Читать книгу: «Два Дневника – Два Лейтенанта»
75-й годовщине Калининградской области и Юбилею образования РВСН на самом западе России посвящается
© Александр Рубченко, 2021
ISBN 978-5-0053-1507-6
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
ДВА ДНЕВНИКА -Два Лейтенанта
КАРИБСКИЙ КРИЗИС
Не знаю почему, но для первой публикации я выбрал страницы из самой середины отцовского дневника. Возможно, потому что начало было более литературным и не очень мне понятным, т.к. почти все фамилии были изменены. Отец объединил их в раздел «Девять не отправленных писем», и, видимо, хотел написать литературную повесть про двух друзей Рудакова и Соловьёва, молодых лейтенантов, прибывших в глухой лес бывшей Восточной Пруссии для обустройства секретной Ракетной базы. Вторая часть – «Карибский Кризис» – посвящена будням становления Ракетных войск стратегического назначения на самых западных рубежах нашей Родины, в Калининградской области.
Имена главных героев я так и оставил измененными, чтобы потом не было путаницы с подготовкой к печати первых глав о прибытии молодых лейтенантов в часть. Это даже показалось мне занятным, т.к. главные герои – это мой отец и его друг. Они дружили всю жизнь. И не только они, но и наши семьи.
Некоторые страницы дневника написаны как сцены для фильма – пошел, стал там, сказал, повернулся и т. д. Возможно, это из-за увлечения отца фото- и киносъемкой. Я не сразу обратил на это внимания, и многие страницы существенно поправил, но потом некоторые оставил, сохранив их стиль.
ИНЖЕНЕР-ЛЕЙТЕНАНТ СОЛОВЬЕВ
Глава 1
Скорый поезд «Белые Ночи» летел без остановок. Соловьев жадно вглядывался в пролетающие мимо полустанки, но все было напрасно. Ночь, огни и перестук колес и больше ничего. Но всплывали воспоминания о первых днях лейтенантской жизни. Сданы последние экзамены. Первые его офицерские погоны, прощальный вечер
Тот вечер, вероятно, надолго останется у него в памяти. Он впервые сказал заветные слова. Той, самой дорогой ему, единственной на свете Иришке. Той Иришке, которую давно любил, но не решался ей об этом сказать.
Она давно ему нравилась. Это случилось еще на третьем курсе. В училище проводили день открытых дверей. Славка Гордин давно встречался с Галей из педагогического и в этот раз она пришла ещё и с подругой.
– Ириша, подруга Гали. Живу с ней по соседству, на одной улице, – сказала она Алексею, когда тот взял в свою руку маленькую ладонь этого обворожительного создания. С той встречи он потерял покой. А Иришка как будто этого не чувствовала и не обращала на него внимания. Она каждую субботу приходила с подругами на танцы в училище. Вокруг нее кружились курсанты, а Алексей боялся даже подойти к ней!
Даже сейчас, вглядываясь с верхней полки в набегающую темноту, Соловьев удивлялся и снова спрашивал себя: как? Как это он решился? Как решился открыть ей свои чувства? Она ничего не сказала в ответ. Просто, выскользнула из его крепких, тренированных рук и побежала вдоль берега моря. Потом они еще долго сидели рядом. Иришка была так близко, что Алексей боялся пошевелиться, и только шум морской волны и аромат южной июльской ночи рождали ощущение счастья.
Все это навсегда осталось в памяти. Алексею приятно было вспоминать каждый день, проведенный с Иришкой. А сейчас – куда мчит его поезд? Что ждет впереди? Дальний, закрытый гарнизон. Нужно подниматься, скоро остановка и ему выходить.
Алексей еле успел снять свои вещи. Поезд тронулся. Такое впечатление, что скорый остановился лишь для того, чтобы высадить только его, лейтенанта Алексея Соловьева, на этом глухом полустанке, окруженном со всех сторон вековыми соснами
Соловьев не успел осмотреться, как сзади его окликнул голос:
– Товарищ лейтенант?
