Читать книгу: «Шок. Книга 1»

Название: Шок. Книга 1

Автор(-ы): Александр Рабано

Ссылка: https://author.today/work/230643

Глава 1. Листовка

1

Над городом садилось Солнце.

Косые лучи пробивались из-под тяжелых облаков, окрашивая всё вокруг в нарядный, почти весенний цвет. Серые дома, словно неудачные творения горе-кулинара, были облиты розовой глазурью заката.

Из частых красных труб заводов вываливались комья черного дыма. Создавалось ощущение, что город хочет создать свое небо. Еще более низкое и тяжелое.

По узкой улице брела худощавая фигура парнишки. Руки в карманах, низко надвинутая кепка из некрашеной шерсти, короткие штаны, тяжелые военные ботинки, явно большего размера, чем нужно. Двубортный пиджак, бывший модным и франтовым, сейчас же лишенный почти всех пуговиц, был надет на голое тело. Горло прикрывал короткий синий шарф, завязанный хитрым узлом на манер матросских.

Мощенная камнями проезжая часть не имела тротуаров, и парню изредка приходилось пропускать проезжающие мимо автомобили. Почти все угловатые машины имели тентованный кузов, и понять, что они везут, было невозможно.

– Шо-о-ок!

Шедший по дороге парень резко остановился, втянул голову в плечи и весь сжался. Он прекрасно знал этот голос. Он вдохнул пахнущий гарью и какой-то химией воздух, но не обернулся.

– А, Петер, давно не виделись.

Парень, которого назвали Петер, был одет похоже, возможно, лишь с той разницей, что одежда поновее, да штаны были не такими короткими, а вот ботинки по размеру и даже немного начищенные. Кепка, сдвинутая на затылок, сшитая военным кроем, еще имевшая незатертые следы от сорванной кокарды. С обоих боков серую шерсть разукрашивали небольшие нашивки зеленого цвета, означавшие принадлежность хозяина кепки к сухопутным войскам.

– Ты что, малёк, совсем с ума сбрендил? Забыл уже, что утром пообещал?

– Ну, мы с тобой долго разговаривали, – парень потер ухо, которое было чуть больше и краснее, чем второе. – Наверное, и про деньги говорили.

Бах. Тяжелый удар по спине раскрытой ладонью заставил худощавого парнишку пошатнуться. Он по инерции сделал два шага вперед и зашипел от боли, как только восстановил сбитое дыхание.

– Это я зафиксировал, чтобы ты больше не забывал, – с угрозой проговорил Петер. – Получилось? Запомнил?

– Запомнил, как тут не запомнить…

– Ну а раз запомнил, тогда отвечай быстро: где деньги? Я, конечно, парень заботливый, всегда защищаю тебя от чужаков. Сам знаешь. Но это я делаю по доброте своей душевной. От чистого сердца. А сам понимаешь, все добрые дела должны вознаграждаться. Даже Кривой Йоханас, да хранит Господь его черствую монашескую душу, учит этому в своих воскресных проповедях. А тут, почитай, через весь город за тобой шел, оберегал тебя. А это немаленькая работа. Итак, Шок, где деньги?

Парень, названный Шоком, не впервые слышал эту историю и прекрасно понимал, к чему ведет его старший товарищ. Они оба жили в приюте пресвятой девы Элизабет, как и множество детей, ставших сиротами во время войны. Война длилась больше года, и все знали, что на ней применяют новейшее оружие. Различные боевые отравляющие вещества в виде газов, броненосные корабли и даже огромные дирижабли. Оружие выкашивало бойцов с обеих сторон с невероятной силой. Обе державы были обескровлены. Шок знал, что их страна победила, но победа была тяжелой. Они заплатили слишком высокую цену. Количество сирот было огромным. В городе, словно грибы, появлялись ночлежки и приюты.

Поговаривали, что в стране появился губернатор, который отстранил от власти канцлера, и теперь пытался организовать правление так, чтобы помочь выжить оставшимся. Кое-кто даже думал, что именно губернатор закончил эту тяжелую войну.

