Читать книгу: «Бремя версий»
Уважаемый читатель!
Спешу предуведомить, что
возможные совпадения реальных
названий, имён и ситуаций с
текстом книги носят случайный
характер.
Автор.
Часть первая
Предварительное следствие или уехавший труп
«Производство предварительного
следствия обязательно по всем
уголовным делам, за исключением…»
из статьи 150 Уголовно-процессуального
кодекса Российской Федерации
1
За мгновение до звонка будильника он открыл глаза. Или так ему показалось. Обычно Петрович просыпался в семь утра. Это было привычкой, и никакой будильник ему нужен не был. Но сегодня он запланировал сходить по грибы, и для этого полагалось встать до рассвета, чтобы всех опередить. А вставать очень не хотелось. Непривычный к ранним побудкам мозг противился насилию и изобретал всяческие оправдания, что, мол, полчаса –час ничего не решат, можно и полежать. Тем более что упрекать было некому.
Геннадий Петрович давно жил один. Когда-то в прошлой жизни была жена, столичная квартира и работа на заводе. Потом все разладилось и в государстве, и в семье. От жены он ушёл, забрав только одежду и рыболовные снасти. Ушёл после очередного скандала, когда ему стало отчётливо ясно, что спокойной жизни на пенсии не предвидится, а будут сплошные попреки и раздоры. Жена яростно противилась наступающей старости, применяя весь арсенал косметики и чудо-лекарств, предлагаемый телевизионной рекламой, продолжала работать диспетчером в автопарке и была в курсе всех новостей из мира знаменитостей. Ушёл он спокойно, ни в чём её не виня. Мало, что их уже связывало. Детей не было. Общих интересов тоже. Его выручил родительский дом в деревне в ста пятидесяти километрах от Москвы, который уцелел в лихие девяностые и тихо пустовал, зарастая кустарником и сорняками.
В нём Петрович, как его величали сельчане, и обосновался. Своими руками сделал кое-какой ремонт, наладил печь, перезимовал, весной раскорчевал небольшой огородик и зажил бобылём. Пенсию назначили небольшую по меркам города, но в деревне она выручала. Сам некурящий, он выпивал крайне редко, да и то непокупное. Самогонку гнал ещё покойный батя. Его мудрёное устройство Петрович, работавший всю жизнь слесарем, привел в порядок и даже усовершенствовал. Спиртное требовалось, чтобы расплачиваться с шоферами и трактористами, без которых на селе никуда. Жена иногда приезжала, гостила по неделе, звала вернуться, но как-то ненастойчиво. Видно, её жизнь в городе вошла в колею. Он понимал и не обижался.
В этом году, готовя запасы на зиму, Петрович даже наварил варенья, оставалось засолить грибов. Местный уроженец, он отлично знал окрестные леса и все грибные места. Но было одно особое, про которое мало кто ведал. Да и то сказать, в деревне осталась пара старушек, а так всё летние дачники, которые целыми семьями с детьми и декоративными собаками прочёсывали опушку большого леса, выбирая дотла сыроежки да опята, а то и малосъедобные копытники. Он такие грибы с детства знал, но не брал. Возни с ними много. Поэтому, уходил он подальше в лес, от раздвоенной сосны забирал влево к болоту и по его краю шёл до небольшой полянки, где и росло богатство из белых и подберёзовиков. Подберёзовики росли как бы кустами, по нескольку штук, а белые – цепочками, и Петрович любил их срезать по старшинству, причем самые молодые грибочки, которые ещё не проклюнулись на свет, он отыскивал кончиками пальцев на ощупь в прелых листьях и еловых иголках. Эти крепыши шли исключительно для маринования, и такая литровая баночка открывалась только в особых случаях.
Приходилось поторапливаться. На заветное место недавно наткнулся Жека из соседней деревни. Дороги вдоль болота Жека не знал, но пару лет назад лес разрезали автотрассой, с которой был неприметный съезд в чащу. Этот съезд, а затем полянку Жека и обнаружил. У него имелся древний, ещё дедов мотоцикл с коляской. На нём Жека днями колесил по окрестностям, отыскивал и раскапывал оставшиеся с последней войны старые окопы и блиндажи, густо рассыпанные по всему лесу. Найденные орудийные гильзы сдавал как цветной металл, а прочие трофеи продавал кому-то в городе. Этим и жил со своей матерью-инвалидом.
