Читать книгу: «Однажды на Диком Западе»
Глава 1. Американец
– Раз, два, три…
Лёжа на спине на чем-то жёстком, я понял, что кто-то ведёт счёт, но почему-то на английском языке. По въевшемуся в подкорку мозга инстинкту начал подниматься. Немолодой рефери смотрел на меня с сожалением и даже с некоторым участием. Я встал. В голове ощущалась лёгкость и пустота, чего нельзя было сказать о моём теле. Создавалось ощущение, что меня по лицу лягнула лошадь.
Рефери обратился ко мне с вопросом: «Ты в порядке, Мик, продолжать сможешь?»
– Смогу. А что это меня так стукнуло?
– Кулак вон того парня. А теперь – бокс!
Перчаток у нас на руках не было – бой шёл на голых кулаках, обмотанных бинтом. Мой соперник – молодой и здоровый от природы, словно молочный бычок, парень, чувствовал свою победу, отчего улыбался с выражением полного превосходства.
Я осмотрелся. Мы стояли по углам импровизированного ринга из натянутых пеньковых канатов, какими пользовались до середины 20-го века. Парень был одет в длинные чёрные трусы, какие носили в ещё более древние времена, но без рубашки. Вокруг стояло достаточно много зрителей, одетых по моде 19-го века. Позади толпы высились четырёхэтажные многоквартирные дома из тёмно-красного пережжённого кирпича. Возле ринга в углу рядом с моим секундантом – это я понял по тому, что он мне что-то кричал, со слезами на глазах стояла худенькая женщина средних лет, девочка и два оболтуса, тыкающих в меня пальцами. В голове промелькнула мысль: «Саня, куда же ты попал на этот раз?»
Всё это промелькнуло в моей голове за одну секунду, пока ко мне, пританцовывая от перевозбуждения, шёл этот бычара. Вблизи он показался намного крупнее, чем когда стоял в своём углу – откормила же мама кабана на мои кулаки.
Он сблизился и, словно мельница, замахал кулачищами перед моим носом. Я стал уклоняться от них, выскользнув у него под рукой из угла ринга. Он даже остановился, потеряв соперника из виду, а я зарядил ему прямой в ухо. Когда от боли и неожиданности он раззявил рот, всадил апперкот, свалив на землю.
По толпе прошёлся гул разочарования, а в моем углу, наоборот, раздались восторженные крики. Парень быстро встал, рефери отсчитал нокдаун и разрешил продолжать бой. Покачиваясь, он пошёл на меня, сжимая кулаки и сверкая глазами, яко Зевс молниями. Не дожидаясь, пока он соизволит дойти, я резко подскочил и нанёс ему длинную серию ударов в лицо и грудь. Необходимо было добить парня, пока он находился в состоянии «грогги». Отвешивая мощные удары, я умудрился разбить ему бровь, нос, губы, но он не хотел падать, отворачиваясь и закрывая лицо руками.
Прозвучал гонг. Мы разошлись по углам. Седой мужичок, мой секундант, обрызгивая меня водой, что-то тарахтит, чтобы я сделал отбивную из местного «Рокки Бальбоа». Я не слушаю его, а смотрю на женщину и парней, подмигнув им. Она берёт меня за руку и легонько пожимает мою кисть.
Пока меня поливали водой, я осмотрел своё тело, чем остался доволен – узловатые мышцы на руках и крупные кулаки, широкая грудь, переходящая в приличный пресс, пропадающий под чёрными трусами ниже колен. Единственно, что меня удручило – моё тело было не телом юноши, то есть человека, у которого вся жизнь впереди, а взрослого мужика. Снова я задал себе вопрос: «Кто же я теперь?»
Звучит гонг и отдохнувший бычара прёт на меня, по рабоче-крестьянски размахивая кулаками. Попадёшь под такой удар и кранты. Похоже, именно это и произошло с обладателем тела, в котором три минуты назад очнулся не он, а я. Виллис Тайгерт по кличке «Бизон», так звали моего противника, в пылу борьбы убил мужика ударом в голову. Я не желаю проверять, смогу ли выдержать такой удар, поэтому уклоняюсь. В толпе раздаются злой свист и крики: «Дерись, Кирк!» Мне плевать на них, я гну свою линию. Затем провожу серию ударов по лицу, а после чего очень сильно бью в печень. Парень заваливается лицом в землю и лежит, не шевелясь. Рефери отсчитывает десять и поднимает мне руку. На поле выбегают секунданты и родные этого парня. Я же ухожу с ринга победителем.
