Читать книгу: «Семья в долг», страница 3
Глава 4
Я бегу к дому. Кажется, что в родных стенах смогу отгородиться от психа. Забыть все, как страшный сон. Вернуться к размеренной жизни.
Андриевский… всплывает в голове. Знакомо? Не уверена. Ассоциаций нет. Точно не знаю никаких влиятельных персон с такой фамилией. Хватит о нем! Он уже уехал, а я до сих пор его присутствие ощущаю.
Еще и чувство вины разъедает изнутри. Предала мужа, зажималась с чужим мужиком! Как себя простить? После всего, что он для меня сделал, я отплатила черной неблагодарностью. Ведь даже поцелуй – это измена. А еще учитывая, что я отвечала. Мне нравилось… Неужели это была я?
Вбегаю в квартиру. Прислонилась спиной к двери. Я дома. Все позади.
– Лена? Ты? Так рано? – муж выходит ко мне в своих неизменных домашних шортах, на майке красное пятно, скорее всего, от кетчупа. Снова ел за компьютером и запачкался.
– Да… сокращенный день был… – вру. Ненавижу себя за это. А правду сказать язык не поворачивается.
– Тю… – присвистнул, – Так значит, зарплаты за день нам не видать. Ты же на проценте, – нахмурил брови. – Ленок, вот какого соглашалась на сокращенный день? Ты ведь знаешь, нам деньги позарез нужны!
Больно кольнуло в груди. Как иголки с ядом обиды под кожу пробираются.
– У нас были вчера деньги. А ты их…
– В дело пустил! – перебивает меня. – Но пока они крутятся, нам еще надо. Ты же понимаешь, что серьезные дела за один день не делаются, – подошел ко мне обнял. Голос мягче стал.– Я знаю, моя хорошая, оно сейчас сложно. Но мы ведь команда. Ты зарплату мне принесешь, а моя работа ее приумножить.
– Как и прошлые разы? – всхлипываю.
– В любом деле бывают неудачи. Ладно, день зря потратила, ничего. Понимаю. Передохни немного и за дочерью в сад сходишь. – А завтра с новыми силами на работу.
Целует меня в губы. А я ничего не чувствую. Как деревянная стала. От этого на глазах слезы. Неправильно это! Меньше часа назад таяла в руках незнакомца, а Ванечка… даже толком ответить на поцелуй не могу.
Просто тогда я злая была. Мои эмоции сыграли поганую роль. А у нас с мужем все спокойно. Наша любовь она временем выдержана. Страсти в прошлом. Зато есть доверие, которое я предала. Вот чувство вины и не дает мне принять его ласку.
Муж ведь старается для нас. Пусть не все у него выходит. Но он заботливый и любящий. Проговариваю это мысленно, только чтобы ненавистный образ психа растоптать. Слишком сильно он пошатнул мой мир, и теперь надо время, чтобы баланс восстановился.
Он помогает мне снять куртку. Я разуваюсь. Проходим в комнату. Муж тут же за компьютер садится.
– Там твоя мать звонила, – бросает, уже глядя в монитор.
– Тебе? Почему меня не набрала?
– Говорит, правду не скажешь, как у нас. Плюс ты на работе, не хотела отвлекать. Обещала деньжат подкинуть внучке. Я сказал, ты придешь, звякнешь ей, – что-то быстро на клавиатуре набирает.
– Ей самой нелегко. Сколько там она за свое молоко денег выручает. Стыдно, Вань, последние копейки ее брать.
– Она же от души внучке! Для кого ей еще жить, Лен. В ее-то возрасте! – хмыкнул, и дальше по клавиатуре пальцами барабанит.
– Не говори так! Как раз для себя ей жить пора. А мы уже в том возрасте, когда стыдно деньги брать у родителей.
Моя мама живет в деревне. Довольно далеко от нас. Видимся мы не так часто, но созваниваемся регулярно. Когда я в аварию попала, мама квартиру нашу продала. Себе домик в глухой деревне купила, а все деньги на меня потратила. За это я тоже перед ней в вечном, неоплатном долгу.