Третьего дня прошли обильные дожди, что для грибов первое дело. Жеку следовало опередить.
Петрович решительно поднялся и стал одеваться. Это расшевелило кошку и двух котят, которые до этого, как заколдованные, неподвижно сидели в дверях и только издали наблюдали за пробуждением хозяина. Лезть к кровати и мяукать по утрам у этой кошачьей семьи считалось дурным тоном. Хотя сейчас было совсем не их время, кошки, путаясь под ногами, показывали, что надо бы любимцев покормить. Что и было исполнено. Сам Петрович завтракать не стал, попил воды и взял в дорогу два ломтя ржаного хлеба, круто их посолив.
Выйдя за порог, он несколько мгновений постоял на высоком крыльце, вдыхая предрассветный воздух. Меньшую корзину запихнул в большую, и, подцепив их на локоть, тронулся в путь. До восхода было ещё с полчаса, но сумерки идти по набитой тропе не мешали.
Как он и рассчитывал, на полдороге к полянке верхушки деревьев осветило солнце, но неожиданно спустился легкий туман. Петрович продолжал идти напролом, не таясь, наступая на валежник, и за его треском, краем уха расслышал вроде бы стрекотанье мотоциклетного мотора. Огорчённый, он остановился и прислушался. Но, нет, всё было тихо, видимо, показалось. Он сделал ещё с десяток шагов и вдруг сквозь туман увидел впереди на краю полянки какой-то неяркий электрический свет. Вот и опередил – с досадой подумал Петрович, но идти продолжил.
Но что-то было не так. Обозначились два неподвижных светлых пятна, а у мотоциклов так не бывает. Значит, всё-таки не Жека. Кто тогда здесь в такое время? Особой тревоги не возникло. За годы Петрович привык и к одиночеству, и к лесу. В злые силы верить не приучился, чужих не боялся и всегда рассчитывал только на самого себя. Но здесь, на всякий случай, взял правей, зашёл немного сбоку, остановившись за толстым сосновым стволом.
Туман почти рассеялся, солнце светило уже сквозь листву. Петрович увидел угловатый силуэт крупной чёрной автомашины, упёршейся бампером в густые заросли малины и крапивы. Двигатель не работал, только неярко светили передние фары. Водительская дверца закрыта, но стекло полностью опущено. На водительском месте неподвижно сидел человек, склонив голову на руль. Мёртвых Петрович не боялся, хотя убитых видеть ему не приходилось. Но, вдруг, стало как-то не по себе, как-то неправильно всё. Кругом утро, солнце, ожил лес. И вдруг мертвый молодой мужик, вырванный силой из земного бытия. А кто его? И за что?
Петрович, хотя и был уверен, что на полянке и рядом в лесу никого нет, всё же внимательно огляделся, но никого так и не увидел. Он подошёл ещё ближе и увидел страшную картину. Даже сердце как-то захолонуло. Мёртвое лицо, обращённое к Петровичу, было спокойно. Полуприкрытые глаза по-неживому тускло отражали дневной свет. Кровь во многих местах пропитала одежду. Хоть мёртвых и не боялся, но прикасаться к машине и трупу не стал, отошел. Подумалось: вот, ети его мать, сходил по грибки.
Но ни собирать грибной урожай, ни просто уйти Петрович теперь уже не мог. Как будто какой-то долг почувствовал перед покойником. Надо что-то делать. Вызывать милицию. Как видел раньше в старом фильме про шпионов. Хотя теперь и не милиция, а полиция, других вариантов для Петровича не было.
Прихватив корзины, он пошёл напрямик через чащобу к автотрассе. По дороге он невольно ускорял шаг и в конце почти бежал, так что у съезда к шоссе нужно было встать и отдышаться.
