острые клыки больно царапнули большой палец, оставив за собой кровавый след. Степан недовольно заворчал, переложил волка в другую руку, но увидел, что оцарапанный палец успел всё же мазнуть по дереву. Ругаясь про себя, Степан ладонью принялся оттирать кровь, одновременно оглядывая комнату в поисках источника мяуканья.

Источник обнаружился немедленно: на журнальном столике у камина сидел тот самый рыжий кот, что встретил их с Жан-Пьером во дворе. С минуту человек и зверь внимательно рассматривали друг друга, и Степан отметил про себя, что шерсть у кота не просто рыжая, а с рыжими полосами разных оттенков, что грудка у него белая и что выражение морды – невероятно грустное.

Злость куда-то улетучилась. Он ещё раз осмотрел статуэтку – кровь частью стёрлась, но часть наверняка навсегда останется в дереве – и поставил волка обратно в витрину. Закрыл стеклянную дверцу, обернулся, и сделал осторожный шаг в сторону камина. Кот всё так же сидел на столике. Ещё шаг. Кот и не подумал убегать, только склонил голову на бок, словно говоря: «Ну и чего ты тут крадёшься?» Степан усмехнулся и не спеша пошел к печальному гостю.

– Так ты всё-таки дядин? – человек говорил по-французски, решив, что знакомые звуки кот воспримет спокойнее. – Знать бы ещё, как тебя зовут. И как ты сюда пробрался. Я что, входную дверь плохо закрыл?

Кот внимательно слушал его, потом коротко мяукнул и, потянувшись, обнюхал руку Степана. После этого ткнулся мохнатым лбом в пальцы, спрыгнул со стола и затрусил к выходу.

– Буду звать тебя Тигра, – решил новый хозяин, шагая следом.

* * *

День выдался долгим – дом, простоявший нежилым почти полгода, нуждался в уборке, а когда с ней было закончено, за окном уже сгустились мартовские сумерки. Чемоданы и сумка стояли у подножия лестницы, оставленные на завтра. Ящик, привезённый транспортной компанией, Степан и вовсе решил вскрыть позже – ему хотелось в первую очередь обойти и осмотреть территорию поместья. Рыжий кот не отходил от человека весь день, а когда тот устроил, наконец, перерыв на обед, немедленно взобрался в соседнее кресло, и с большим удовольствием слопал предложенную ему колбасу. Гладиться, впрочем, кот таки и не дался.

Наступил вечер. Ворота, автомобиль и входная дверь были заперты («пожалуй, надо будет всё-таки поставить охранную систему»). Нашлась и телефонная розетка, но Степану было лень искать в вещах модем и ноутбук, и тянуть через всю гостиную кабель. Даже вставать из кресла не хотелось. Потрескивали поленья в камине – дровница обнаружилась с обратной стороны башни, рядом с маленьким помещением котельной. Спал в своём кресле кот, умудряясь даже во сне сохранять немного грустное выражение на пушистой морде.