Ко мне подошёл мужичок в костюме и шляпе.
– Очень недурно, Майк. Не ожидал от тебя такого бокса, особенно, в последнем раунде. Сегодня ты похоронил чемпиона нашего района. Вот твои тридцать долларов. Через три дня снова будут бои. Приходи, думаю, что приз победителю будет получше.
– Спасибо, мистер…
– Паркс! Кирк, тебе что, после удара память отшибло?
– Есть маленько. Сильно шумит в голове, ничего не соображаю. Надо отлежаться.
Промоутер похлопал меня по плечу, и пошёл по своим делам, а я двинулся по своим. Остановившись, стал соображать, куда же мне надо идти? Ко мне подошла эта женщина, позади которой семенила девочка, и взяла меня под руку. Так мы и пошли втроём по улице, а следом телепались оба оболтуса, бурно обсуждая «как вначале Бизон мне, а потом как я ему врезал».
В голове крутились обрывки чужих мыслей, мелькали картинки из детства незнакомого мне мальчишки, всплывали воспоминания о предшествующих событиях. Тем не менее, целостной картины знаний человека, в чьём теле я оказался, у меня не было – лишь отдельные эпизоды, в большинстве своём из детства и юности. Возможно, что за давностью лет они более глубоко прописались на ответственной за память подкорке мозга. В связи с этим пришлось осторожно расспрашивать женщину, где это я оказался.
– Этот кабан очень сильно ударил меня. Вообще ничего не помню. Расскажи, кто я и где нахожусь.
Женщина, удивлённо посматривая на меня, стала рассказывать. И то, о чём она повествовала, меня весьма озадачило. Впервые в своих реинкарнациях я оказался в другой стране. Мне вспомнились куплеты из песни одного известного барда будущего, отразившего в своей песне суть того места, куда я попал:
«А над Гудзоном тихо тучи проплывают,
В Нью-Йорке вечер наступает, как всегда.
Без денег вечером здесь делать нечего,
Здесь деньги стоит даже чистая вода!
…
А по Бродвею ходят люди-ротозеи,
Они, как правило, при шляпе и в пенсне.
Наклончик в сторону, карманчик вспоронный,
И я в Атлантик-сити еду с пормоне.
…
Здесь пистолеты применяют вместо слова,
и наплевали на придуманный закон…»
Так что именно в этом городе я оказался в мае 1847 года, только без денег и пистолета. Ничего, могло быть и хуже. Попал бы к питекантропам и чтобы я там делал? Наверное, построил бы социалистическую республику Питекантропию, если бы меня раньше не съели аборигены, не понявшие моего благого порыва.
По пути домой я продолжал расспрашивать Мадлен, так звали эту женщину, о нашей жизни.
– А кем я был раньше?
– Ты что, совсем ничего не помнишь?
– Ни бум-бум.
Она часто бросала на меня непонимающие взгляды, но исправно рассказывала о моей жизни. Зайдя по пути в бакалейную лавку, купили продуктов, благо, деньги были. Вскоре коллектив дотопал к трёхэтажному дому, в котором мы снимали меблированную «двушку». В одной комнате обитал я с этой женщиной, оказавшейся моей супругой, а во второй трое моих детей. Свободными от жильцов оставались лишь кухня и прихожая.
Придя домой, Мадлен стала шуршать на кухне, дети ушли к себе, а я отправился в ванную комнату. В ней я задержался, рассматривая себя в зеркало, и переваривая полученную от жены информацию.
Итак, что я имел в активе. Родители, которых я плохо помнил, дали мне имя Михель Ламбертус Кирк, но окружающие на американский манер называли Майком или Миком. Мне примерно 40 лет и я профессиональный боксёр. Одни называли нас боксёрами, но большинство простолюдинов обычными кулачными бойцами, хотя в Англии вид драки под названием бокс набирал популярность. Бойцы, что в Англии, что в Америке дрались без перчаток, обматывая кулаки бинтами. В юности я был членом небольшой уличной банды, отчего никаким путным делом никогда не занимался и рабочей профессией не овладел. Свободно разговаривал на американском разговорном и голландском языках.