Выбрав место на обочине, Петрович начал голосовать, как шутили раньше, «за развитие автотранспорта». Машин шло не так уж мало, но никто, видя пожилого мужика в брезентовой куртке, резиновых сапогах и с корзинами, не останавливался. Если бы это нужно было лично ему, Петрович плюнул бы и отправился пешком, но тут он делал как бы даже государственное дело, поэтому он упрямо стоял, вытянув вперёд и вверх правую руку.
И, достоялся. Затормозил старенький микроавтобус с надписью «техпомощь» на обшарпанном борту. Молодой водитель, наклонясь к правому окну с открытым стеклом, прокричал:
– Куда тебе, отец?
– Да мне-то никуда. Ты вот что, сообщи в полицию, что в лесу человека убили. Я буду здесь дожидаться, они одни не найдут. Сообщишь?
– А ты-то, кто?
– Житель, местный, из Стеблево, по паспорту Иванов, а зовут все Петрович, ты уж там объясни, а то напутают. Ивановых-то у нас в России, сам знаешь, полведра. Только поскорее бы приехали.
– Ладно, жди.
Парень уехал, а Петрович, понимая, что ждать нужно может даже не один час, отошел с обочины и присел за кюветом на косогоре. Достал было из кармана свой хлебный запас, но еда как-то в горло не шла. Так и сидел на солнцепёке, стараясь собраться с мыслями.
2
Дверь в кабинет следователя Игоря Климова приоткрылась и в образовавшуюся щелку заглянула инспектор канцелярии Лида. Увидев Игоря на рабочем месте, она скороговоркой протрещала:
– Игорь Николаич, вас шеф срочно зовёт.
– Иду!
Игорь подчёркнуто неспешно поднялся, надел пиджак, поправил галстук и, взяв для солидности блокнот и ручку, отправился на второй этаж к руководителю следственного отдела Валерию Ивановичу Сорокину.
Следотдел по городу Калашину недавно заселился в это новое здание, и запахи краски и штукатурки ещё не совсем выветрились. Но Игорю это почему-то нравилось, чем-то напоминало школу в начале сентября и порождало добрые и светлые воспоминания.
Постучав, Игорь попросил разрешения войти. Надо сказать, что в следствии начали прививать стиль общения по армейскому образцу, это многим ветеранам следствия не очень нравилось, но отслуживший после юрфака срочную службу Игорь воспринимал новые веяния легко.
Руководитель войти разрешил, указал на стул и спросил:
– Резиновыми сапогами обзавелся?
– Да нет еще, – ответил Игорь и, подумав, добавил, – дома у родителей есть, но в кабинет пока не привёз.
– Понятно, и форму пока не получил. Папку-то для выездов собрал или тоже «нет еще»?
– Формы моих размеров нет, а папка готова, а что нужно ехать?
– Угадал. Из дежурки звонили: труп в лесу, в машине. Полицейская группа выехала на место, передали, что огнестрел. Судмедэксперт уже там. Репортёры понаехали. Ждут следака. Тьфу, чёрт, сам не люблю это словечко, явно оно из блатного жаргона. Так что давай, сапоги у Величко попроси, там, в туфлях не пройдешь. Водителю я сказал, вас встретят на трассе и покажут куда ехать. Да, и вот: возьми мой служебный жилет, а то попадешь в кадр в гражданке, начальство опять надписи «следственный комитет» не увидит, и мне снова за вас влетит.
Сорокин протянул Игорю небольшой свёрток в чехле из чёрного нейлона.
– Спасибо, – Игорь поднялся.
– И звони. Не будет мобильной связи, выйди через полицейскую рацию, мне передадут. А то от вас информации не дождёшься. Протокол и вещдоки в отдел, труп направишь в морг. Я скажу начальнику полиции: машину пусть отгонят к ним на стоянку, иначе раскулачат, – продолжал нудить Сорокин, который в начальниках ходил года два и считал, что если он не подскажет, то сами следователи сообразить не в состоянии
Об этом Игорь подумал, уже спускаясь к машине.
Водитель Слава ждал за рулём «уазика», покуривая. Поехали сразу, и о сапогах Игорь вспомнил километров через десять. Доехали довольно быстро.