Пенсия маленькая. Мама коров завела, огородик маленький есть, так копеечку и зарабатывает, еще и нам умудрятся что-то передать. Папы не стало, когда мне пять лет исполнилось. С тех пор моя мама мне жизнь посвятила. А ведь такая красивая женщина была, столько ухажеров вокруг нее крутилось. Никому шанса не дала, верность отцу до сих пор хранит.
Ваню она очень любит, часто вначале ему звонит, а мне уже потом. Она мужа с пеленок знает, всегда говорит, что он как сын для нее.
– Для своих родителей мы всегда дети, – отрывается от монитора, смотрит на меня задорно так, как мальчишка улыбается.
Мы ведь любим человека не за его заслуги, не за тугой кошелек, а принимаем со всеми недостатками. А уж сколько мы вместе прошли, что пережили, не имею я права сетовать. Замечательный у меня муж.
– Слушай, Лен! Я тут с тобой переговорить хотел. Предложение есть дельное! – воодушевленно выкрикивает.
– Какое?
– Тут через квартал в подъезд уборщица нужна. Время сама выбираешь. Можно ночью или рано утром. И только три раза в неделю. Деньги хоть и небольшие, но и работка плевая, – на лице столько радости, словно он миллион выиграл.
А у меня нет слов. Вот совсем.
Звонок в дверь раздается. У меня сердце подпрыгнуло в груди.
– Я открою, – муж вскочил с кресла.
На ватных ногах плетусь следом.
– Ничего себе! – присвистнул. – Вы… это… адресом походу ошиблись…
А я уже знаю, нет, к сожалению, не ошиблись. Напрасно я думала, что родные стены защищают. Псих везде пролезет, а если не пускают, нагло выломает дверь.
Лично он не явился. Уже спасибо. Но ни на секунду не дает о себе забыть. Два мужчины в строгих костюмах с вежливыми улыбочками заносят бесчисленные пакеты к нам в прихожую. А когда там место заканчивается, принимаются заставлять комнату.
Они действуют так быстро и слаженно, что пока я отошла от шока. Уже вся квартира утопает в подачках зверюги.
– Прекратите это немедленно! Унесите! Заберите! – кричу, беру один из пакетов и хочу отдать назад им в руки.
– Подожди, Лена! – останавливает меня муж. – Надо разобраться во всем.
Ох, Ванечка, тебе как раз лучше в этом никогда не разбираться.
– Станислав Юрьевич, приносит свои глубочайшие извинения, – выдает один из мужиков.
– Кто? – муж переводит взгляд то на меня, то на него. – Ты знаешь о ком он?
– Знаю, – опускаю голову.
– И? – Ваня ходит между пакетами, раскрывает их. – Это ж все фирма! Натура! Не паленка! – вертит в руках женскую кофточку. – За что такая щедрость?
– Станислав Юрьевич договаривался об оптовой партии фруктов с Еленой. Но переговоры пошли не в то русло. Таким образом, шеф приносит извинения, – выпалил заученную фразу мужчина.
Кто поверит в подобный бред?! Ничего умнее псих не придумал?
– Ого, Ленок, какие важные шишки у тебя на рынке затариваются! А ты молчала! – муж обнимает меня и целует щеку.
Пока я в замешательстве соображаю, что с этим всем делать. Мужчины уходят. Застал меня зверюга врасплох. И что теперь с этим всем делать?
Смотрю на покупки, и тут далеко не только те вещи, которые он мне выбрал. Тут много игрушек, кукол, есть большой плюшевый мишка с красным бантом на шее. Анютке целый день придется все распаковывать, настоящий девчачий рай.
Стоп! А мы что это оставляем? Мои вещи… дело десятое. А вот представлю лицо доченьки, когда она начнет открывать подарки. Она ведь об этих куклах давно мечтала. А каково понимать, что не можешь выполнить мечту любимого ребенка? На одну куклу мы могли насобирать. Но тут вся коллекция и именно тех, о которых она грезила днями напролет.
– Чтот мужского я тут ничего не вижу, – Ваня усердно перебирает пакеты, разбрасывает вещи по полу. – Детское барахло, зачем так много… О… а вот это уже интересней!
Берет в руки синий пакет с буквой «И». Извлекает оттуда клоунский нос и оленьи рога.
– А это… че такое? Тьфу, мусор… Аньке не понравится.
Ну, Зверюга! Я прекрасно поняла к чему этот «подарок». Стас и тут решил унизить моего мужа. Хорошо хоть Ванечка ни о чем не догадался.