Жизнь сирот была простой. Весь день они делали вид, что учатся читать, писать, считать, а вечерами пытались заработать, как только могли.

Неглупый парень Шок постоянно искал работу. Иногда ему помогали друзья родителей, подкидывая какое-нибудь несложное поручение, иногда он сам договаривался со знакомыми соседями, помогая разгрузить машину товаров в ближайшей бакалейной лавке, или подметал по утрам площадь, на которой потом весь день работал Портовый рынок.

Рано утром приезжали торговцы, выгружали товары из грузовиков или лошадиных подвод и торговали до позднего вечера. Ночная уборка была обязанностью местного дворника, но тот обычно нанимал пару ребят, и те ночью, почти в полной темноте, подметали площадь, выгребали навоз и убирали крупный мусор. Работы было много, но за это они получали пусть и мелкую, но монету, в остальных же случаях расплачивались едой или какими-нибудь вещами.

Пока Шок раздумывал, Петер небрежно взял его за воротник и тряхнул несколько раз. Услышав легкий звон в кармане штанов, он по-хозяйски запустил туда лапу и, разорвав истрепавшуюся ткань, достал у того пару монет и половину карамельной конфеты, которую Шок получил за последнее поручение подруги мамы, когда доставил в порт какие-то документы.

– Вот что ты за человек? Ведь есть же чем расплатиться, а ты не платишь, – засунув конфету за щеку, Петер убрал монетки в свой карман и отвесил Шоку легкий подзатыльник. – Что там у тебя еще есть?

Он неуклюже, но довольно быстро обыскал парня и нашел небольшой, сложенный вчетверо листок.

– Отдай, – неуверенно пробормотал парень.

– Это еще что?

– Ничего! – выкрикнул Шок, выхватил листок и, ударив Петера в коленку, бросился наутек.

Монеты и конфету было не жалко. Это была плата за выполненные поручения. Это было прошлое, а вот сложенный вчетверо листок грубой бумаги – это был билет в будущее. И таким будущим Шок разбрасываться не собирался.

Взвыв от боли, Петер выкрикнул пару грязных словечек, которые Шок уже давно знал, несмотря на строжайший запрет Кривого Йоханаса говорить, повторять и даже думать об этих словах.

Шок услышал за спиной тяжелые шаги Петера и, надеясь на чудо, свернул на соседнюю улочку, заканчивающуюся тупиком. Тяжелые заводские ворота, перегораживающие дорогу, были закрыты. Небольшая калитка в них также оказалась заперта на навесной замок.

– Что, малёк, попался? – услышал он злобный голос за спиной.

А затем краем глаза Шок увидел, что справа от больших кованых ворот есть узкий лаз, в который он быстро юркнул, надеясь, что откормленный на отобранных у слабых сирот порциях приютской каши Петер не сможет в него протиснуться.

Громкие крики и очередная порция грязных слов сообщили парню, что в оценке размеров лаза он оказался прав.

Лаз заканчивался небольшим пустырем и развалинами старого заводского корпуса.

Это район Шок не знал, но вот этот запоминающийся пустырь он видел на карте Одноухого Криштофа, которую тот ему показал за половинку карамельной конфеты.

Криштоф был высоким голубоглазым парнем, учился очень хорошо и жил в приюте недолго, через два месяца его усыновила семья почтмейстера. Из приюта Криштоф уехал, но общаться с приютскими не перестал. С Шоком они были закадычными друзьями, и когда тому понадобилось, Криштоф принес карту города со всеми улицами и номерами домов.

Почти час ребята искали на карте нужный адрес и смотрели, каким маршрутом нужно идти из порта в промышленный район города, а затем перерисовывали маршрут на обратной стороне листовки, которая была сейчас аккуратно свернута вчетверо и лежала в кармане у Шока.

Это была та самая листовка, которую он не отдал Петеру, та самая листовка, из-за которой пнул его, и теперь понимал, что в ближайшее время попадаться на глаза старшему парню совершенно не стоит.

Листовка.