Когда я был маленьким, наша семья прибыла в Нью-Йорк из Амстердама, осев в Квинсе на территории, называемой Джексон Хайтс. Квинс являлся рабочим районом Нью-Йорка. Фамилия Кирк так же была типично голландской. Да и внешне я очень походил на голландца, то есть имел физиономию, вырубленную из деревянного полена тупым топором. Интересно, как выглядели мои родители? Нет, конечно, питекантропом я смотрелся только по сравнению с собой из прошлой жизни. Здесь я был просто крупным парнем с грубоватыми чертами лица, которые практически не выделялись на фоне местных мужчин, потому что в окрестностях жило много голландцев, немцев и шведов.
Зато, силушкой Бог не обидел. Физически крепкий мужчина, хотя уже медленный для боксёра – сказывался возраст и расслабленный образ жизни, весом в 100 килограммов и ростом в 185 сантиметров. Правда, бокс в настоящее время был примитивным, напоминающим уличную драку, где бойцы старались победить друг друга силой удара, лишь иногда уклоняясь или финтя. Школа грамотного бокса только зарождалась.
Улыбнувшись себе в зеркало, подумал, что осмысленный взгляд, умение правильно говорить и природное обаяние придадут моему имиджу новый шарм. Да и объём тренировок придётся увеличить, чтобы привести себя в хорошие боксёрские кондиции – надо же как-то деньги на жизнь заработать.
Затем посчитал, что у меня появилось в этой жизни. Итак, я имел жену Мадлен в количестве одной штуки – чистоплотную, хозяйственную и довольно симпатичную женщину 37-ми лет. Хоть в этом настоящий Кирк оказался молодцом, которому хватило ума жениться на нормальной девушке. Также в наличии имелось «три штуки» детей: 15-летний Боб, 14-летний Пит и 12-летняя Кора. Продолжив рассматривать себя в зеркало, никаких, даже смутных намёков на наше родство с дочкой, найти не смог. Кора пошла в маму, которая имела более утончённые черты лица – сказывалась южно-французская кровь её предков.
Если дочка пошла в маму – мягкая, добрая и просто хорошая девчушка, в которой чувствовалось желание что-то узнавать и чему-то учиться, то пацаны… В общем, парни пошли в папу, и были похожими на большинство ребят в этом возрасте – они не желали что-либо делать, а хотели только гулять.
Узнав исходные данные места, куда меня забросило Провидение, я решил наметить дальнейший план, первоочередными задачами которого стало изменение социального статуса и решение вопроса, как поставить на путь истинный доставшихся мне малолеток.
Нас всех позвала «маман», и семья собралась на поздний обед. Кушая приготовленное рагу из бобов, картошки и овощей, я поинтересовался.
– Мод, а наши дети в школу ходят?
– Нет.
– Кора, Пит, Боб, вы читать и писать умеете?
– Нет, старик, не умеем. А сам-то ты умеешь?
– Хм, сейчас узнаем. Где у нас газета и бумага с карандашом?
– Нет у нас такого!
– Вот так из-за всякой ерунды гибнут великие начинания. А вообще школа есть в округе?
– Не-а, есть только частная гимназия на Джексон-авеню, но она платная. А ты чего, батя, решил в школу пойти? Здорово тебя Бизон по башке приложил.
– Мои дети абсолютно безграмотны, потому что в округе нет бесплатной школы для бедных. Раз со школой "траблы", то есть проблемы, будем осваивать науку на дому, пока не насобираем денег на учёбу.
– Ты чего, папец! Какая, в натуре, школа!
– Завтра увидишь.
– Не-е-е, нафиг мне школа.
– Сынок, если за неделю ты не научишься писать своё имя и фамилию, гулять ходить не будешь. А я каждый день стану проверять твои успехи. И если я их не увижу, то я тебе морду набью. А бью я больно. Вопросы есть?
– Да пошёл ты, папец, погулять.