– Нам наверно надо вернуть это…
– Ленок, дают бери! Ты чего! Такой толстосум извиняется! Ты посмотри, какие дорогие тряпки! Жаль, мужского ничего нет, но я знаю, что нам делать. Просто доверься мне!
Он даже не спросил, за какие такие заслуги нам привезли столько подарков. Доверяет мне. Вот, оно семейное счастье. Когда муж ни на секунду не усомнился в своей жене. А оленьи рога, пусть псих сам носит, и про клоунский нос не забудет!
А вдруг, правда, извинился. Понял, что ошибся. И на этом он пропадет с моего горизонта? В таком случае и подарки можно оставить. Мне куртка не помешает, Анютка будет прыгать от восторга. Соблазн слишком велик. А если отдавать, то придется мужу правду рассказывать, а у меня язык не поворачивается.
Снова звонок в дверь. Муж опять меня опередил. Я услышала его довольный возглас до того, как увидела, как уже совсем другие мужики вносят на нашу кухню очередные пакеты с логотипом того ресторана, где мы сидели с психом. По квартире распространяются дурманящие запахи. В животе урчит.
– Станислав Юрьевич, желает приятного ужина, сообщил один из них.
– Передайте ему нашу благодарность, – Ванечка сияет, заглядывает в пакеты, свистит, – Вот это я понимаю… ммм… царская стряпня.
– Не стоит. Заберите это все, – мой голос звучит жалко.
Понимаю, что ни муж, ни эти мужчины меня не послушают. Да и снова странное желание во мне просыпается побаловать любимых. Пусть и за счет психа. Но ведь он мне столько крови испоганил! И если это искренние извинения, то я готова все забыть.
Думаю, он уже уехал. От этой мысли в груди неприятно кольнуло, меня охватило странное сожаление. Бред. Слишком много эмоций за эти сутки.
А в голове звучит его голос: «А ты ведь так и не поела». Настойчиво так звучит и заботливо.
– Так быстренько беги за Анькой. Я тут пока пошаманю, к вашему приходу будет сюрприз!
– Рано еще… у нее занятия… я думала быстро что-то перекусить, голодная очень, – говорю, пока муж помогает мне надеть курточку. К новым вещам пока не позволяю себе прикоснуться.
От голода у меня слабость, желудок скручивает. Малышку забирать через два часа. Сейчас у нее занятия по гимнастике. Все равно буду сидеть и ждать, пока малышей отпустят.
Пять минут ведь ничего бы не изменили… Но ведь и Ванечка хочет нам что-то приятное сделать. Уже предвкушаю душевный семейный вечер.
– Нагуляешь аппетит! Поверь ты не пожалеешь! – весело мне подмигивает.
В саду все было так, как я и предполагала. Пришлось ждать целый час, пока дети освободятся. Моя малышка выбежала ко мне и сразу обниматься. Рассказывает новости за день, хвастается своими успехами, а я налюбоваться не могу на свою принцессу. Не удержалась и сказала, что дома ее ждут подарки.
Когда открыла дверь, выронила сумку, прижала к себе доченьку. Мотаю головой и ничего не понимаю. У меня снова шок.
Глава 5
Бессонница стала его вечной подругой. Больше трех лет Стас не спал нормально. Лишь изредка проваливался в небытие, чтобы увидеть один и тот же кошмар.
Обломки разорвавшегося автомобиля. И запах безысходности. Это не обломки автомобиля, это изувеченные куски его счастья. И он идет по ним шатаясь. Еще не верит – это конец. Не может поверить. Без нее нет его. Он сгорает там вместе с ней, и даже чувствует, как его кожа обугливается.
Эта женщина вросла ему под кожу. Он пропитался своей Тори. Растворился в их общем счастье. С ее появлением его мир изменился. Она его перекроила, показала, что можно до скончания жизни любить и желать лишь одну женщину.
Тогда Стас приехал на место аварии очень быстро. Гнал как безумец и верил, она жива! Обязана жить! Не может быть по-другому. Увидел полицейские машины. Остановился. На негнущихся ногах подошел к обрыву… увидел некогда красный автомобиль… все… что от него осталось… Черная безысходность подкралась к нему, впилась скользкими щупальцами, отбирая его душу, разрывая на куски сердце.