Вчера был обычный, ничем не примечательный день. С утра и до обеда Шок сидел в грязном приютском классе, выписывая в тетрадку слова и цифры, потом был урок Святого писания, который вел Кривой Йоханас. Потом Шок сбегал к своим бывшим соседям, но работы у них не было. Не было поручений и у бакалейщика. А затем случилось нечто странное.

Парень, раздававший листовки у автобусной остановки, который никогда его не замечал, вдруг протянул ему одну из них. Сине-зеленый с большими черными буквами кусок грубой бумаги гласил, что эта листовка – его, да-да, именно его счастливый случай, и что именно его ждет работа, которая идеально ему подойдет.

Работа.

О, это волшебное слово, которое словно заклинание засело в голове. Не давало заснуть ночью, дергало его весь день, пока он сидел на уроках, а затем бежал к Криштофу. Это слово заставило его поделиться половиной драгоценной конфеты, стоившей целых семь медяков, но ему не было жалко. Он понимал, что покупает нечто большее, чем просто информацию о неизвестной улице из промышленного района.

Именно это слово – работа, погнало его сразу же по обнаруженному адресу. Работу искали все в городе, она стала чем-то недосягаемым для большинства. Ведь почти вся работа была эвакуирована вместе с заводами и мануфактурами. Порт не приносил больше того потока товаров, который был до войны. Из всей огромной промышленной зоны дымили всего пара-тройка заводиков. Все, кто смог найти работу, держались за нее из последних сил. На тех, у кого была работа, смотрели с нескрываемой завистью.

О Шоке сказать особо нечего. У него не было знаний, чтобы работать в каком-нибудь магазине, не было сил, чтобы устроиться грузчиком. У него не было ничего, что могло ему помочь ухватить за хвост птицу удачи по имени работа.

Низкие и непостоянные заработки не были работой, скорее, жалостью и немного удачей. Они не приносили спокойствия за завтрашний день. У него не было понимания, что будет завтра. Приют и небольшие задания от знакомых взрослых – это составляло всю его жизнь. Приютская пайка была так мала, что он постоянно чувствовал голод, а смерть матери, с которой прошло уже почти два года, до сих пор рвала его душу на части, наполняя беспросветной тоской.

Шок привык, что люди в городе, особенно раздатчики листовок и продавцы-лоточники, видели, что он никто, и у него ничего нет, и поэтому ни один из них никогда не обращался к нему. Словно его голод и тоска были настолько велики, что скрывали парня от взгляда окружающих, делая невидимым.

И вдруг ему протянули листовку.

Он редко покидал свой район, ему это было не нужно, да и небезопасно. Но в этот раз у него появилось дело.

Шок уверено пересек пустырь, свернул за угол и, подгоняемый еле слышной руганью Петера, потрусил к своей работе.

2

– Чай? Кофе? – донесся мелодичный голос милой шатенки в очках. – Что-нибудь к чаю?

Шок выбрал «что-нибудь к чаю».

Он сидел на скрипучем кожаном диване. Перед ним был небольшой журнальный столик. А на нем несколько страниц длинной анкеты. Самопишущее перо было невероятно дорогим, оно приятной тяжестью лежало в руке.

Быстро вписав в шапку бланка свои данные: фамилию, имя, отчество и дату рождения, парень принялся заполнять ответы на многочисленные вопросы.

Здание Шок нашел довольно быстро. Без окон и с небольшим искусно выполненным барельефом. Кирпич стен посерел от старости, видимая часть кровли покрылась пятнами ржавчины. Рядок из пяти одинаковых зданий одной из мануфактур, которые выходили фасадной частью на небольшую улочку, выступая немного вперед из окружавшего их забора. В одно из пяти зданий и привел Шока адрес на листовке в эту часть промзоны, оставшейся после войны. Он легко отличил нужный дом от остальных, ведь только в нем была дверь. Оборудование и технику вывезли во время эвакуации, а здания остались стоять. Ни стихия, ни прокатившаяся по стране война, ни даже мародеры их не тронули. Он редко бывал в подобных местах, ведь мать не разрешала ему лазить по стройкам и заброшенным домам. Пока была жива…

Внутри здания в небольшом вестибюле за столом ресепшен сидел охранник в старой военной форме. Дряхлый дед запустил парня внутрь и молча провел до небольшой незаметной белой двери.