Алексей оглянулся. Кругом никого. Кромешная тьма и приближающееся цоканье подков на каблуках солдатских сапог. К нему из темноты спешил невысокого роста боец, сержант, с кучей значков на груди.
– Товарищ лейтенант? – уже тише повторил сержант, – вас ждет машина.
– А почему меня? – удивился Соловьев.
– А потому! Это остановка для нас, – стал объяснять сержант. – Здесь вообще больше никого нет кроме нас. Все военные приезжают только к нам. Вот даже временно остановку сделали для всех проходящих поездов.
Они прошли мимо старого пакгауза и направились к огромному каштану, где стоял армейский «газик». За баранкой сидел ефрейтор с вздернутым носом и в гимнастерке, напоминающей полотно. Алексей обратил внимание на гимнастерку и спросил:
– А почему она у вас такая белая?
– Да в бэнзине постирав, она тож и стала такой, – с украинским акцентом, нараспев, протянул ефрейтор.
– Они все, кто увольняется, делают так, чтоб выделяться, – сказал сержант.
– Да ниии, яжь хотив як лучше. А Вы цеж тоже флотцку форму одилы, щоб покрасуватыся? – продолжал ефрейтор.
– Да нет, – ответил смущенно Алексей, – я, действительно, закончил военное морское училище.
– А почему сюда по-па-ли? – как бы по слогам растянул свой вопрос сержант, так как «газик» запрыгал по кочкам и корням лесной дороги.
– Штанько! – громко произнес сержант, – не дрова везешь.
– Да по цим корягам тильки по воздуху можно.
– Потому ты и летишь по воздуху? Товарищ лейтенант, так как же вы сюда попали? – опять спросил сержант.
– Как попал? А просто. По окончании училища с каждым из нас беседовали. Спросили: где желаете служить. Вот я и пожелал.
– Ну-у, я б не согласился, зачем тогда было учиться в морском училище?
– Когда я поступал, не то что техники, но даже и войск-то таких не было! Вот только сейчас они и появились! Это меня сильно интересовало. Я много об этом читал. Космос, Циолковский, первые полеты и, конечно, я мечтал попасть именно в эти войска. В Ракетные войска.
– Вот и попалы, ха-га-га! В таку глухомань попалы, ха-га-га! – Штанько смеялся и слегка подсвистывал, или даже подвизгивал. -Теперь будытэ по ночам глухарив пугаты, да сов.
– Почему? – удивился лейтенант.
– Да потому, что про нас уже поговорку сложили, – сержант настороженно посмотрел на лейтенанта, как бы присматриваясь, говорить или не говорить.
– Ну, что за поговорка? – спросил Соловьев.
– Да так, ничего особенного. Нас тут местные прозвали лесными и ночными братьями. И поговорка у них такая: Кому не спится в ночь глухую? Коту, ракетчику и… – Сержант запнулся, а потом громко выпалил, – Ежу-у.
– Ха-га-га-га! – Кабина наполнилась общим громким хохотом и повизгиванием Штанько.
– Вы, товарищ лейтенант, его не слухайтэ, вин Вам набалакае.
– Ты лучше смотри за дорогой, а то еще не хватало, чтоб мы куда-нибудь свалились, – недовольно проговорил сержант.
Глава 2
Машина прогромыхала по бревенчатому настилу моста через широкую, но очень мелкую речку. Вода в ней переливалась разноцветными струями на перекатах, искрясь в лучах лунного света. Лейтенант Соловьев задумался о своем и непринужденный разговор прервался. Он не спешил его возобновить, вернувшись в свои воспоминания.
За поворотом высоких елей показались шлагбаум с большими знаками «Стоп» и «Въезд запрещен». Алексей сразу понял, что это КПП воинской части.
Штанько лихо подрулил к КПП и, открыв ветровое стекло боковой дверцы кабины, крикнул:
– Курбаши, а ну прыймай гостя.