На обочине стоял сержант и развлекался тем, что осаживал двух репортёров местного телеканала «Дежурный объектив». Их разрисованный рекламой канала автомобильчик «Рено» приткнулся к кювету. Ребята горячились и винили сержанта в сокрытии информации и нарушении их конституционных прав. Сержант для вида сокрушался таким своим беззакониям, но дальше обочины бойких СМИ-шников не пускал, ссылаясь на приказ начальства.
– Так доложи, что мы приехали, он сразу разрешит, как узнает, что это мы, вот увидишь,– убеждали они.
– Да у меня рация только на приём настроена, – отбрёхивался сержант,– не могу доложить.
Игорь вылез из машины, надел служебный жилет, и представился. Репортёры воспряли и насели на сержанта с новой силой.
Но того было не прошибить. Игорю он сказал, что его давно ждут, и надо метров триста проехать вглубь леса.
Но тут подвёл Слава. «Уазик» почихал и заглох. Слава залез под капот и оттуда доложил, что быстрого отправления не гарантирует.
Дело осложнялось. Асфальт от лесной дороги отделяла трехметровая канава, на дне которой от недавних дождей стояла коричневая жижа. И тянулась эта лужа и вправо, и влево насколько хватало глаз. Хотя и неглубоко, но для Игоревых туфель непреодолимо.
Репортёры с серьезным видом сказали, что рады предоставить следствию свою «Рено» и проехать в лес.
Но это не устроило сержанта. Потоптавшись, он крякнул, нецензурно выругался и сказал Игорю:
– Давай на закорки, перетащу. Только не рассказывай никому.
Деваться было некуда. Сержант – здоровенный парень, легко сделал с живым грузом несколько шагов. Пристыженный Игорь поспешил скрыться в лесу, а сержант, гордый своей находчивостью и самопожертвованием, хлюпая промокшими берцами, вернулся к репортёрам, которые подозрительно притихли.
3
На всякий случай Игорь считал шаги, чтобы засечь расстояние из расчёта: три шага – два метра. Долго идти не пришлось. Вскоре в просветах зелени Игорь заметил полицейскую машину, а рядом нескольких людей. Он подошёл ближе. Под ногами чавкало, туфли сразу промокли. Но винить оставалось только себя. Игорь узнал начальника уголовного розыска Куницына и судмедэксперта Реброва. Они опирались задами о капот полицейского «Фордика» и обмахивались отломанными веточками, отгоняя комаров. Дальше, на краю полянки, стоял чуть боком к ним черный «Мерседес» «Гелендваген». Возле него ходил толстый парень с фотокамерой.
– Игорь, привет! Заждались, – проговорил Куницын и протянул для пожатия руку.
Ребров просто кивнул и тоже пожал руку Игорю. Игорь, обогнув их, подошёл к «Мерседесу» и поздоровался с парнем. Тот представился экспертом-криминалистом из отдела полиции, и, добавив, что он уже всё отфиксировал, отправился к полицейской машине.
Игорь сделал круг, заглядывая в окна внедорожника, и остановился у водительской дверцы. Да, это несомненный криминал. Одна огнестрельная рана чуть ниже левой подмышки. Ни оружия, ни гильз в машине и под ней не видно. Убитому лет тридцать – тридцать пять. Дорогие костюм и рубашка, да и машина непростая. Даже небольшой опыт Игоря позволял понять, что проблемы с таким делом об убийстве у него будут.
Перед тем, как начинать подробный осмотр, Игорь жестом пригласил коллег на военный совет. Они оба, люди со стажем, повидали всякого, и поэтому свои мысли выражали кратко, по существу.
Всё сводилось к следующему. На лесной дороге следов не закрепить, слишком большой слой сухих еловых иголок. Вроде примятость есть, но, что и когда проехало, не скажешь. Полянка сыровата, и с высокой травой, поэтому колея от внедорожника ясно выделяется. Она единственная и оставлена именно этой машиной. Следов ног не выявлено, но трава в нескольких местах примята. Это, видимо, после свидетеля, который и нашёл труп.
На вопрос Игоря, где этот свидетель, Куницын сказал, что это местный мужик, он здесь, дожидался полицию и сейчас с участковым и водителем обходит полянку по опушке, может, они, что и найдут.