За дверью его встретила девушка, посмотрела на протянутую листовку, выслушала и выдала для заполнения многостраничную анкету. Белый халат на девушке вместе с милым, но строгим лицом делали ее похожей на медсестру или врача. Само помещение напоминало приемную в каком-то государственном учреждении. На большом дубовом столе девушки стояла новенькая печатная машинка, массивная телефонная станция и большая настольная лампа с зеленым абажуром. Сама девушка сидела в небольшом кресле, которое со своим братом-близнецом явно было из одного комплекта с диваном. Если бы не осыпающаяся штукатурка и видавшая виды люстра на потолке, то подумалось бы, что он зашел в отделение столичного банка или какую-то довольно богатую торговую контору.

Выдав парню большую кружку горячего чая, поставив рядом сахар и тарелочку с мятными сухариками с изюмом, девушка вернулась в кресло и продолжила чтение какой-то книги в обложке из газеты. Судя по всему, до прихода Шока она именно ее и читала.

– Извините, а что означает вопрос: «Довольны ли вы своим полом»? Это имеется в виду пол в моём приюте, или то, что я мальчик?

– Имеется в виду то, что вы мальчик, – не поднимая глаз от книги, ответила девушка.

Шок вздохнул. Все его хитрые попытки пофлиртовать с медичкой не увенчались успехом. Несмотря на то, что он всё сделал так, как учили старшие ребята: многозначительно смотрел на нее, облизывал губы и изредка вздыхал, она осталась к нему равнодушной. По каким-то, явно независящим от него причинам флирт не удался.

– Извините, здесь написано, что мне нужно выбрать – какое полушарие у меня больше развито. Левое, правое или я амбидекстр. А что это значит?

– Амбидекстр – это когда оба полушария развиты одинаково.

– А как я узнаю, какое у меня развито сильнее?

– А вы не знаете?

– Ну нет.

– Похлопайте в ладоши, – она посмотрела на парня поверх книги. – А теперь скрестите руки на груди. Подмигните мне. Ага, записывайте: левое полушарие.

– А как вы определили?

– По движению глаз.

– Это как?

– Не важно. У вас еще много вопросов, продолжайте заполнять анкету, пожалуйста.

Множество вопросов из анкеты ставили в тупик. Он просто не знал, что на них нужно отвечать. Это заставляло нервничать. Шок чувствовал, что он упускает возможность устроиться на обещанную работу.

– Извините, а как вас зовут? – всё-таки решился он спросить.

– Мила.

– Мила, подскажите, пожалуйста, а когда я узнаю результаты?

– Думаю, дня через два.

Шок вздохнул и незаметно умыкнул из блюдца остатки сухариков.

В это место он добрался уже под вечер и точно знал, что обратно придется идти уже ночью, а значит, ужин в приюте он, к сожалению, пропустит.

– Подскажите, а если меня не возьмут на работу?

– Смотрите, у нас вы проходите первичный отбор по системе Токарева, затем мы выясняем – к какой работе вы больше всего предрасположены. После этого эксперт, который будет оценивать ваши ответы, даст оценку. Одну из трех: подходите, не подходите, подходите с необходимостью дополнительного обучения.

– То есть, получается, что меня могут и не взять?

– Получается, что могут и не взять.

Ответ Милы выбил Шока из колеи. Он почувствовал, что странный медицинский запах, который до этого еле витал в воздухе, вдруг стал сильнее. Лампы в люстре и на столе на мгновение стали тусклее, но потом вновь засветились на полную мощность.

«Могут не взять на работу…» – вертелось в голове у Шока. То есть его сегодняшний забег по чужому району, драка с Петером, и то, что он пропустит ужин, – это всё напрасно?

Допив чай, парень попросил еще чашку. Сухари закончились, больше Мила ничего к чаю не предлагала.

– Мила, а вы давно здесь работаете?