Из палатки, стоявшей рядом со шлагбаумом, вышел помятый солдат и что-то бубня, направился к машине. Штанько продолжал его донимать.
– Мухтарка, ты раскаж, як ты умудряешься по 30 часив в сутки спать? – продолжал подтрунивать Штанько и заливался звонким смехом.-Ты ж так всэ на свити проспышь. Твоя Ханума узнае про цэ, вона тэбэ ж в твий кышлак нэ пустэ.
– Ыч, зачем так скажешь, Серый Штан, хахоль ти, больташь тут… знаешь сам чиво.
– Ридавой Курьбанов, дижурьный по КиПеПе, – доложил боец и небрежно приложил руку к головному убору.
– Лейтенант Соловьев, – сквозь зычный смех Штанько, произнес Алексей.
– Замолчи ты, Штанько, – оборвал его сержант.
– Обижают Вас здесь, товарищ Курбанов?
– Не-эт, товарищ лейтенант, не обижат. Эт вот Серый Штан, он хахоль проста…
Ефрейтор Штанько от своих шуток, даже повизгивал.
– Так что, рядовой Курбанов, выходит, украинцы Вас обижают?
– Нэт, товарыш лэйтенант. Никто ны выходит. А украинци эта ничего, а вот хахли, эте.…Ух! – и он замахнулся на Штанько.
Тот опять залился смехом, от которого даже прослезился.
– Курбаши, ты не обижайся, яж шуткую. Ты як сминышься, так прыходь вечером до мэнэ в палатку. Я посылку получив с дому, посыдымо, покалякаем.
Алексей достал документы и передал их дежурному по КПП. Тот, с важным видом посмотрел их и пошел в палатку докладывать. Сквозь гул мотора и шум стройных вековых елей слышно было, как Курбанов куда то звонил, кому-то докладывал. Наконец, выйдя из палатки, поднял шлагбаум и сквозь улыбку ровной белизны зубов уже весело произнес:
– Проезжай, Серый Штан, – так в шутку он называл Штанько, с которым подружился уже давно, – шайтан тэбя брал.
Перед лейтенантом Соловьевым за густым лесом и зарослями орешника открылась небольшая поляна, окруженная стройными соснами. На ней выстроились ровными рядами палатки. Машина остановилась.
– Вот и приехали, товарищ лейтенант, – произнес сержант, и быстро снял чемодан Алексея. Поставив перед ним, добавил:
– С приездом вас, товарищ лейтенант! Хорошей вам службы. Разрешите идти?!
– Спасибо. Ид-дите, – почти заикаясь, произнес Соловьев, не ожидая увидеть такую картину.
Еще бы! Он всю дорогу представлял громаду из бетона и стекла, грозную технику, такую мощь, которая, как минимум, вкладывалась в емкий лозунг «Надежный щит Родины!».
Вместо этого – целый ряд простых армейских палаток. Между ними дорожки, посыпанные битой черепицей и песком.
Где-то совсем рядом, по сосне, звонко стучал дятел. Казалось, он специально так залихватски постукивал, будто хотел вогнать в сознание Соловьева все многозвучие лесной жизни. Навстречу ему в полевой форме с повязкой на руке шел офицер.
– Лейтенант Белоухов, дежурный по гарнизону. С прибытием вас, – представился офицер, пожав руку Алексею, и добавил, – Николай.
– Алексей, – ответил Соловьев.
– Ну что, пошли. Вот наше хозяйство. Правда, это не все. Это только жилая зона, – как бы оправдываясь, говорил Белоухов, отчего Алексей радостно улыбнулся и с надеждой ответил:
– А, я думал это все…
– Да нет, – ответил Николай и, как будто они уже давно знакомы, перейдя на «Ты», спросил:
– Ты где собираешься жить?
– Да не знаю, где определят.
– Тогда идем к нам, – Белоухов свернул к крайней палатке.
– У нас есть свободное место. Правда, мы только оборудуем, сами только два дня назад как приехали. Еще не успели как следует обосноваться.