Судмедэксперт подтвердил, что видимая рана одна, но одежда залита кровью, поэтому он скажет точнее, когда труп вытащат из машины.
Куницын добавил, что свидетель говорит: дверцы были закрыты, когда он пришёл. А вот стекло явно опущено до выстрела, поэтому оно и не разбито. Машину Куницын, по его словам, пока не смотрел, хотя сказал, что документов при трупе и в машине нет, как и денег.
Такое нелюбопытство опера Игоря, конечно, сильно удивило, но вслух он ничего говорить не стал, приберёг слова «на потом», сообразив, что машину до его приезда уже аккуратно обшарили.
Куницын, чуткий как собака, уловил даже невысказанное сомнение и поспешил Игоря отвлечь, сказав, что по номерам машинку уже пробили, числится за какой-то ассоциацией, название длинное, у ребят записано, а на учёт поставлена Вишневецким, жителем Москвы, 1959 года рождения. Так что убитый явно не он. Труповозку вызвали, едет.
Оставалось перейти к самой неприятной части осмотра – вытащить и тщательно осмотреть труп. Латексные перчатки были только у судмедэксперта. Игорю и Куницыну пришлось брать за одежду, где почище. Эксперту-криминалисту перчаток не досталось, но ему они нужны и не были. Он сразу заявил, что покойников таскать не его дело, и он к ним ни разу не прикасался. Спорить с ним не приходилось, но остальным деваться было некуда.
Поэтому втроём: раз-два взяли, приподняли, вынули и положили на траву. Трупное окоченение в крупных мышцах уже наступило, поэтому убитый был в неестественной позе, как будто готовился прыгнуть. Но это никого не смущало, и Ребров начал методично проверять карманы, а Игорь складывать в пластиковый мешок для вещдоков голубой носовой платок, пластмассовую расческу, часы на белом металлической браслете, желтый металлический перстень с тёмным камнем-вставкой, три ключа на стальном колечке, желтую металлическую цепочку с крестиком.
А больше ничего. Ни документов, ни мобильного телефона, ни денег.
Игорю стало интересно: как о том, что их нет, узнал Куницын? Игорь на него взглянул, но увидел до того безмятежные и ясные голубые очи, что первым отвел взгляд.
Ребров опытными движениями расстегивал рубашку и брюки, осматривал тело и ровным голосом комментировал увиденное на предусмотрительно включенный Игорем диктофон:
– Смотри, ни других ран, ни шрамов, ни татуировок на убитом не наблюдаем. Входное отверстие на левой боковой стороне груди, ранение слепое. Пулю я извлеку при вскрытии. Могу сказать, что, судя по ране, стреляли не в упор, а с некоторого расстояния, но точнее по следам выстрела на пиджаке и рубашке скажут физико-техническая и баллистическая экспертизы.
Игорь, глядя на неподвижное тело, неожиданно подумал: сколько раз приходилось читать в книгах про страшные гримасы на лицах убитых, жуткие оскалы и прочие ужасы. Ничего такого он никогда не видел. Может, и бывает после серьезных аварий. Но вообще-то покойник от русского слова покой. Ничего-то его лицо не выражает из-за полной расслабленности мускулов.
От этих мыслей отвлёк Куницын, который за эти минуты прошерстил салон машины, перевернул резиновые коврики, проверил дверные карманы и пресловутый перчаточный ящик, который все поколения наших шоферов дружно зовут «бардачок», и показал свой улов. Счёт-квитанция за техобслуживание на имя Вишневецкого, инструкция по эксплуатации «Мерседеса» и автомобильная карта Москвы и области. Всё это Игорь тоже уложил в пакеты.
Толстый эксперт-криминалист, тоже не теряя времени, на удивление проворно, колдовал со специальным составом, обрабатывая им стекла и дверцы, руль и панели салона, стремясь найти отпечатки. Какие-то выявились, но чьи – пока не скажешь.
Надо начинать писать протокол.
Чтобы не так доставали комары, Игорь сел на заднее сидение полицейского «Форда», поднял все стекла, утвердил на коленях папку, и, одуревая от духоты, привычно строчил на заранее распечатанном бланке, что он, такой-сякой, при достаточном дневном освещении и так далее, произвел осмотр места происшествия и трупа неизвестного мужчины. Как всегда, во время этой неизбежной механической работы мысли пришли в равновесие, Игорь почувствовал даже какое-то удовлетворение от собственной главной роли в процедуре осмотра.