– Давненько, – девушка поправила очки и вновь оторвалась от книги. – Я вам рекомендую всё-таки завершить заполнение анкеты. Поверьте, наши эксперты смогут всё оценить только в том случае, если анкета будет заполнена.

– Да-да, конечно.

Мила принесла еще чашку чая.

Чем больше Шок заполнял анкету, отвечая на вопросы, подбирая странные ассоциации к написанным словам, тем явственней находил систему в указанных последовательностях. Некоторые вопросы требовали, чтобы он нарисовал какую-либо геометрическую фигуру.

Самопишущее перо оказалось очень хорошим. Он не поставил ни одной кляксы, ни в одном месте не порвал тонкую бумагу. В классе перья были гораздо хуже. Раньше Шок думал, что это он виноват во всех кляксах, которые ставил в тетрадку для занятий, но сейчас возникло подозрение, что дело всё-таки в плохом состоянии выдаваемого в приюте пера.

Шок уже дописывал, когда в дверь постучали, и на пороге появился охранник, за которым следовал понурый Петер.

Шок похолодел. Всё-таки выследил гад.

– Добрый день, – поздоровалась Мила. – Вы на собеседование?

– Д-да, – промямлил задира и протянул ей помятую листовку.

«Так он тоже на собеседование!» – пришло понимание.

Значит, Петер шел не за ним, а сам искал адрес. Судя по его опозданию, это заняло у него довольно много времени.

– Вот анкета, присаживайтесь, – Мила протянула Петеру стопку тонких листков и выдала самопишущее перо. – Читать, писать умеете?

– Да, умею.

– Заполняйте.

Как только дверь за охранником закрылась, Петер явно почувствовал себя спокойнее, принял анкету и огляделся по сторонам…

Его взгляд остановился на Шоке, и губы сами собой сложились в улыбку, от которой у Шока вновь пробежали мурашки по спине.

– Не мешайте друг другу, – проследив за взглядом Петера, сурово погрозила пальцем Мила, и тот перестал улыбаться.

Но как только девушка уткнулась в книгу, задира плюхнулся на диван вплотную к Шоку и сжал его локоть.

– Быстро дай мне списать правильные ответы, – зашипел старший, буравя взглядом младшего.

– Н-на, – еле слышно пробормотал Шок, передавая свою анкету.

Всё происходящее навалилось на Шока, и он вдруг почувствовал, что глаза предательски защипало.

Парень был уверен, что его ответы в анкете не подойдут для нормальной работы. А то, что сейчас Петер перепишет себе их, добавляло уверенности, что и у него ничего не получится.

С чего он вообще решил, что это именно его ждут в этой конторе? Что работа, которая так нужна, достанется именно ему?

Он шмыгнул носом и, выдернув у Петера анкету, подошел к столу.

– Я закончил.

– Да, хорошо, – не отрываясь от книги, проговорила Мила. – Положите анкету в эту папку – к входящим, и можете идти. Мы с вами свяжемся.

Шок положил свою анкету в папку. Потом обернулся и увидел, что шипящий от злости Петер не сводит с него глаз. Шок попятился, нащупал спиной дверь и, дернув ручку, выпал из комнаты наружу.

3

Запах пыли и легкий гул работающих вдалеке механизмов. Тусклый свет, пробивающийся из-под пыльных плафонов-таблеток, кое-где прикрепленных к высокому потолку.

Шок сидел на корточках, уставившись в одну точку. По серой штукатурке стены вверх бежала удивительно прямая трещина, лишь в одном месте изгибаясь немного в сторону. Именно над местом изгиба и была странная точка, на которую он смотрел. Точка, которая привлекла внимание. Никакого конкретного маркера на ней не было, это просто место на стене, которое почему-то приковывало его взгляд. Глядя на нее, Шок чувствовал странную гармонию и тепло в груди.

«Заблудился», – пришла в голову ясная мысль.

Шок прислушался к далекому гулу работающих механизмов. Это тоже казалось странным. Он точно знал, что вся механика была эвакуирована, однако какой-то странный гул он слышал. Это было похоже на невидимый оркестр, слышимый на грани слуха. Какой-то странный инструмент гудел, создавая басовую партию. Ему вторил ритмичный стук, заставляющий стены слегка вибрировать. А где-то на самой грани слышимости звучал сухой стеклянный звон, тоненькой линией вписывающийся в монотонную звуковую картину.

