Читать книгу: «Кикимора (Ленка) и новый Пигмалион (Ромка)»

Глава 1. Кикимора

Когда я приехал в город к отцу и был у дверей квартиры, по ушам резанул Heavy Metal. Не просто Heavy Metal, а Breaking Heavy Metal. Стены вибрировали! Своим ключом открыл дверь, прошёл в прихожую, бросил сумку на пол, вошёл в комнату и удивлённо остановился в дверях.

Мелкое существо, лет пятнадцати, с копной зелёных волос на голове, с темно-фиолетовыми губами, глазами, обведёнными чёрной тушью, в широкой короткой футболке с надписью на английском: «My life is my choice», не прикрывавшей пупок, узкую талию и голые ноги, в отцовской шляпе, сверкая трусиками и босяком, – отплясывала что-то невообразимое!

– What the hell do you wont? – остановившись, удивлённо крикнула она, чтобы перекричать грохот динамиков, и вытаращила на меня зелёные как у кошки глаза, типа, «какого черта тебе нужно?»

«Грубит ребёнок!», – подумал я и брезгливо посмотрел на это чудо в перьях. Подошёл и выключил магнитофон. По телевизору у Дома Правительства шахтёры стучали касками.

– Взрослые дома есть? – вопросом заткнул её пасть.

– А я, по-твоему, кто? – с вызовом ответила она.

– Кикимора болотная. В зеркало на свой образ посмотри.

– Понятно ты кто, ждали, располагайся. Нам без дураков скучно! – ответило ядовитое существо.

Любезно поинтересовался:

– Ты всегда выглядишь как вечерний клоун, или у тебя очередное обострение шизофрении? Нос ещё зелёнкой намажь для наглядной идентификации. Когда отец придёт?

– Я тебе не справочное бюро. И вообще, что ты здесь командуешь, магнитофон выключил? Громко тебе? Купи беруши и засунь себе в уши!

Под моим презрительным взглядом «стервозное существо», порозовев, схватила с кресла широкую шаль и торопливо повязала её вокруг пояса, чтобы прикрыть кружевные трусишки и голые ноги.

Без очков видно, что стервозная и не в своём уме. И слушает, по-моему, эту ерунду: Death Symbolic, если не ошибаюсь. Хотя, это всё же лучше, чем современная попса.

Я достал из сумки документы и пошёл в отдел кадров. Лучше бы не приезжал. Если папаша женится, даст Бог придурочную сестричку-тинэйджера.

***

Мамы не стало, когда я в пятый класс перешёл. Отец очень любил её и не женился. После школы я поступил в МГТУ им. Баумана. На каникулы домой не ездил. В столице легче найти подработку. У отца на заводе полный штиль. Зарплату задерживали. Начало 90-х. Как он выживал, сам не представляю.

На третьем курсе он приехал ко мне, привёз немного денег, но я отказался их взять. Стипендия и подработка по вечерам позволяла мне не бедствовать. Отец показался мне таким одиноким, постаревшим, а ему тогда только тридцать девять исполнилось.

Когда я защищал дипломный проект, он написал, что решил жениться и собирается со своей подругой и её дочерью эмигрировать во Францию, очень просил приехать.

У меня была возможность устроиться на работу в московском НИИ академика Бекетова, где я после четвёртого курса проходил практику. Но снимать квартиру в Москве было накладно, отец настойчиво звал домой, и я решил вернуться в наш город. Тем более наш Иван Эдуардович, а он был в аттестационной комиссии на защите моего дипломного проекта, набирал молодёжь в НИИ, расположенном в нашем городе.

А окончательно определила моё решение телеграмма отца: «Срочно вылетай! Очень нужен!».

***

Вернулся домой я часов в десять вечера. Позвонил, на всякий случай. Дверь открыл отец. Он обнял меня и познакомил с Марией Фёдоровной, своей подругой. На вид ей чуть за тридцать. Приятная внешность.

«Кикимора» вела себя смирно, сидела, забравшись с ногами в кресло, и читала какой-то журнал. Она уже стёрла с губ фиолетовую помаду и тушь с глаз, но патлы по-прежнему были зелёными.