– Боб, в доме, как и на корабле, один командир – и это я. В первый раз говорю спокойно, во второй больно бью. Это ясно? Так что, Роберт Кирк, ты либо подчиняешься общему укладу и живёшь, как я скажу, либо проваливай из дома на все четыре стороны. Но тогда чтобы я тебя больше не видел.
– Тогда я попаду в уличную банду, стану конкретным бандитом и у меня будет много денег. Я заберу от тебя маму, а тебе дам ногой под зад.
– Поверь мне, в банде большие деньги могут иметь только её командиры. Ты – командир банды? Нет. Значит, будешь шестёркой на побегушках, пока другой бандит, либо полицейский тебя не прибьёт.
– Так ты тоже был шестёркой в своей банде?
– У меня много денег?
– Мама говорила, что у тебя водились деньжата.
– Значит, дураком был, раз не сохранил их. Вот теперь приходится за 30 долларов махать кулаками, чтобы купить еду. Так, как мы живём – это позор. Такую жизнь надо менять, поэтому у меня на вас и на наше светлое будущее появились большие планы.
Тут ко мне обратилась Кора: «Папа, а кто нас учить будет?»
– Я.
– Так ты же сам не умеешь!
– Умею, просто скрывал это ото всех.
Про себя же я подумал: «Буква "Х» славянского алфавита, читаемая как «хе:ръ", в своём написании заключена в круг – символ Вселенной. Так что изначальным значением буквы «Х» являлось не более позднее значение «похерить» или «отказать», а сокращённое от слова «херувим», то есть божественный, а, значит, движение вперёд. Так что "светлого хера" тебе, Мик Кирк, он же Александр Королев».
От таких размышлений в мир реальности меня вернула новая фраза сына.
– Ничего себе, как тебя Бизон отоварил! Это получается, что ты сразу читать и писать научился? Бать, а может, попросить его, чтобы он и нас так ударил? Тогда мы тоже станем умными.
– Боюсь, Боб, если тебя ударит Бизон, то ты умрёшь, как это произошло с…
– С кем?
– Э-э-э, с Михелем Попадосом, боксёром, который жил в давние времена. Но иногда, Боб, такая встряска позволяет переосмыслить ситуацию, чтобы начать новую жизнь. Кстати, что это у тебя за бланш под глазом? Кто тебя так ударил?
– Большой Джо приложил.
– А ты ему?
– Не-а, он же Большой Джо.
– Позор, чтобы сын Мика Кирка не мог защищаться. Сегодня же разомнёмся, и я покажу тебе несколько приёмов.
– Ты бы их Бизону показал, а то у самого вся рожа в синяках. Пит, похоже, батя совсем умом тронулся.
– Похоже, Боб.
– Ничего, парни, придёт время, покажу и Бизону, и другим, кто встанет у нас на пути. А теперь всем переодеваться – мы идём гулять по городу. Деньги у нас есть, так что можно зайти в кондитерскую.
Залопотала девочка: «Мы идём в кондитерскую миссис Стори? Там очень вкусные пирожные…»
– Да, Кора, мы идём к миссис Стори.
Коллектив нарядился в лучшее, что у нас было, то есть просто в чистую одежду, и отправился погулять по району. Я шёл под руку с Мадлен, за другую руку меня держала Кора, а два юных бандита брели следом. По пути продолжил расспрашивать жену о себе самом.
– Мик, я не знала твою семью. Ты говорил, что рано ушёл из дома. В юности ты был членом уличной банды. Я познакомилась с тобой, когда ты уже дрался за деньги.
– Вот, значит, кто я такой… Ладно, раз я ничего не умею, кроме бокса, пока буду зарабатывать таким образом.
– А потом?
– Я уже старый, поэтому начну подыскивать себе работу. Надо прекращать маяться дурью. Кстати, а куда я ходил тренироваться?
– В зал мистера Паркса.
Идя к кондитерской, я спросил у ребят.
– А где тут расположен букинистический магазин?
– А что это такое?
– Это где книги продают.
– А-а-а, это к мистеру Нагорофф надо. Он живёт на 29-й стрит.
Затем я обратился к жене.
– Нам нужно переехать в собственный дом и желательно в более обеспеченном районе.
– Отдельный дом и здесь стоит несколько сотен, а то и тысяч долларов. Откуда у нас деньги на более престижный район?