Различать разные звуки в играющих музыкальных произведениях Шока учила мама. Всю жизнь она была учительницей по литературе и музыке. Не самые востребованные профессии во время войны. Однако поток учеников к ней не иссякал. Она продолжала учить детей, даже когда закрыли школу, и у родителей кончились деньги платить за занятия, и даже когда заболела. До самого конца.

Шок почувствовал тоскливую пустоту в груди. Последний раз пустота приходила к нему, когда мамы не стало.

Парень вспомнил, как нашел какую-то книгу без обложки с вырванными местами страницами, так что название романа и его автора уже не узнать. Осталась часть книги, где рассказывалось, что у главного героя умерла мама.

Шок читал эту книжку и плакал. Ему было бесконечно жалко мальчика, потерявшего самого дорогого человека. Мама заметила слёзы Шока и долго выспрашивала, чего он так убивается. Он почему-то стыдился признаться матери, что рыдает над выдуманной историей, но в конце концов он сдался и показал книгу.

Мама за полчаса прочитала ее, затем зацокала, воздевая очи горе.

– Милый, как ты можешь так сильно переживать из-за такого бульварного романа? Ужасающий слог автора, стереотипные обороты. Боже мой, да если захочешь, ты сам сможешь написать во сто крат лучше. Послушай только: «щемящая пустота в груди», «тоска от невосполнимой потери». Сынок, эти обороты написаны еще за сотни лет до того, как изобрели сам способ печати книг. А автор, слава Богу, его имя так и останется нам неизвестным, просто использовал шаблоны, свойственные жанру произведения, которое он написал. Где новаторство? Где глубина подачи? Где прописанные персонажи? Сплошной шаблон и картонность. Здесь не из-за чего переживать!

Шок понимал, что она просто пыталась его успокоить.

А затем мамы не стало, и Шок поразился тому, насколько точные обороты придумали «за сотни лет до изобретения печати книг». А еще он подумал, что его горе очень «стереотипно», и поэтому старался никому о нем не рассказывать.

Мальчик сидел посреди коридора, прислонившись спиной к шершавой шелушащейся стене. В стенах то слева, то справа, без какой-либо заметной системы, виднелись небольшие, абсолютно одинаковые белесые двери, аккуратно вписанные в темно-серые конструкции, текстурой напоминающие вафли.

«Вафли…» – подумалось ему. В животе сразу заурчало.

Не отрывая взгляда от видимой только ему точки, Шок нашарил в кармане остатки сухарей, которые он дальновидно стянул из тарелочки.

Шок откусил маленький кусочек сухарика и начал его рассасывать. Небольшие размокшие кусочки быстро растворялись. Он знал, что так лучше, когда голоден. Последнее время так было со всей едой: хоть каша в приюте, хоть подгнившие фрукты, что он выпрашивал в соседнем магазинчике. Иногда даже проходящие через город солдаты делились консервами в больших железных банках, какими-то сухими брикетами с привкусом капусты, сухим армейским хлебом, и для Шока это было самое вкусное, что он когда-нибудь ел.

Внезапно в носу засвербело, и парень оглушительно чихнул.

Шок вспомнил, что, увидев Петера, он запаниковал и, решив сбежать, вышел через другую дверь… Он четко помнил, что в комнате, где он заполнял анкету под присмотром Милы, рядом располагались две двери. Шок еще задумался, что это странно, ведь из вестибюля с охранником дверь вела одна, а рядом была просто стена.

Как выяснилось, вторая дверь открылась в этот странный пыльный коридор, который петлял, изгибался и тянулся всё дальше и дальше.

Коридор вел парня всё вперед и вперед, но только не к выходу.

В какой-то момент Шок почувствовал, что больше не может идти, и сел. Нащупал глазами невидимую точку над трещиной и понял, что дальше идти некуда.

Он потерялся.