Он кубарем полетел вниз. Его пробовали остановить. Но быстро оставили эти попытки. Стас ползал по выжженной траве, цеплялся скрюченными руками за обгоревшие обломки… не верил… не мог поверить…
Как еще сегодня утром она была живая, улыбчивая… Его Тори. Порхала по дому. Нянчилась с сыночком. Дюшке всего восемь месяцев, их долгожданный, любимый кроха.
– Я сегодня в город смотаюсь, по магазинам надо пробежаться, нашему герою, кое-чего докупить, да и себе марафет навести, – подошла и повисла у него на шее. Золотистые волосы рассыпались шелковистым каскадом, окутала своим неповторимым ароматом ванили, от которого он с ума сходил.
– Давай вместе сгоняем. Дюшка с няней побудет, – он не хотел ее отпускать. Просто вот так любоваться на жену и понимать, как тебе повезло. Не это ли счастье? – У меня сегодня по работе полный штиль.
– Н…н…нет… – нижняя губа дрогнула, в зеленых глазах промелькнул испуг.
Ее глаза, бездонные, огромные изумруды, как в первый раз попал в их плен, так навечно и пропал. Околдовала его Тори, приручила одинокого, циничного волчару. Она показала, что смысл жизни не в гулянках и бесконечной веренице безыменных девок, а в одной, которая непостижимым образом находит ключик от сердца. А далее сопротивление бесполезно… у нее ключик, и лишь она открывает врата в их персональный рай.
– Я уже скучаю! – прижал ее к себе. – Давай вместе, – провел ладонями по ее спине. Даже сквозь ткань блузки ощущаю гладкую кожу. Никогда ей не налюбоваться, около себя бы вечность держал, и все равно будет мало.
– Мне самой надо. Просто одной побыть проветриться. Не обижайся, – рука на его щеке дрогнула.
Побежала к сыну и долго его расцеловывала в пухлые щечки.
– Дюшка, ты ведь знаешь, как мама тебя любит, сильно, сильно, – закружилась с ним по комнате. Снова расцеловала.
– А уж как мы мамку любим, – обнял их и сердце до краев радостью наполнилось.
Передала сына няне. В глаза ему заглянула.
– Стас… всегда помни, ты у меня единственный… ты все для меня… И никогда это не изменится, – голос серьезный, губы лихорадочно его целуют, хаотично, страстно.
– Ласточка, ты чего, я ж всегда с тобой…
Чувствовала она беду… подсознательно прощалась… Это сейчас Стас осознал, ползая по месту ее последнего пристанища. Почему отпустил? Почему не поехал с ней? Должен был предвидеть! Никогда себе не простит, что не уберег!
Сейчас у него у самого вместо сердца зияет обугленная дыра. Перед глазами ее лицо, и не верит… не может смириться… Она жива… Вот сейчас выйдет из-за поворота и на шею ему бросится…
Потеря… до этого момента он не осознавал, сколько адской боли таится в этом слове. Все можно исправить, только смерть, она безжалостно забирает самое дорогое. И больше нет человека. Остались только сожаления. Что мало сделал. Мало любил. Драгоценное время на работу тратил, а ведь мог быть с ней. А теперь уже ничего никогда не будет.
Он распадался на атомы и молекулы, не в состоянии принять правду. Если до конца осознает… то он не выживет… Как теперь ложиться спать без нее? Как просыпаться и не видеть Тори, сладко посапывающую на подушке? Вроде бы он жив, а уже нет. Тори… его ласточка… почему так рано ее полет прервался…
От тела осталось… ничего… по сути… не осталось. Он не мог поверить, что эти останки – его Тори. Это не укладывалось в голове, было выше его восприятия. Сутки он провел на месте аварии. И ни его люди, ни врачи, ни полиция, не могли оттянуть Стаса.
Это не любовь… это нечто большее неподконтрольное. Когда ты срастаешься, живешь и дышишь одной женщиной. А когда ее теряешь, остается лишь боль, нечеловеческая, раздирающая плоть, разъедающая грудную клетку.
Неделю он корчился в агонии, его ломало, и ни на секунду не находил себе покоя. Он тихо сходил с ума. Очень тихо… потому что на этом свете остался якорь – их сыночек, который держал его своими крохотными ручонками крепко и не позволял упасть на дно безумия.