Вошли в палатку. На центральном штоке палатки аккуратно висел большой портрет лукаво улыбающейся девушки с красивыми волосами, и эта улыбка как бы говорила: «Ну что, приехал?». Николай, заметив, что Алексей залюбовался портретом, поставил его чемодан и пояснил:
– Это нашего Женьки Кухаля. Она с ним в поезде до Харькова ехала. Учится на химика. Была с ним вместе в отпуске, в горах. Веселая девчонка. На гитаре бацает здорово.
Здесь Алексей увидел гитару, лежавшую в углу палатки.
– Вот твоя койка. Нас здесь пока трое будет. Женька вечером приедет. За кирпичом уехал. Мы начали строить караульное помещение и столовую.
– Разрешите!? – в палатку протиснулся светловолосый, худощавый солдатик с повязкой «Посыльный» на рукаве. – Разрешите обратиться!? Дежурного по гарнизону вызывает к себе командир.
– Ну ладно, ты здесь располагайся, а я побегу. – на ходу бросил Белоухов.
Николай быстро вышел. Глухие шаги по песчаной дорожке удалялись от палатки.
Алексей присел на матрац койки. На самом деле это была не койка, а ооруженный из толстых досок топчан. Пахло хвоей и сыростью. Какое же сегодня число? Оторопевший от свалившихся впечатлений, Соловьев попытался сориентироваться во времени и пространстве. Вот уже и осень, сентябрь. Нужно будет Иришке написать письмо.
Соловьев вдруг почувствовал навалившуюся усталость от дороги. Хотелось умыться или принять душ. Но где? Где здесь может быть душ? Сержант был прав. Глу-хо-мань! Ну. не киснуть! Унывать никак нельзя! Сам же ведь напросился. Его мысли прервал Николай.
– Давай живо к командиру. Он тебя ждет.
Глава 3
Алексей подошел к дорожке, перед которой стояла табличка с указателем «Штаб». Повернув налево, пошел по ухоженной аллее, посыпанной битым красным кирпичом и черепицей. Остановился возле палатки с надписью: «Командир части».
Он, робея, подошел к палатке и охрипшим голосом, чему сам необычайно удивился, произнес:
– Разрешите войти?
Но никто не ответил. Соловьев для порядка кашлянул. Внутри палатки бархатный низкий голос сказал:
– Входите, пожалуйста.
Алексей вошел. Сделал один строевой шаг вперед и четко доложил.
– Товарищ полковник, лейтенант Соловьев для дальнейшего прохождения службы прибыл, и выдохнул остаток воздуха, отчего последнее «прибыл» получилось с каким то шипящим отрывом, точно прибывший паровоз, выпустивший остаток пара.
Из-за стола поднялся полковник средних лет с серебром на висках, доброжелательно посмотрел на Алексея и, подойдя к нему, пожал руку.
– Вижу, что прибыл. Поздравляю с вступлением в нашу боевую часть, – и пригласил сесть.
Палатка была просторной. На полу был настил из ровных досок, выскобленных и чисто вымытых. В правом углу стоял сейф с узорчатыми, замысловатыми линиями на массивной двери. Такой же кряжистый, надежный, как и сам хозяин. От такой твердой уверенности, простоты, по-отечески заботливой встречи, у Алексея стало теплее на душе. Рядом с сейфом журнальный столик, на нем стеклянный сифон с газированной водой и три стакана. Левая половина палатки была отделена. За аккуратно натянутым на трос тонким брезентом ярко зеленого цвета стояла солдатская койка, умывальник, тумбочка с настольной лампой.
Командир так долго расспрашивал Алексея о совершенно, как ему показалось, посторонних вещах, что он даже расстроился.
– Где учился и как закончил, знаю сказал тот. -Диплом инженера-электромеханика, да еще с отличием. Это очень хорошо. Вот немного отстроимся, будут квартиры, и можешь забирать свою Ирину, здесь ей работа найдется. Куда тебя направить служить?