– Будем зарабатывать.
Мы зашли в букинистический магазин. Здесь продавалась канцелярия, сувениры, открытки, конверты, всякие миллиметровки, ватман, топографические инструменты и чертёжные принадлежности, а также книги и географические карты.
– Что угодно мистеру? Наверняка, что-то детское? Меня зовут Ник Нагорофф, или старина Ник.
– Не такой вы уж и старина. Полтинник вам уже есть или я ошибся?
– 53, сэр.
– Вы служили?
– Да, сэр, в армии. Участвовал в мексиканской войне топографом, сэр. Сколько лет, а привычка так отвечать осталась до сих пор, сэр. Сейчас осел здесь и решил заняться торговлей.
Я засмотрелся на нивелиры, вспоминая своё строительное прошлое.
– Сэр понимает в топографии?
– Немного. Абсолютную и относительные отметки на стройплощадке взять смогу.
Похоже, что после этих слов торговец записал меня в свой «клуб топографов», а я продолжил разговор.
– Но сейчас я хотел бы выбрать книги для семейного чтения, например, Фенимора Купера или Майн Рида. А если ли что-нибудь из русских писателей?
– Есть, выбирайте. Книги стоят пять, семь, десять долларов, а есть дешёвые, но они тоненькие.
– Давайте "Белый вождь" Майн Рида. Это про освоение дикого Запада и детям будет понятно. Надеюсь, что в будущем, когда у меня появятся деньги, стану вашим завсегдатаем. Э-э-э, дайте карту мира, и побольше, а к ней игральные кубики и фишки.
– Зачем вам они?
– Настольная игра будет. Разрисую карту мира маршрутами со стрелочками, и, кидая кубики, игроки станут передвигать фишки, чтобы первыми закончить путешествие.
Таким образом, я надеялся дать молодняку знания географии, мол, у Коры выпала цифра шесть, поэтому она двигает свою фишку через Британскую Канаду и попадает на Аляску, а затем на Чукотку, которая находится на континенте Евразия в Российской империи.
– Интересно, что у вас получится.
– Заходите к нам в гости через пару недель, мистер Нагорофф, и всё увидите сами. Мы живём на 13-стрит, дом 33. Думаю, мы ещё увидимся здесь.
Я подумал о деревянном лото, но это игра ничему не учила, а просто занимала время. Моей же задачей было дать молодняку знания в игровой форме.
Пока занимался книгами с продавцом, Кора засмотрелась на пейзажи и портреты, нарисованные неизвестным, наверное, каким-то местным художником. Увидев это, поинтересовался: «Мистер Нагорофф, а нет ли у вас на примете преподавателя изобразительного искусства, который берёт учеников? Желательно, чтобы это было не дорого?»
– А зачем это вам, мистер Кирк?
– Вы меня знаете?
– В городе мало развлечений, и кулачные поединки входят в число таковых. Так что ваш последний бой мы видели. Удивительно, но после того, как вы встали, создалось впечатление, что бой стал вести совсем другой человек. Совершенно иная манера боя.
– На меня нашло просветление.
– Так вы не ответили на вопрос?
Я легонько кивнул на девочку, которая рассматривала заморский пейзаж.
– Кора, это море в южных широтах. Придёт время, и мы отправимся туда в путешествие. А чьи это рисунки, мистер Ник, ваши?
– Это рисует моя дочь Рита.
– Весьма недурно и, главное, реалистично.
– Думаю, что Рита не будет возражать, если Кора станет приходить к нам на выходных и часа два учиться писать картины. Скажем так, пара долларов за час вас устроит?
– Это дёшево, значит, краски и бумага за мой счёт. Дайте ещё писчих перьев, бумаги и чернил три баночки.
– Зачем вам столько?
– Завтра эти молодые дарования начинают учиться писать своё имя и фамилию. А то позор, здоровые лбы, а рисуют крестик. Дарования, вы хоть крестик сможете поставить в графе «фамилия»?
– Сурово вы с ними.
– Будет от них зависеть. Кора, в субботу ты приходишь к мистеру Нагорофф, а его дочь будет учить тебя рисовать такие же картины.
– Моя супруга Хельга тоже рисует, так что девочка будет заниматься с моими дамами.