Тяжко вздохнув и дожевав сухарик, он посмотрел налево на свои следы, оставшиеся в пыли. Через подошву правого ботинка шла трещина, отдаленно похожая на ту, что на стене.

Шок представил, что он художник и умеет писать картины, возможно, даже маслом, а в качестве подписи везде оставляет похожую линию с точкой. Только у него эта точка есть на самом деле, она видна, а не как на стенке, где она лишь предполагается.

Получается, что подошву ботинок и эту стенку написал именно он, раз на них есть его «подпись»?

Что-то незначительно изменилось в окружающем мире. Шок много раз фантазировал на разные темы. Его частенько захватывало разыгравшееся воображение, вот как сейчас. Но именно сейчас, первый раз в жизни что-то было по-другому. Не так, как обычно.

Мир ему ответил.

Кто-то необъятный и сильный посмотрел на него. Попытался дотянуться через точку на стене, в которую Шок смотрел…

И время остановилось.

Далекий гул смолк.

Мир поплыл перед глазами.

Шоку показалось, что всё вокруг подернулось рябью, как поверхность пруда, когда дует порыв ветра. Ему показалось, что кто-то взял его голову в руки и сжал ее…

Глаза закрылись, и он словно провалился в огромный ком ваты. Ощущение пола под ногами и стены за спиной пропало.

А потом была темнота.

Он слышал чьи-то голоса. Вроде бы голос Милы, которая говорила скороговоркой:

– Я случайно, я начала заниматься вторым парнем, а этот вдруг вскочил и выбежал через дверь портала. Он шагнул и потерялся! Я искала его, искала, а потом появилась эта сигнатура, и прошла волна эфира. Я отследила и нашла его у этой высокочастотной эфирной точки.

А потом прозвучал мягкий мужской голос:

– Что тут у нас? Сам прошел через портал, сам пробрался сквозь слои? Сам добрался до эфирной точки? Так-так…

– Мастер, еще он попытался подключиться к точке и сбросить реальность, – опять заговорила девушка.

– Это как?

– Не знаю, но при проведении мониторинга датчики показали всплеск напряжения эфира, сигнатура, которую он реализовал, очень похожа на первую фазу сброса пространства для дальнейшего прокола.

– Надо же, какой интересный экземпляр. Посмотрим, что тут с нашим другом произошло… Так, смотрю, пара перемычек перегорели, эфир не смог пройти через чакру и выломал структуру. Да уж, без оперативного вмешательства никак. Хорошо, что прошло не так много времени. Мила, ну-ну, девочка, не корите себя, кто ж знал, что в этом мире могут встретиться такие уникумы. Ну-ка, попробуем…

Шоку словно подуло в лицо свежим порывом ветра. Ватность пропала, глаза открылись, и он увидел, что лежит на диване в комнате, где до этого пил чай и заполнял анкету.

Прямо перед Шоком было лицо… эльфа?

Мужчина перед ним был похож на этого сказочного персонажа, он был именно таким, как их рисуют в историях. Чистое лицо, светлые волосы, заостренные уши и пронзительные, невероятно теплые глаза.

– Получилось, – проговорил эльф мягким голосом и улыбнулся. – Последний штрих, считай это моим тебе подарком.

Он сделал какой-то сложный жест правой рукой, а левой – небольшой пас. Тотчас же что-то щёлкнуло в голове Шока, и в висках разлилось тепло. Он почувствовал странный полузнакомый запах, которым явно тянуло откуда-то справа – оттуда, где была дверь в пыльный коридор.

Что-то цветочное… какие-то травы… едва уловимый чарующий запах.

Шок попытался оглядеться, но Петера рядом не было. Легкая тревога, которая присутствовала в нем, отпустила.

– А теперь спать, – улыбнулся эльф.

И Шок погрузился в глубокий сон. Но перед этим услышал напоследок:

– Берем его в группу из Левого слоя. С таким потенциалом он лучше послужит империи, как мастер эфира.