Не дождавшись ответа, полковник продолжал, – Выбор у нас небольшой. Пока комплектуется только одна батарея. Командир уже есть, а вот заместителя нет. Пойдете заместителем командира батареи по технической части. Флот нужно забыть. Если решили сменить профессию, то забыть нужно окончательно и бесповоротно. Мосты взорваны, лодки порублены, назад ходу нет. Три дня хватит на устройство? Сегодня двадцатое, двадцать третьего прошу не опаздывать на утренний развод, пока будете ходить в полевой форме, но нужно пошить новую форму. На разводе я Вас представлю, а сейчас, если вопросов нет, пожалуйста, свободны. Желаю удачи в службе.
Алексей встал, поблагодарил командира, легко повернулся кругом и вышел из командирской палатки. Душа его пела. Он готов был обнять младшего сержанта у грибка, весь этот лес вокруг, все палатки, которые стали как бы ближе и дороже. С этими мыслями он и не заметил, как дошел до косогора, за которым начинался спуск к реке. Направо дорога уходила за поворот нетронутого бурелома, где слышно было урчание трактора и шум голосов. Мысли его прервал голос часового с автоматом на груди.
– Пропуск, – услышал Алексей резкий окрик, а затем уже мягче и спокойнее, – товарищ лейтенант, пропуск, пожалуйста.
– А у меня пока нет…
– Тогда туда нельзя, там техническая зона.
Алексей не стал уговаривать. Да это и бесполезно, часовой все равно бы не пустил.
Соловьев повернул обратно, но пошел не по дороге, а по тропинке, идущей к реке. Тропинка, петляя между зарослями орешника, малинника и привела Алексея на берег реки, заросший мятой, чередой и другим разнотравьем, отчего запах стоял умопомрачительный.
От такого буйства лесных запахов Соловьев потер нос и жадно вдохнул. Журчание воды, такой чистой, что виден был каждый камушек. Щебет птиц и жужжание шмелей, диких пчел, чистый воздух… Все это больше напоминало базу отдыха, чем сверх секретную ракетную воинскую часть. Алексей присел на траву. Осторожно, как бы боясь смять нетронутое лесное густотравье, снял фуражку и лег на спину, запрокинув руки за голову. Прищурив глаза, он стал наблюдать за перистыми облаками, удивительно быстро растворявшимися от яркого солнца.
Небо здесь не такое голубое, как в Севастополе, подумал Алексей, но зато такая чудная зелень. Закрыв глаза, Алексей спрашивал себя: -Что сейчас делает Иришка? Так, вспоминая, он не заметил, как задремал. Проспал не долго. Его разбудил звонкий голос.
– Ага! Вот ты где?! Я тут его ищу! Думаю, где он, куда запропастился?
Николай, с полотенцем через плечо и пакетом, основательно набитым умывальными и бритвенными принадлежностями, спускался к реке. Новенькая мыльница, целая коробочка с зубным порошком, щетка, дорожная бритва «Турист» и еще всякая всячина, как из салона-парикмахерской.
– Я уже сменился с наряда. Зашел в палатку, тебя нет. Поспрашивал, никто тебя не видел. Ну, думаю, пойду, помоюсь, а потом начну розыск. Здесь заблудиться в два счета можно. Тут у нас один боец, из Бухары, блуждал. Хотел костер развести, но бумаги не было. Рубль был, всего один рубль. Он его зажег, а тут кабаны. Может, если бы червонец был, что и вышло… А так пришлось тикать, чтобы кабаны не растерзали.
Так, шутя, продолжая болтать, Николай наводил марафет. Завел механическую бритву и стал ловко бриться, не переставая балагурить, заглушая мерный рокот бритвенного моторчика.
– Представляешь, боец всю ночь так и просидел на сосне. Утром, когда рассвело, осмотрелся вокруг. Видит, что находиться в ста метрах от нашего КПП. Вот смеху-то было. Его теперь Колумб-аглы зовут.