Все приобретения мы оставили в лавке и направились в кондитерскую миссис Стори. Заняв столик, заказали чай и пирожных. Я съел одно – вкусно, все ингредиенты натуральные, а народ долларов на десять наелся разных пирожных и напился цейлонского чаю. Правда, стоили они по ценам того времени не дёшево от 10 до 30 центов. Выкатившись из кондитерской, Мод задала вопрос.
– Мик, что мы будем кушать? Ведь у нас осталось 7 долларов на неделю?
– Чего-нибудь придумаем.
Устраиваться и пахать на мануфактуре по 12 часов за гроши я не собирался, но деньги было нужно где-то добывать. Основной заработок я планировал иметь в деле, которым занимался Кирк, то есть в драках за деньги. Между тем бои были не каждый день, и призовые так же были далеки от призовых спортсменов 21-го века, так что требовалась найти стабильную подработку. К тому же надо было заниматься своей спортивной формой и обучением детей разным премудростям. А чтобы их обучать, требовалось их как-то заинтересовать.
Кора была готова к работе, а парни нет. Ничего, если с ними ничего сразу не получится, обвыкнемся, жизнь войдёт в новое русло, а там видно будет. Это были чужие для меня люди, но раз я сюда попал, то нужно было попытаться направить их в нужное русло – они должны сделать карьеру получше, чем должность разнорабочего на каком-нибудь заводе.
Вечером я открыл книгу "Белый вождь" и прочитал народу первую главу. Весь коллектив, даже пацаны, молча слушали моё чтение.
– Завтра продолжение.
– Я не знала, что ты умеешь читать, Мик.
– Пока лежал на ринге в «отключке» в мою голову пришли некоторые знания, правда, другие – вышли. Оказывается, полезно иногда получить по голове.
Мадлен заменила белье на кровати на чистое, а я, проявив свои аналитические способности, догадался, что поскольку спим мы вместе в одной комнате, а дети в другой, то перед сном может быть интересное занятие… А почему бы и нет!
На следующий день в семье началась новая жизнь. Часов с 9 утра я вышел на улицу, пробежался к ближайшей роще, где занялся зарядкой, а в завершении тренировки – лёгкой боксёрской разминкой с уклонами и боем «с тенью». С 12 часов у детей настал праздник дня – учёба. За грубость и нежелание писать Боб получил капитальную затрещину, а Пит ограничился тычком моего кулака в солнечное сплетение.
– Ещё раз вякните, что папа дурью мается, розгами отлуплю. Сели за стол, взяли перья и по сотне раз написали английскую букву "а". Последний раз показываю, как она пишется.
Зато Кора радовала, с прилежанием выполняя все мои указания. Затем, был урок математики, где народ учился царапать цифры от 1 до 10, после чего с помощью десяти яблок осваивали сложение и вычитание. Так же по вечерам училась писать и Мадлен, но с ней проблем не было. Она училась осознанно, а если что-то не получалось, показывал ещё раз. Самым уставшим от уроков оказался я. По итогу первого урока я произнёс: «Молодцы, гении письма и математики, дело сдвинулось. Завтра продолжаем учёбу».
Вечером мы с Корой разрисовывали карту кружочками и стрелочками, а затем все играли в настольную игру, кидая кубики и двигая фишки. Кора оказалась первым победителем «Всемирного путешествия».
На следующий день новый распорядок повторился: моя зарядка, днём занятия с детьми, после которых дети уходили гулять со своими друзьями. Вечером было чтение очередной главы и игра.
На следующий день после занятий я прогулялся в спортзал.
– Приветствую, мистер Паркс.
– Заходи, Мик. Разомнёшься?
– Сегодня нет. Я чего зашёл. Хотелось бы подзаработать на боях. Думаю, что смогу драться два и три боя в неделю.
– Мик, ты, конечно, победил Бизона, но староват для трёх боев.
– Через месячишко войду в форму, так что всё будет тип-топ. А сейчас ты не в курсе, где можно подзаработать?
– Ты можешь убирать зал три раза в неделю за два доллара в день, а можешь сходить на завод. Там грузчики всегда нужны.
– Понял, начнём с зала.