4

Проснулся Шок внезапно, словно вынырнул из воды. Оглядев всё ту же комнату, он заметил, что лежит на кожаном диване, на котором чуть раньше пил чай и заполнял анкету, а теперь вот уснул. Парень вздохнул и ощупал голову, но, к своему удивлению, шишек или дырок на ней он не нашел.

Тем не менее чувствовал он себя ужасно – голова болела, подташнивало. Шок решил ничего не предпринимать и подождать в надежде, что боль пройдет.

На журнальном столике стояла предусмотрительно оставленная кем-то большая кружка с водой. На кружке был странный логотип. Черная голова быка на зеленом фоне. Шок посмотрел на быка и вспомнил, что листовку, которую ему выдал парень, венчал такой же рисунок.

Тяжело вздохнув, он привстал с дивана, взял кружку обеими руками и медленно, аккуратно выпил всю воду.

Входная дверь открылась, и в комнату заглянула новая незнакомая девушка в белом халате – блондинка с волосами, собранными в длинную косу. Она кивнула парню и исчезла за дверью.

«Скорее всего, побежала кому-то докладывать», – подумал он.

Через пару минут в комнату зашла целая делегация, состоящая из обеих виденных ранее девушек и мужчины, похожего на эльфа.

Все трое были одеты в белые халаты, словно врачи, а у блондинки появился планшет, в который она что-то быстро записывала самопишущим пером.

– Доброе утро, молодой человек! Выспались? – глаза эльфа лучились искренней радостью, словно это не Шок лежал перед ним на диване, а его старый сердечный друг.

– Да, спасибо… – парень закашлялся и попытался занять полусидящее положение.

– Лежите-лежите, всё нормально, – кивнул эльф. – Меня зовут Александр Львович.

– Приятно познакомиться, меня зовут…

– Не важно, это не важно. Запомните свое истинное имя и никому его не говорите, – быстро перебил мужчина. – У вас есть какое-нибудь прозвище?

– Ну, в приюте меня называют Шок, это от фамилии…

– Да-да, я понял. В анкете об этом упоминается. Ну, значит, будете Шок. Оставим пока этот вариант. Итак, Шок, я ознакомился с информацией о вас и рад сообщить, что вы прошли вступительное испытание…

Шоку показалось, что его сердце пропустило удар. Ну кто же так буднично сообщает такие новости? Как вообще можно начинать с такого? Парень закашлялся, и Александр Львович кивнул Миле на пустую кружку. Та схватила посудину, быстро выбежала из комнаты и вернулась уже с водой.

Шок обратил внимание, что вошли они через дверь, ведущую в пыльный коридор, где он заблудился, а воду ему принесли из вестибюля со стариком-охранником.

Эльф подождал, пока он выпьет воду, а затем бодро продолжил:

– Только сразу хочу предупредить, вы прошли испытание немного не на ту работу, о которой вы просили. После всего случившегося мы решили, что работа разнорабочим на стройке вам не подойдет. Поэтому взяли на себя смелость определить вас немного в другую сферу, – Александр Львович сделал многозначительную паузу, глядя прямо в глаза замершему пареньку.

– Сколько будут платить? – охрипшим голосом осведомился он.

– О, поверьте, оплата очень достойная. Плюс появится возможность посмотреть разные интересные места.

– Да мне как-то и здесь хорошо…

– Это-то понятно. Но здесь ваши таланты не могут быть раскрыты в полной, так сказать, мере. Поверьте. В этом городе у вас не очень радужное будущее. Перспективы – так себе, да и в целом ситуация довольно плохая.

– А вы, значит, знаете, где ситуация не такая плохая? – парень оглянулся на Милу, словно ища поддержки, но не найдя, вновь перевел взгляд на эльфа.

– Давайте спрошу прямо. Не будем ходить вокруг да около. Как вы относитесь к переезду?

– Переезду?

– Да. Для того чтобы получить хорошую специальность, вам нужно еще пройти… как бы это сказать? Курсы повышения квалификации. Наверное, так. Ну или вернее – обучение. Да, ведь нельзя повысить то, чего не было вначале, правильно? – казалось, что он сам не очень уверен в том, что говорит, и поэтому, проговаривая всё это, пытается найти поддержку в лице парня.