Стас старался проводить с сыном как можно больше времени. Только благодаря Дюше выжил. Смотрел в его личико и знал, что выстоит, выдержит любые удары, лишь бы сын был счастлив. Сейчас он должен любить его за двоих, стать опорой и поддержкой.
Дела отошли на третий, а то и десятый план. Был сын, он рос, и в его улыбке Стас видел Тори. Плод их любви, бесценное сокровище.
И если со временем внешне он смог наладить видимость жизни. То внутри царил ад. Стас не спал, не ощущал вкус еды, питался просто, чтобы были силы. А еще он так и не поверил. Возможно, если бы увидел тело… то разум бы как-то принял утрату. Но те останки… они не походили на человека. Он понимал, что это из разряда фантастики, что терзает сам себя, когда в очередной раз гнался на улице за женщиной, с криками «Тори!», а потом корчился от нового приступа сжигающей боли, когда незнакомка оборачивалась… и он видел чужое, незнакомое лицо.
Она мерещилась ему ежедневно, на улице, в торговых центрах, на работе и дома. А стоило только закрыть глаза, Стас видел тот день, и себя ползающим в осколках былого счастья.
Друзья говорили, что он уже и на человека перестал походить. У всех бывают утраты, но чтобы тихо превращаться в зомби… Надо найти другую… снять напряжение. Только Стас не хотел никого, не мог. Будто весь женский пол перестал разом для него существовать.
Он ходил к психологам. Сменил их с десяток. Нет, не просил избавить его от любви. Он хотел лишь дышать без разъедающей боли. Смотреть на мир, и не видеть ежесекундно ее лицо. Ничего не помогало… Только сын был его солнцем, ориентиром в беспросветной темноте. С Дюшкой он чувствовал вкус жизни, дурачился, смеялся, пропитывался светом. Но раны на сердце не заживали, они продолжали кровоточить, тосковать и ждать… невзирая ни на что ждать.
Он не ходил на кладбище. Не мог. Так и не поверил. Когда пришел в себя, стал перебирать ее вещи. Зарывался носом в до боли родной запах ванили, выл сутки напролет.
Под грудой вещей Тори в шкафу нашел билеты. На Викторию и сына. Вылет был назначен через неделю после аварии. Это насторожило. Они всегда отдыхали вместе. И если бы жена куда-то собиралась, почему его не поставила в известность?
Дал задание людям копнуть глубже. Нашли человека, который на свое имя забронировал виллу в Италии для нее. Неужели она хотела уйти от него? Почему? Что она скрывала? Нашли и ее левый счет с круглой суммой.
У супруги не было родственников. Подруги были допрошены бессчетное количество раз. Но ничего нового, ни капли информации, которая бы могла пролить свет на происходящее.
Это порождало сотни вопросов, на которые он не мог найти ответа. И тогда его уверенность, что жена жива крепла. Он не мог объяснить себе логически этой уверенности. Грешил на поехавший рассудок.
Он даже сделал экспертизу ДНК тех останков. Неофициально. Негласно. Результат подтвердил – в могиле Виктория. А он все равно не верил, вопреки неоспоримым доказательствам и доводам здравого рассудка.
Тогда впервые вместе с сумасшедшей неугасающей любовью зародились и первые ростки ненависти. Если она выжила и оставила их с сыном… Он заставит ее заплатить… И тут же бежал в их комнату, доставал ее шелковый халат и жадно вдыхал запах ванили.
Виктория не ушла, она продолжала жить в нем, дни, месяцы, годы. Ее тайны терзали Стаса. И он продолжал ее искать, видеть в лицах незнакомых женщин. Он сросся со своей болью, принял ее, научился жить, работать, и благодарил судьбу, что у него есть сын.
А теперь еще у Стаса появилась слабая, слепая, безумная надежда. И он так просто не намерен ее отпускать.
Глава 6
Наша маленькая комнатушка забита людьми. Человек десять точно. Мы с доченькой так и застыли на пороге.
– Мама, – Анечка дергает меня за рукав.
– Все хорошо, моя родная, – глажу ее по голове.
Что Ваня устроил? Шум стоит в квартире. Ребенку отдыхать надо. И я надеялась на тихий семейный вечер.
