Читать книгу: «Беглянки», страница 16

Наш разговор начался в сумерках, а закончился под звездами.

– Скоро настанет время лун, ты можешь отдохнуть в хижине. А нам пора, – сказали бамбукки, и я мгновенно вспомнила свой сон прошлой ночи.

– На берегу я слышала волшебную музыку, во сне. Это вы играете?

– Ну да. Ты хочешь послушать? Тогда идем, нам надо спешить.

Они повели меня вверх, крутой, но вполне протоптанной тропкой. К счастью, здесь не было мокрого мха, только выглаженные временем камни, мы ведь были уже на самой вершине острова.

Минут через пятнадцать стволы расступились, и мы вышли на плешивую макушку горы, освещенную встающей Клер-Нуар. Внизу, как темные волны, поднимались отроги острова, за ними серебряным щитом лежало море.

Бамбукки расселись и заиграли такую дивную, чарующую музыку, что я мигом забыла про сбитые ноги, про усталость, вообще, про все. Даже мысль о моем собственном мире, где остался Аркашка Гвоздецкий, где я сама прожила почти двадцать пять лет, показалась странной. Зачем мне все это нужно, если здесь играют бамбукки?

Взошла зеленая луна Сенви, и лиловая Саваж, совсем здесь не опасная, за ней – переливчатая, голубая Флев, а бамбукки все играли. Потом край моря загорелся огненным блеском, и над островом поднялась драконья луна Серпент, яркая, как апельсин, но бамбукки не перестали играть.

И я внезапно увидела такое, что горло перехватило. В оранжевом сиянии сгустилась вдруг пронзительно яркая капля. Она стремительно вырастала, приближаясь, обретала форму, ой-ой-ой, какую опасную форму!

Огненный свет пробежал по распахнутым крыльям, по вытянутой по-журавлиному шее. Над островом, как дельтаплан в воздушных потоках, парил дракон. Но он явно не собирался дышать огнем и творить что-то ужасное. Странно, но я уверена, что дракон просто слушал, как играли бамбукки.

На следующий полдень, отоспавшись в лесной хижине, я вышла на берег, к «Зеленой Ласточке». Бамбукки проводили меня почти до самой петаллеты, так что заблудиться я не могла.

Фестан с Питролем сидели на песке, я побежала к ним, и они ничуть и не удивились.

– Мы тебя с утра ждем. Сонор – ли сказал, ты скоро будешь.

– Вы его нашли? Вот хорошо! Его, наверное, тоже бамбукки заговорили? А Барриль где, нашелся? – тут я спохватилась, – ой, Фестан, ты извини, я нечаянно потерялась, такое дело, понимаешь…

– Да ладно, не объясняй, – он махнул рукой, – мы с тобой вообще зря в лес поперлись. Сонор – ли вернулся, объяснил. Оказалось, он никуда и не девался, отошел ночью с местными жителями договориться насчет лодки.

– С какими жителями? С бамбукками? Разве у них есть лодки?

Фестан кивнул.

– Есть, вдобавок волшебные. Так что нам теперь на восточное побережье плыть ни к чему, Сонор – ли туда еще вечером уехал. Тебе, Сим-ка, передал подарок. Погоди, он велел точно сказать.

Фестан нахмурился, припоминая.

– Ага, вот. «Доброго пути, Сим – ка из далекой земли. Дорога трудна – если однажды тебе понадобиться оживить замолчавшее, произнеси имя Великого Брахиоподы».

– А подарок где? Ага, это имелось в виду послание! То есть, я один раз могу чего – то оживить? Ничего себе! – поразилась я, и тут только заметила, что рыбаки как – то неправильно реагируют. Фестан непривычно хмурый, а Питроль вообще не произнес еще ни слова.

– Капитан Питроль, что-то случилось? И где дядя Барриль? Вы сердитесь, что он вас тогда стукнул?

– Эх, да лучше бы он мне совсем голову раскроил, – Питроль яростно ударил кулаком по песку, – пропади оно все пропадом! Ладно, что теперь говорить! Давайте на борт, пока ветер правильный. Не то все здесь застрянем, как…

Он махнул рукой и зашагал к петаллете.

– Фестан, чего с ним, а?

– Да за дядю переживает, родной брат ведь.

– В смысле? Разве с Баррилем чего случилось? Упал в лесу и расшибся? Но ведь он жив?

– Жив – то жив. Только назад ехать не хочет. Я, говорит, желаю здесь навеки остаться, и ихнюю волшебную музыку слушать! Мне, мол, в ней смысл жизни открылся, а другого ничего я и знать не желаю. Уж мы его уламывали, уламывали. А толку чуть.

Взглянув на мое обалделое лицо. Фестан усмехнулся.

– И то посмотреть, семьи своей у дяди нет, жена померла. Может, и верно, ему здесь лучше будет. Только мы-то его теперь вряд ли когда повидаем. Да он и сам это понимает, видишь, во-он, тот мыс? – Фестан показал пальцем, – Дядька нам оттуда помашет, сказал, на прощанье.