– Сегодня прибирается Лори, а завтра будет твоя смена. Приходи к 9 вечера.
Выйдя из спортзала, отправился на завод по обработке металла. Переговорив с охраной, меня пропустили в бюро кадров. После разговора с кадровиком и командиром грузчиков я был принят на полставки. Конечно, никаких полставок там не было и в помине, просто платили повремёнку за 4 часа, на которые я подрядился работать. Так что стал ходить каждый день с 15 до 19 и таскать металлические чушки, листы или арматуру в цеха, а ящики с готовой продукцией грузить на тележки и возить из цехов к железнодорожному крану. Во двор были подведены железнодорожные пути и загонялись вагоны.
В субботу и воскресенье я отвёл Кору на занятия живописью, посмотрев, как оно проходит, а потом девочка стала ходить сама. Став убираться через день без выходных в зале Паркса, я изменил свой режим. Теперь я пробегал три километра, пока больше не получалось, намереваясь довести ежедневную пробежку до двадцати. Пробежка оканчивалась в боксёрском зале, где ещё два часа я бил боксёрские груши обмотанными бинтами кулаками, чтобы не сбивать в кровь костяшки, и спарринговался с легковесами. Они били меня, а я уклонялся и защищался руками. После нескольких таких тренировок кое-кто из молодёжи, кто был поумнее, стали со мной советоваться, как им правильнее вести «бой». Я не отказывал, объясняя таким ребятам, суть грамотного бокса и как её постичь.
В воскресенье были бои. Паркс поймал меня в субботу и сообщил об этом радостном событии.
– Мик, завтра дерёшься один бой с Тайгертом, твоя доля 15 баксов.
– Чего-то в первом бою против Бизона премия победителю побольше была.
– Он перспективный малый, его готовят к более серьёзным боям. Посчитали, что этот проигрыш был случайной осечкой. Но завтра подпишешь контракт на бой, где прописаны премиальные каждого. При любом раскладе твой гонорар пятнашка. Так что ты сегодня андердог, иначе говоря, аутсайдер, проходной боец. Соглашайся, тебе надо хвататься за любой шанс.
– Проходной, так проходной. Согласен. А есть ли тотализатор на наших боях?
– Конечно, есть.
– Я бы хотел поставить на себя.
– Не вопрос, давай деньги, и я поставлю на тебя. Если не доверяешь, сделай это сам.
– Поставь ты, но покажи, как это делается.
В воскресенье молодой, горячий и очень перспективный Тайгерт лёг в четвёртом раунде от мощного удара в челюсть, а я заработал свой гонорар в 15 долларов. Ко всему прочему я занял у Паркса 15 долларов и поставил их на себя на местном тотализаторе. Мои шансы оценивались как один к трём, так что после боя я срубил ещё 45 баксов.
Паркс, похлопав меня по плечу, поинтересовался.
– Мик, ты стал по-другому боксировать. Сколько раз он попал в тебя?
– Два раза – в лоб и плечо, всё остальное время бил по воздуху или по моим рукам. Стив, я пересмотрел своею жизнь, так что теперь многое станет по-иному, включая, мою манеру боксировать.
Вечером дома мы поужинали, собравшись заняться чтением и игрой. Самое интересное, что Пит и Боб так же приходили к этому времени поужинать, оставались на культурную программу, а потом снова шли гулять.
Только я достал книгу, как раздался стук в дверь. Дверь открыла Кора, а мне пришлось вставать с дивана и идти встречать гостя. Пока шёл, услышал его обращение к дочке.
– Хорошенькая киска.
С этими словами в убогое жилище, кое представляла наша съёмная квартира, вошёл "деловой". Он сразу попёр «буром».
– Майк, у меня к тебе деловой разговор.
– Слушаю.
– Твоя дочка понравилась одному человеку.
– У меня растёт красивая дочка, как говорится, вся в меня. Так что через несколько лет она будет нравиться не одному человеку, а многим.
– Ха-ха. Ты можешь хорошо заработать.
– Хорошо – это сколько?
– Двадцать долларов.
Тут вмешалась мать: "Не отдам дочь!"
– Так что, Майк, приведи девочку сегодня к нам в клуб и получишь свои доллары.
– Мистер…
– Мистер Хук. Майк, ты что, совсем забыл старых друзей?