– Смотри, что у меня есть! – к нам подбегает девочка из соседнего подъезда, муж дружит с ее отцом, и показывает Анютке куклу… ту самую из коллекции, что Стас подарил.
– Инга,– присаживаюсь на корточки. – А кто разрешил тебе чужие вещи трогать?
Я не против, что дети поиграют. Но я хотела, чтобы доченька все распаковала. Она всегда с таким восторгом открывает коробки с бантиками, аккуратно бумагу разворачивает. Это же особое таинство, новую игрушку распаковать. Ох, надеюсь, остальные игрушки никто не тронул.
– Она моя! Папа так сказал! – Инга прижимает куклу к себе.
Беру доченьку за руку и решительно захожу в комнату.
– Ваня! – окликаю мужа, который стоит в дальнем конце комнаты и… разговаривает с Ольгой. Той самой сплетницей из торгового центра. А у нее в руках зеленая куртка… которую я примеряла в магазине.
– А вот и Ленок пришла! – муж улыбается мне. Лицо сияет. Давно его таким веселым не видела. – Я тут Ольге говорю, что куртка шик, фирма, и совсем недорого отдаем.
– По-соседски мог бы еще скинуть, – поджимает губы сплетница.
– Мам, я к Инге пойду, – доченька будто почувствовала, что сейчас неприятный взрослый разговор будет.
– Хорошо, радость моя, – обнимаю мою кроху. Хочу поскорее во всем разобраться, чтобы Анютка могла в тишине свои подарки открыть.
– Она не продается, – выхватываю вещь из ее рук. – Извините, муж перепутал.
– Мы уже договорились, – тенят куртку к себе. – Ишь, какая вертихвостка! Ваня, ты знал, что чужой мужик ее по торговому центру на руках носил? Я сама со Снежанкой сегодня видела! – и злобно так на меня смотрит, куртку выхватила.
– Че серьезно? – Ваня смеется. – Прям на руках? – сморит на меня, не верит. На смех Ольгу поднял.
Еще раз убеждаюсь, как много значит в семье доверие.
В другой момент я бы растерялась. Но сейчас взыграло желание поставить Ольгу на место.
– Это была деловая встреча. А вы увидели, как я подвернула ногу. Мне оказали помощь, – ложь непринужденно сорвалась с моих губ.
– Так уж и деловая? Ты на рынке торгуешь, о чем вам было лясы точить? Там мужик высший сорт! – прищурила глазищи свои, смотрит с ненавистью. И за что она меня так недолюбливает? Что семья у меня есть? А от нее муж сбежал, и дочь не пристроена.
– Об этом и общались. Договаривались о больших поставках фруктов. Перехожу на оптовую торговлю, – сказала так, что сама на мгновение поверила.
– Да нууу,– былая уверенность в голосе Ольги пропала.
– Вооот! – Ваня поднимает указательный палец вверх. – Я ж говорю, где моя Ленка, а где олигарх, зачем она ему сдалась. Около такого мужика при деньгах красотки высшего сорта вьются, – он это с такой завистью сказал, будто сам мечтает на месте олигарха с бесчисленным количеством девушек оказаться.
Обидно стало… он считает я недостойна мужского внимания? И ту же себе напоминаю, кто сидел у моей постели, пока я одной ногой на том свете была. Кто меня за руку держал и вслух мне книги читал. Не эфемерный олигарх, а именно Ванечка мой. Он все продал, лишь бы меня вытащить.
Говорю себе все это, а нехорошая такая горечь в горле застревает, сознание отравляет.
– Ай, разбирайтесь сами, – машет рукой Ольга. – А кутку я беру, – достает кошелек и отсчитывает деньги. Муж вырывает их из ее рук быстрее, чем она успела их ему протянуть.
– Продано!
– Что значит продано?! Это мои вещи! Ваня, отдай ей деньги! – слезы подступают к горлу. Обидно так.
– Пошли, переговорим, – заискивающе улыбается Ольге. Берет меня за руку и отводит на кухню. – Лен, чего ты концерт устраиваешь? Нам сейчас деньги позарез нужны.