Остальные, пользуясь паузой, сгрудились у машины. Куницын и Ребров закурили и потихоньку травили анекдоты.
Эту идиллию нарушил противный писк рации. Куницын ответил, а потом, ухмыляясь, протянул пластмассовый кирпичик Игорю, присовокупив:
– Это тебя, ваше благородие.
Игорь машинально поднёс рацию к уху и сразу узнал от своего шефа Сорокина, кто он есть, как его звать и вообще: где доклад?
Игорю стало стыдно, но не очень. Он занимался делом, что в его понимании было важнее всяких докладов.
Строго посмотрев на ребят, которые хихикали, слыша словесные упражнения Сорокина, Игорь, как ему показалось, связно и обстоятельно проинформировал шефа обо всех скорбных обстоятельствах.
Узнав о том, что на отдел падает ещё один возможный глухарь, Сорокин рассвирепел и начал так орать, что рация была, пожалуй, лишней. Выплеснув эмоции, он велел поторопиться, закругляться и не забыть доставить в полицию свидетеля, нашедшего машину. На этом сеанс связи руководство завершило.
Игорь вздохнул и вернул рацию Куницыну.
В этот момент возвратились с обхода участковый, водитель и мужчина в брезентовой куртке. Всю их одежду облепила лесная паутина. Участковый доложил, что ничего не обнаружили. Но это было не совсем так. В руках у участкового и водителя имелись большие полиэтиленовые пакеты, набитые грибами.
Куницыну стало за них неудобно, и он зло сказал:
– Вижу, зря времени не теряли.
– Дак, чего? Тут их полно. Хоть косой коси. Топтать что ли? – промямлил участковый.
Игорь видел его впервые. Обычный парень, форма новая, ещё не обмятая. Физиономия вроде смышлёная, а понимания, что не всё можно делать вблизи трупа, нет.
– Как ваша фамилия? – спросил Игорь, – мне для протокола нужно.
Участковый проворно поставил пухлый пакет к колесу машины и представился:
– Лейтенант полиции Ковтун.
Игорь записал его в участники следственного действия и обратился к пожилому мужчине:
– А вы кто?
– Иванов Геннадий Петрович. Живу здесь недалеко. Деревня Стеблево.
– Вы обнаружили машину и труп?
– Да. Я уже всё рассказал, вот товарищам, как и что. Я ничего не брал и не трогал. Сразу пошёл к дороге и милицию вызвал.
– Понятно, только сейчас полиция называется. Вы нам ещё понадобитесь, поэтому надо будет с нами проехать в отдел.
В это время на поляну въехал зеленый уазик-буханка. Это прибыла труповозка. Разбитной водитель, выпрыгнув в траву, весело со всеми поздоровался.
– Ты, давай, развернись и задом сдай, видишь «Мерседес» стоит? Не на руках же нам тащить? – распорядился Ребров.
Всё было сделано, труп общими усилиями погрузили. Игорь выписал бумажку о направлении трупа на судебно-медицинское исследование, и буханка укатила.
Оставалось перегнать в отдел «Мерседес». За его руль уселся участковый Ковтун, как человек без предрассудков. Ключи оставались в замке зажигания, но запустить двигатель сразу не удалось. Сел аккумулятор. Хорошо, что в полицейском «Форде» нашлись провода с клеммами. «Фордик» подогнали впритык к борту «Гелендвагена». «Немцу» дали «прикурить», и его мотор тихо заурчал. На заднее сиденье усадили свидетеля Иванова. Остальные втиснулись в легковушку, и машины тронулись через лес к автотрассе.
На выезде по-прежнему маячил рослый сержант, а за его спиной увивались репортёры, нацелив камеры на выныривающие из канавы машины. Сержант подошёл и доложил, что следотдельский уазик уехал на ремонт, труповозка прошла, а сам он лучше сядет во внедорожник. Репортёры погрузились в свой «Рено», и колонна двинулась в город Калашин.