– Лена, познакомься, это Роман, сын Дмитрия Николаевича, ― назвала меня его подруга.

– Виделись уже, – буркнула её дочь, не удостоив меня взглядом.

В тот вечер мы вдвоём долго сидели с отцом на кухне.

– Понимаешь, сын, – проникновенно взглянув мне в глаза, сказал отец, – я так рад, что ты приехал. Ты успел вовремя. Мне очень нужна твоя помощь. Мне скоро сорок один. Маму не вернёшь, как не вернёшь прошлое. Я теряю себя, теряю квалификацию! Заказов нет. Зарплата – слёзы.

Мы с Машей не успели оформить брак. Придётся сделать это во Франции. Заявку на визу каждый давал на свою фамилию. Если бы расписались сейчас, необходимо заново переоформлять документы. Это долго, да и вряд ли возможно.

Нам с Машей удалось заключить контракт на работу с фирмой «Рено» на пять лет и получить рабочую визу на шесть месяцев с возможностью дальнейшего продления. Поверь мне, сделать это было непросто. Выпал счастливый лотерейный билет. Помогло то, что Машенька в совершенстве владеет английским и французским, знает чешский и словенский, а у меня есть несколько свидетельств на изобретения.

С её помощью я в течение года учил французский и сдал тест на знание языка в посольстве. На фирме предлагают работу мастером на автосборке. Так что, делал танки, теперь буду делать легковые автомобили. Машеньке тоже есть работа в отделе маркетинга по Восточно-Европейским странам. Леночке мы оформили гостевую визу на пять лет.

Если мы сейчас не уедем, моя жизнь окончена, – так объяснял мне отец. – Впереди ничего. У нас с Машей голова идёт кругом. В день, когда ты получил телеграмму, мы с Машей узнали, что Леночке, твоей будущей сестре, не разрешат выезд из России из-за одной бумажки: согласия второго родителя, её отца, которого она и в глаза не видела.

Мы не учли, что если на въезд в Шенгенскую зону это не требуется, то на выезд из России это необходимо, – виновато оправдывался отец. – Где проживает родитель Леночки не известно. Ирина Алексеевна, адвокат, занимается этим, она подала заявление в милицию об определении его места нахождения. Я думаю, проблем не будет. Она получит у отца Леночки письменное согласие, а ты посадишь Лену на самолёт, а мы её там встретим.

Прошу тебя, – сказал отец, – нам через неделю уезжать, побеспокойся о Леночке. Оставить её больше не на кого. У Маши близких родственников нет, со своей сестрой, твоей тётушкой, я отношения не поддерживаю, да и живёт она в Сибири. А на дальних родственников или чужих людей как оставлять? Тем более, это совсем недолго. Ну как, выручишь?

– Ромочка, у Леночки сложный характер, – предупредила Мария Фёдоровна, она вошла в кухню и слышала конец нашего разговора. – Что поделаешь, переходный возраст. Ты уж с ней будь построже, а девочка она хорошая и талантливая. Ну, думаю, после каникул она уже там в школу пойдёт. И всё у нас будет хорошо. И ты к нам, возможно, переберёшься.

Делать нечего, я согласился потерпеть эту стервозную девчонку какое-то время ради отца. Он столько для меня сделал! Если б я знал тогда, что это «совсем не долго» окажется такой бесконечным и так окончится…

Мы ещё долго сидели с отцом на кухне, выпили по паре рюмок коньячку. Мне постелили на раскладушке в комнате с Кикиморой. Она уже спала на диване. Отец пошёл в спальную. Утром я проснулся рано, все ещё спали. Нужно было пройти медосмотр для устройства на работу, оформить пропуск, заполнить целую кипу анкет: участок режимный.

***

В тот день я был в отделе кадров и обедал в столовой своего уже НИИ, ходил в паспортный стол оформить регистрацию, ужинал в кафе с друзьями. В этом городе прошло моё детство, и друзей у меня много.

На следующий день вечером отец познакомил меня с Ириной Алексеевной, адвокатом. Она занималась получением разрешения на выезд для этой девчонки. Кабинет адвокатской конторы занимал номер на первом этаже гостиница «Центральная».

Отец оставил меня с ней, а сам ушёл решать какие-то дела. Время до их отъезда оставалось немного.