– А мне нужна куртка! Вань, я мерзну! Я не давала своего разрешения! И что это за люди? Пусть они уйдут! – впервые за долгое время я не могу сдержаться. Мне так обидно…
– Мы купим тебе куртку, любимая! Пойдем вдвоем выберем, какую ты захочешь, – сжимает мою руку, в глаза заглядывает. – Может, я не хочу, чтобы ты вещи от постороннего мужика носила!
Он ревнует?
– Вань, это не повод приводить людей в дом! Надо было со мной обсудить! И если не хотел брать от него ничего, надо было отказаться, как я и предлагала!
– Зачем отказываться. Мы все продадим, у нас долги за квартплату. Их погасим. Тебе обновку купим. Но так чтобы я выбрал, а не он! Ну и на бизнес нам останется. Я сейчас все по нормальной цене толкну!
Дальше нам договорить не дали. На кухню зашел сосед, отец Инги.
– Слушай, а куклы зачетные. Я все заберу. Там же коллекция.
– Нет! Это Анюткины! – кричу в истерике.
– Не боись, Ленок! Я о дочери подумал, самую красивую ляльку ей оставил, – Ваня с победным видом из-под стола достает розовую коробку. – Папка помнит про своих девочек!
Кукол я отвоевала. С трясущимися руками и дрожащим от гнева голосом стояла на своем. Отвоевала всех кроме одной, с которой Инга уже играла. Не забирать же у ребенка понравившуюся игрушку. Ваня сопротивлялся, пытался меня «вразумить» и говорил, что скоро мы купим доче еще больше игрушек. Но в данном вопросе я была непреклонна. За доченьку я готова в огонь и в воду. И если мне пришлось воевать с собственным мужем, что ж Анюткина радость того стоила.
Ладно, я могу и старых вещах ходить. Перебьюсь. Но моя дочь. Если ей подарили кукол, то он не имеет права их отнимать.
Без сомнения, позор нам родителям, что сами не можем купить. Но раз уж так сложились обстоятельства, и Стас сделал подобный жест, то Ваня неправ. Нельзя решать наши проблемы за счет ребенка.
Надо было видеть, как загорелись глаза Анютки. Как она восторженно перебирала коробки, не решаясь их открыть. Доченька не верила, что это все ей. Она привыкла, что мы живем скромно. А тут такая роскошь. Детская мечта сбылась. А ее улыбка бесценна.
В то же время мне больно, до слез обидно, что не можем ее баловать, как оно того заслуживает. Отвернулась к окну и украдкой вытираю слезы. С Ваней я поругалась. Впервые за долгое время. Не имел он права не посоветовавшись со мной, приводить в дом людей. Продавать вещи.
Где тот Ваня, который был в больнице? Когда наша жизнь начала уверенно катится по наклонной вниз? Он ведь заботится по-своему о нас. Но делает это так… неуклюже… что ли. В итоге мы еще больше проваливаемся в долговую яму.
Он хороший отец. Играет с Анюткой. Укладывает ее спать и читает сказки. Никак понять не могу, как ему в голову пришла идея отобрать у ребенка игрушки? Или безденежье бьет по нему слишком сильно. Он переживает за семью. И от этого творит подобное? Скорее всего. Ведь в отчаянии люди способны на самые безрассудные поступки. Те же пирамиды, в которые он постоянно вкладывается – это его способ быстрее решить наши проблемы. Глупый и убыточный способ.
Когда все уляжется, надо серьезно поговорить с мужем. Так дальше продолжаться не может. А пока я сижу на кухне с ребенком. А в нашей комнате идет полным ходом пир.
Соседи, скупив мои вещи, ушли. Остались Ванины друзья. Они накрыл стол и уплетают ресторанные деликатесы. Я взяла еды себе и дочурке, мы поужинали. Анютка занята игрушками. А я смотрю в окно и глотаю горькие слезы.
А еще меня поедом ест чувство вины. Я подсознательно начала сравнивать своего мужа с психом, и к сожалению, Ванечка сильно проигрывает. Нет. Не по финансам. Я не гонюсь за миллионами.
Фраза: «Ты ведь так и не поела» звучит у меня в голове не переставая на повторе.
Обычная казалось бы фраза. Но в ней слишком много всего для меня… Того что я от мужа давно не ощущала. И этот поцелуй, который перевернул мне душу. Никогда не испытывала ничего подобного с Ванечкой. Чувствую себя предательницей. И в то же время жутко злюсь на супруга.