Закончив бриться, Николай снял с себя одежду и, переваливаясь с ноги на ногу, высоко задирая и смешно сгибая в коленях, начал входить в холодную воду лесной реки.
– Ух, вот это водичка! Такая водичка, что все суставы ломит. Как думаешь, это от того, что она такая быстрая? Не успевает прогреться? Хотя нет. Здесь, наверное, родников много.
Умывшись, он резко выскочил на берег и стал растираться полотенцем.
– Я смотрю, ты еще не можешь свыкнуться с мыслью, что бросил якорь не в той гавани? – продолжал Николай, не давая Соловьеву даже вставить слова. – Но ничего. Да, не забудь, сегодня у нас кино. Фильмы здесь каждый день крутят, потому что по вечерам больше делать нечего.
– А где здесь клуб? – спросил Алексей.
– Да, у дедушки сыча, – с серьезным видом съязвил Николай и потом громко расхохотался.
– Клуб ему подавай. Какой тут клуб!? Ты бы еще сказал кинотеатр.– продолжал заразительно хохотать Николай. – На сосну вешаем экран и крутим.
– А как же зимой? – с испугом спросил Алексей.
– Это вопрос существенный, – ответил Николай, – но до зимы нужно еще дожить, не замерзнув от утренних заморозков. Придет зима, там видно будет. Этого еще никто не знает. Ну что? Пошли!
Николай на ходу застегивал ремни и собирал в пакет все имущество, что принес с собой. Разговаривая, точнее, продолжая вещать, как из динамика, Николай с Алексеем не спеша пошли к своему палаточному гарнизону.
Глава 4
Ночь в палатке выдалась прохладной. Алексей уже не спал. От утреннего холода он проснулся давно, но никак не хотел выползать из под солдатского одеяла. А Николай спал. Тихо, размеренно похрапывал, укрывшись поверх одеяла шинелью и еще плащ-накидкой. Женьки Кухли не было уже третий день. Хотя машины, тяжело груженные кирпичом, беспрестанно возили и возили кирпич с утра и до поздней ночи.
– Да, не догадался я укрыться плащ-накидкой, – с сожалением подумал сквозь дрему Соловьев. Под одним солдатским одеялом было довольно прохладно.
Где-то далеко прозвучала команда дневального «Подъем!». Слышно было, как лес наполнялся гомоном и топотом солдатских сапог. Нужно вставать. Алексей зашевелился под одеялом, но вставать не хотелось. Николай проснулся. Резко сбросил с себя одеяло с нагроможденными сверху шинелью и плащ-накидкой. Вскочил, стал надевать спортивный костюм.
– Да-а, – приговаривал он, – колотун начинается, а что будет, когда морозы вдарят? Нужно срочно строить землянки, а то в палатках дуба дадим. Кряхтя, он выскользнул из палатки и побежал на зарядку. Алексей тоже нехотя выполз из-под одеяла. Пол, устланный хвоей, щекотал подошвы. Нужно постелить доски, подумал Алексей, застилая кровать. Зарядку делать ему не хотелось. Помахав руками несколько раз, чтобы согреться, стал собираться, чтобы идти умываться. В это время в палатку забежал Николай.
– Ты что такой кислый? Зарядку не делаешь. Непорядок! Так не годиться. Ты возьми за правило: в любой обстановке делать зарядку. Если только спорт, то он делает человека хилым и горбатым! Ну еще курево и алкоголь, а вот зарядка и физкультура, это Да! Зарядка облагораживает человека. Зарядка дает человеку заряд бодрости, делает его молодым, здоровым и красивым. Дзержинский никогда не пренебрегал зарядкой, даже находясь в тюрьме.
– Ну, хорошо-хорошо, убедил, – улыбнулся в ответ Алексей. – Пошли умываться, Дзержинский.
Молодые лейтенанты вышли из палатки. От самой реки поляну застилал густой, молочного цвета, туман. От этого Соловьеву становилось еще холоднее. Умывальник находился на краю поляны. В том самом месте, где в день его приезда солдаты что-то колотили.