«Главное, что у Леночки есть виза, – успокаивала меня Ирина Алексеевна, ухоженная женщина лет тридцати восьми. – Есть, правда, одно небольшое затруднение. Место жительства отца Леночки не известно. Три дня назад я на основании пункта два закона «Об уголовно-розыскной деятельности» подала заявление в милицию об установлении его места жительства. – Ирина Алексеевна сняла телефонную трубку и при мне поинтересовалась результатом поисков. Выслушала ответ. – К сожалению, его место жительства пока не установлено, – объяснила она. – Есть адрес регистрации, где он проживал ранее, до четырнадцатого мая этого года. Это в Бурятии. Но это просто вопрос времени. У нас люди теряются очень редко, и меня хорошие связи в милиции. Уж для меня-то постараются ускорить поиски, – утешила она меня. – Передайте Дмитрию Николаевичу, что в самое ближайшее время вопрос будет решён».

Я попрощался и вышел. Время пошло…

***

Возвращался домой я поздно, Кикимора со мной не разговаривала, не удосуживалась… Перед сном шастала в ванную и из ванной в какой-то распашонке, сверкая трусишками. Мария Фёдоровна даже замечание сделала при мне:

– Леночка, понятно, Ромочка твой брат, но надо же как-то одеваться? Халатик, что ли…

– А раз брат, чтоб я под него подстраивалась, как ходила, так и буду ходить. Пусть не смотрит!

– Разве так можно! – вздохнула Мария и пожала плечами.

Когда в очередной раз вздорная девчонка в таком виде мелькнула передо мной, без задней мысли отметил: видимо, в компенсацию за скверный характер природа наградила это существо стройными ножками, узкой талией и, если отмыть, – смазливой мордашкой. Я пожелал, чтоб она скорей исчезла из моей жизни.

Пролетели оставшиеся дни недели. Долгие проводы – долгие слёзы. Собраны вещи, отец оставил мне для Ленки деньги на билет во Францию, деньги на адвоката и немного на жизнь. Они недавно продали квартиру Марии Фёдоровны в Калуге.

В аэропорту моя якобы сводная сестра ревела навзрыд. Только перед посадкой я оттащил её за руку от матери. На такси вернулись домой. Она молчала всю дорогу, смотрела в окно и кусала губы.

Глава 2. Неофициальное опекунство

Мы с Ленкой вернулись, и я перенёс свои вещи в комнату отца.

– Почему ты решил, что это твоя комната будет? Я всё-таки девушка. Почему я должна спать в проходной комнате! – возмутилась Ленка.

– Ты ещё не девушка, а ребёнок, – пояснил я. – Она возмущённо стрельнула на меня глазами, но промолчала. – Где спала, там и спи. Тебе всё равно скоро уезжать, а мне нужно вечерами работать. Теперь присядь и договоримся. Деньги на продукты я кладу в тумбочку под телевизором. Обедаю я на работе. Ты можешь покупать продукты и готовить сама, можешь ходить в столовую. Она через дорогу. Если я задерживаюсь на работе, ужинай и ложись спать. И давай, пока ты здесь, не будем создавать друг другу проблемы. Понятно?

– А теперь слушай меня, «назойливый учитель», – возмутилась Кикимора. – Ты мне никто. И даже не сводный брат. Наши родители не муж и жена. Они не расписывались. Ты для меня просто первый встречный мужского пола, каких полгорода. И не учи меня жить, не учи, как и что мне делать!

– Мне по барабану, что ты думаешь! – выразил ей своё мнение и пошёл в комнату.

Там я поменял постельное белье, надел спортивное трико, сходил в ванную почистил зубы и умылся. Ленка сидела на стуле и пустыми глазами смотрела в окно. Конечно, ей обидно, билет во Францию был уже на руках, а когда узнали, что не разрешат въезд, его сдали в кассу.

Двенадцатый час ночи. Я пошёл к себе, выключил свет и лёг спать. Отец говорил, что она училась в школе с преподаванием части предметов на английском языке. Вот и задирает нос со своим английским. Трудно быть авторитетом пятнадцатилетней девчонке, если самому двадцать два. Кстати, то, что я свободно владею разговорным английским сейчас, – это её заслуга.