Этот хохот за стеной. Им там весело. И его не волнует, что я сижу на кухне с малышкой, постелив несколько одеял на пол. Я могу только заходить и просить быть тише.
– Ленок, мы тут важный проект обсуждаем! Скоро так заживем! – смотрит на меня осоловевшими глазами.
Мне так тошно становится. Возвращаюсь на кухню. Не сейчас. Позже. Вот придет в себя. Дурман спадет, и я поговорю. Мы спокойно все обсудим и придем к взаимопониманию. Если мы пережили мою аварию, то уж с бытовыми проблемами точно справимся. Просто у нас кризис в отношениях, так у всех пар бывает. Мы все преодолеем.
Но мысли мои уже не с Ваней. Стас подарил девочке, которую никогда не видел игрушки на сумасшедшую по моим меркам сумму. Почему? Ко мне у него бредовые фантазии, навеянные собственной трагедией. Но забота о ребенке. Глупо отрицать – я тронута.
Достаю мобильный и руки сами вводят в поиске: Андриевский Станислав Юрьевич. Вздрагиваю, когда через экран на меня смотрит лицо зверя. Про него очень много информации. Глаза разбегаются. Сотни фотографий. Он в разных ракурсах. И с каждого снимка меня прожигает этот бешеный взгляд, чувствую его даже через экран телефона.
В глаза бросается фотография, где он в обнимку с блондинкой. Под ребрами будто сдавливают железные обручи. Увеличиваю изображение. Хочу понять, с кем он там меня спутал? Что у меня с этой женщиной общего?
На этой фотографии Стас другой. То, как он на нее смотрит… невольно завидую, чисто по-женски. Любая женщина хочет, чтобы на нее смотрели именно ТАК.
Страсть передается через снимок. Его глаза горят, он никого не видит вокруг, словно она – это центр его вселенной. Чувства преображают хищника, делают лицо гораздо привлекательнее, смягчают черты лица. Их химия ощущается даже сейчас, мне постороннему человеку.
Женщина… как он говорил… Виктория. Она очень красива. И я не понимаю, где он нашел сходство? Возможно…если присмотреться один типаж, цвет глаз. Все. Почему-то не могу перестать разгадывать ее. Изучаю черты лица, с каким-то странным ощущением грусти и неприятной горечи на языке.
Очень странные чувства. Они будоражат мою душу. Отодвигают на задний план мои собственные проблемы. Никогда бы в такое не поверила, но я будто сквозь время, ощущаю их особую связь.
Тот случай, когда слова не нужны. О его чувствах говорят глаза. Острый укол в сердце… а ведь у меня совсем не такие отношения. Ваня так на меня не смотрит.
Тут же одергиваю себя. Ваня сделал гораздо больше. Он вытащил меня с того света. Но почему-то мои же слова, не находят отклика в душе. Слишком сильное впечатление на меня произвела обычная фотография, по сути, абсолютно незнакомых мне людей.
Усилием воли заставила себя отлипнуть от снимка. Стала читать информацию о нем. Стас владелец крупнейшего строительного холдинга. Его называют одним из самых завидных холостяков страны. Ему тридцать четыре, бизнес получил в наследство от отца, за несколько лет расширил империю до невероятных размеров. Хвалебных статей о нем очень много. При таких деньжищах оно не удивительно, может купить любое издание и заказать статью. А что? Надо ведь репутацию поддерживать.
Только в одной публикации нашла информацию, что за последние три года, его бизнес стремительно теряет позиции. О личной жизни тоже написано много. Ему приписывают романы с моделями киноактрисами, а где правда, где вымысел сложно сказать.
Вбила в поиск подробности гибели его жены. Зачем? Женское любопытство… или что-то большее. Статья называется: «Сказка для сиротки с драматическим концом». Может не стоит мне лезть в это? Но где там, я уже жадно вчитываюсь в текст. Виктория воспитанница детского дома, самостоятельно поступила в институт. Каким-то образом попала к Стасу на работу. Их роман развивался стремительно. Спустя три месяца Андриевский сделал ей предложение. А спустя год после свадьбы у них родился сын. И фото, как Стас держит на руках маленький сверток.