– Мистер Хук, сами видите, что её мать против. А я жену слушаю. Я не приведу девочку, и прошу впредь к нам с такими предложениями не обращаться.
– Майк, ты чего, совсем сдурел? Когда это ты жену стал слушаться!? Это хорошие деньги, бери их.
– Хук, я подкаблучник, так что вали отсюда по-хорошему. Я тебя предупредил.
– Идиот!
Гость ушёл, а я посмотрел на чужую мне девочку, сыновей и женщину, проговорив: «А ведь эта гнида не отцепится. Не сегодня, так завтра силой уведёт девчонку».
– Да, Майк, уведёт… Хватит с меня такой жизни, не хочу её для дочери.
– Ты была проституткой? О каком он клубе говорил?
– "Пьяная лошадь" на 4-й стрит. Была, пока не вышла в тираж.
– Хм, значит, когда-то я женился на проститутке. Неплохо.
Я собрался, надел кепку и ушёл в ночь искать пьяную лошадь. Вдали виднелась тающая в темноте спина Хука.
Улицы Квинса были пустынны. Микрорайон, где мы жили, был не самым опасным, но достаточно криминальным, чтобы человека могли ткнуть ножом за пару долларов. Поэтому с наступлением темноты обычные люди старались сидеть дома, а не бродить по улицам. Лишь в салунах "гудели" мужики и девки, в пьяном угаре прожигая свою жизнь.
Я шёл к 4-й стрит, соображая, как найти эту чёртову улицу в этой темноте. Повернув, вновь увидел впереди фигуру Хука. Ускорившись, догнал его и окликнул: «Мистер Хук!»
Он повернулся и засмеялся: «А-а-а, передумал, папаша. А где девка?»
– Хотелось бы узнать, кто возжелал молоденькую девочку? Достойный ли это человек?
– Мистер Мермонс, хозяин бакалейной лавки, что находится на этой улице. Так, где девка?
– Будет тебе девка, мистер Хук.
Я ударил его в солнечное сплетение, отчего он согнулся, хватая ртом воздух, а затем схватил мужика за голову, и свернул ему шею. Подтянув труп к краю тротуара, положил его шеей на бордюр, будто он оступился и неудачно упал. Затем отправился к лавке. На первом этаже дома была промтоварная лавка, а на втором проживало семейство торговца.
Пока осматривался, открылась дверь, и на улицу вышел толстячок бакалейщик. Я подошёл к нему, спросив: "Мистер Мермонс, это вы? Вы направляетесь в клуб?"
– Да, это я, и, чёрт подери, я иду в клуб! А в чём дело?
– Меня прислал мистер Хук. Он просил сказать, что ваш заказ – молоденькая девочка, уже ждёт вас.
– О, благодарю мистера Хука, это отличное известие. Развеюсь сегодня после трудов праведных.
Удар в висок кирпичом отправил любителя девочек в мир вечных желаний. Я положил мужика так, будто он споткнулся и очень неудачно упал, ударившись головой о кирпич. Оглядевшись по сторонам, пошёл по улице в противоположную сторону, а затем вернулся домой по параллельной стрит. Наказания я не боялся. Сейчас Америка – это страна бандитизма и бескрайних просторов, так что при первом же шухере отправлюсь «на юга», например, мыть золотишко в Калифорнии.
По пути зашёл в открытую лавку какого-то торговца, где прикупил банку индийского чаю, печенья и банку джема, как здесь называли варенье. Вернулся домой со словами: «А вот и я. Давайте почитаем, а потом ещё чайку с печеньем навернём. Сегодня был тяжёлый день, но мной одержана новая победа, а это надо отметить».
На следующий день в районе была суета. Полицейские опрашивали жителей на предмет случившегося. За ночь в Джексон Хайтсе было совершено два убийства при разборках в салуне, но с этими преступниками всё было ясно, и два человека умерли, неудачно упав: сутенёр Хук и бакалейщик Мермонс. С этими смертями было непонятно, но полиции «висяки», портящие статистику отдела, были не нужны, поэтому так же всё списали на несчастный случай.
После этих известий, которыми был полон местный блошиный рынок, весь вечер на меня слишком подозрительно посматривала жена.