***

На работе всё складывалось удачно. Мы только что получили техническое задание на проектирование изделия 34 и обсуждали его. Тематика его совпадала с темой моего дипломного проекта, и у меня были кое-какие предложения по улучшению его характеристик. Высказывать их я не стал: решил ещё раз всё хорошенько обдумать вечером.

Домой я вернулся поздно, якобы «сводная сестра» уже спала, я уснуть так и не смог. К утру у меня уже были готовы предложения, которые не стыдно было озвучить. Это дало результат. Иван Эдуардович предложил назначить меня заместителем руководителя проекта. Это было невероятно! Коллеги удивлённо переглядывались.

Действительно, в двадцать два года, сразу после окончания университета, стать заместителем руководителя такого проекта, многое значит…

***

В этот же день я получил в кассе подъёмные в размере трёх окладов. Пришёл домой поздно, зашёл в комнату и опешил. Моя постель была в комнате на диване, в этой же комнате были и мои вещи. По телевизору шёл бесконечный сериал «Санта Барбара». Перед ним, устроившись на диванной подушке на полу, сидела Ленка в юбке-плиссировке на мужских подтяжках, в футболке в чёрную полоску «Микки-Маус», и лопала чипсы.

– И как это понять? – раздражённо спросил я. – Вчера я доходчиво объяснил дислокацию: кто где спит. И что я вижу теперь?

– А я доходчиво объяснила, что мне нужна отдельная комната. I clearly said? Уеду, перебирайся куда хочешь, а пока я там сплю, а ты здесь! – ответила она, не повернув головы в мою сторону.

Я перенёс свои вещи в спальную, её постельное бельё кинул на диван, туда же её одежду.

Ленка промолчала, просто неприязненно посмотрела на меня.

– Отец не звонил? – поинтересовался я.

– Нет, – ответила она нехотя.

– А твоя мать?

– Нет.

Я пошёл на кухню. В раковине – упаковки от лапши «Доширак» и «Ролсон», пустая пачка от «Юпи», фольга от плавленого сырка, пар грязных тарелок. Могла бы их и помыть. Как она ест эту гадость? – подумал я. Открыл холодильник: почти пусто. Может быть, дома и не всегда готовили. Отец с Марией Фёдоровной и её дочерью приехали из Калуги только несколько дней назад.

Я выпил чашку кофе и лёг спать. Уснул сразу.

***

Следующий день был пятницей. Я встал рано, пошел в ванную побриться и привести себя в порядок. Когда возвращался в свою комнату, заметил что у девчонки сползла простыня. Она спала в живописной позе, узкая лямочка ночной рубашки сползла с её плеча, обнажив её грудь. Хотел пройти мимо, но всё-таки подошёл и укрыл её. Может и вправду, ей комнату уступить?

Каждую пятницу тогда у нас в буфете работникам НИИ под зарплату выдавали продуктовые наборы. Получил его и я. Мне нужно было в паспортный стол. Я отпросился на пару часов у Петьки Баркова, он тогда руководителем параллельного проекта был, забрал паспорт с новой пропиской и, заодно, отвёз продукты домой.

По пути я купил булку хлеба, бутылку молока, два десятка яиц и пакет вермишели. Возле подъезда Ленка каталась на роликовых коньках. Одета как чучело: очень короткая белая юбка, с черными вставками по бокам, тонкие колготки с поперечными, белыми и красными, крупными полосами, пластмассовые наколенники, сиреневый джемпер. На голове видавший виды оранжевый картуз с зелёным бубоном и длинным потрёпанным козырьком. Дворовая шпана с интересом наблюдала за её кульбитами, иногда отпускала шуточки в её адрес.

– Пойдём со мной, – позвал я.

Она согласно кивнула. Дома на кухне я выложил на стол продукты: полкилограмма голландского сыра, сливочное масло, две палки полу копчёной колбасы, килограмм гречки, две банки китайской тушёнки «Великая китайская стена», банку растворимого кофе; положил пакет вермишели, два десятка яиц и пакет молока. Вермишель, яйца и молоко я купил в магазине.

Вплыла на роликах в кухню Ленка.

– Я тороплюсь, отпросился с работы. Приготовь себе что-нибудь из этого. И не ешь ты эту гадость, – кивнул я на пустую упаковку от «Доширак». – Желудок испортишь. Я пошёл, вернусь поздно.

***

Во дворе предупредил местную шпану:

– Кто мою сестру обидит, хвост поломаю! Причём, в трёх местах сразу!

– Ту, что на роликах? – поинтересовался один из них.

– Именно, – подтвердил я этот печальный факт.

В школьные годы я, хоть и учился хорошо, был драчливым, кто из шпаны не помнит этого, им старшие подскажут.

В субботу мы тоже работали, но на работу можно было к девяти. Я сварил вермишель, поджарил колбасу с яичницей, достал бутылку молока. Словом, приготовил завтрак для этой девчонки, чтоб совсем не отощала до отъезда. Я по утрам завтракать не привык. Выпил чашку чёрного кофе без сахара, разбудил её. «Завтрак на столе, – предупредил я. – Приду поздно. В обед и вечером сама себе приготовь чего-нибудь или в столовую сходи, не ешь всухомятку и эту отраву: «Ролсон-Доширак».

Домой в этот день вернулся раньше, чем думал, в восемь вечера. Ленка сидела в кресле, у столика с телефоном, читала Ремарка. Отец оставил хорошую библиотеку. Эта девчонка опять меня удивила, накрасила свои ноготки лаком для ногтей разным цветом: красный, оранжевый, жёлтый, зелёный, голубой. На другой руке так же. Что она, дальтоник? Зелёные волосы собраны в два хвостика, перехваченные резинками для волос ярко-ядовитых цветов.

В последующие дни кресло у телефона стало её любимым местечком. Она часто сидела там с книгой в руках. Понятно, что ждала звонка. Ждал звонка и я. Телефон молчал.

– Ты ужинала? – спросил я.

– Я не хочу.

– Иди, хоть стакан молока выпей с булочкой. Я принёс.

– Потом.

Я ушёл к себе в комнату и сел за бумаги. Как много нужно было ещё узнать. Работа, которой я занимался, захватила меня. Когда вышел из комнаты почистить зубы и умыться, Ленка уже спала.

Или у неё нет аппетита, или она вообще не умеет готовить? Впрочем, молоко выпила. Может быть, ходит в столовую?

В воскресение я приготовил ей завтрак. Когда она проснулась, я уже собрался уходить. «Завтрак на столе», – сказал ей.

Этот день я провёл с друзьями, встретил знакомую с параллельного класса школы, Светку Гуревич. Она не была замужем. Договорились встретиться ещё. Домой вернулся в первом часу ночи.

На следующий день, конец-то, мне на работу позвонила Ирина Алексеевна и сообщила, что ей известен адрес отца Ленки. Он живёт в посёлке Усть-Нера в Якутии. Это где-то на трассе Колыма. Сказала, что уже отправила письмо с просьбой дать согласие на выезд дочери во Францию по гостевой визе. Пообещала мне, чтобы ускорить получение согласия, попытаться связаться с ним по телефону.

Со Светкой мы встречались урывками, время катастрофически не хватало. Свободными были только вечера по субботам и воскресениям. Родители не звонили и не писали. У этой, так называемой «сестрички», окончательно испортился характер. Понятно, одиноко целыми днями одной, но причём здесь я? То смотрит словно муху проглотила, то дуется неизвестно за что.

У меня работа. Вечерами я занят. Меня тоже можно понять, я не был в восторге от её присутствия, даже знакомую девушку к себе привести не мог! Начались ссоры. Начинала обычно она. Однажды и я не вытерпел.

– Ты можешь за собой посуду помыть, пропылесосить, пыль вытереть? – упрекал я.

– Ты тоже здесь живёшь, что я тебе, служанка, пылесосить?

– Одежду свою можешь хотя бы не разбрасывать по всей квартире? – возмущался я.

– Ты не меньше меня мусоришь! Я хоть цветы поливаю, а ты хоть раз полил?

– В ванной одежда твоя уже неделю висит, что сушить повесила: трусики, майки, да колготки твои… Снять трудно?

– За собой смотри!