Киль заскрежетал по песку, захлопали и наполнились паруса, и «Зеленая Ласточка», кренясь, полетела наискосок от берега, туда, где кипели волны течения. На носу петаллеты торчала витая раковина, прежде заменявшая набалдашник волшебного посоха Сонора-ли.

Фестан объяснил, что брахиоподик сам закрепил ее нынешним утром и велел до захода солнца непременно пересечь Кольцо Вольбоа.

– Не то чара иссякнет, и мы тут все завязнем, вместе с дядей.

Я оглянулась на остров. Он отодвигался все дальше, и виделся рельефным, как старая карта. В ущельях лежали синие тени, ветер трепал кроны бамбука, золотые волны катились по изумрудной шкуре острова, как по спелому пшеничному полю.

А на самом крайнем утесе, выдающемся в море вперед других, чернела квадратная фигурка с поднятыми в прощальном привете руками.

«Зеленая Ласточка» вошла в полосу течения, провалилась в ложбину, вынырнула и, сменив курс, понеслась строго на север, вздрагивая от ударов волн. Горы зеленого стекла неслись по бокам петаллеты, и когда мы взлетали вверх, над бурунами вырастала растрепанная макушка острова, но утеса со знакомой фигуркой уже не было видно.

Питроль с каменным лицом стоял у румпеля, и смотрел строго вперед, по курсу.

Я подошла, стараясь не навернуться, это было бы неподходящее начало разговора.

– Капитан Питроль, пожалуйста, не надо так переживать. Может быть, он еще вернется когда – нибудь, ведь у бамбукков есть лодки! Дали ведь они лодку Сонору – ли!

Мне казалось, что это самое главное, если человек вот так уходит – чтобы не было окончательной безнадежности. И путь назад не отрезан, можно надеяться, и разлуку пережить легче. Вот как бы Питроль это понял!

Капитан с усилием взглянул мне в лицо и усмехнулся. Усмешка вышла кривая, ненастоящая, как нарисованная.

– Эх, Сим-ка! Попытайся мы с Фестаном его силком удержать, небось, справились бы, да что толку? Тут уж ничего не поделаешь. На что ему лодки, если он нашел свой остров? И зачем бы он вдруг вернулся, если для него главное здесь. На мою рожу смотреть?

– Но вам же без него тяжело будет, может, он это поймет….

– Может, и поймет. – Питроль, щурясь, опять смотрел вперед. – Да только не его это печаль, а моя. В чащу ведь не он один ходил, Сонор – ли там был, Фестан, да и сама ты тоже… однако, вас остров не приманил. Значит, судьба у Барриля здесь якорь бросить, и неспроста мы здесь оказались. А ты его, Сим-ка, глупостями своими с пути не сбивай!

Я аж подпрыгнула, на меня то чего Питроль рассердился? Наоборот, хотела утешить…

– Не обижайся, Сим-ка, с души сорвалось. – капитан смахнул что-то с усов и сделал вторую попытку улыбнуться, – ступай лучше, Фестану на парусе, если чего, пособишь. Вишь, как мы тебя выловили – то кстати, кого бы сейчас вместо Барриля на вахту ставили?

– Скучать, конечно, крепко будем, – сказал Фестан, когда я плюхнулась с ним рядом на банку, – да и на петаллету теперь придется еще матроса нанимать, вдвоем несподручно. Но дяде там лучше. Он когда из лесу вышел – ну совсем человек другой стал! Я его таким сроду не видел.

– В общем, правильно. – я оглянулась на остров, он уже уменьшился до размеров кочки где-то у горизонта, – а как мы выберемся из течения? Нас к драконьему острову не унесет?

– Сонор – ли приказал три часа держать на север, потом…

Фестан привстал, вгляделся в волны, и ахнул.

– Заворачивает! К западу заворачивает!

Он с грохотом выволок весло, вставил в уключину.

– Давай, Сим-ка, гребем вместе! Давай, сейчас сносить станет!

Нас уже сносило по полной программе, от удара в борт петаллета легла на бок, затрещала, парус чиркнул о воду.

Следующий удар пришелся по торчащему носу, он мгновенно нырнул, а сидевшая на нем раковина разлетелась осколками.

Я не успела даже испугаться, Фестан издал горестный вопль, но внезапно напор течения ослаб, «Зеленая Ласточка» выпрямилась.

– Отец, курс на север! – завопил Фестан, бросая весло и выбирая провисший парус.

Петаллета легко, как лист, повернулась, и мощный порыв ветра немедленно раздул паруса.

Мы понеслись поперек кипящей полосы, застывшей, как в стоп-кадре, только за кормой слышался грохот смыкающихся волн, и внезапно вылетели в обычное, густо-синее море.

Течение здесь еще было, но очень слабое. «Зеленая ласточка» продолжала резво идти прежним курсом, уже не дрожа и не подскакивая. Еще через пару часов мы повернули к западу, к жемчужным отмелям островов Перль – Эскаргот.

Авантюра пятая
Бриганд

«Вот так в одно прекрасное утро в самом конце апреля они тронулись потихоньку в путь. По дороге путешественники целый день рассказывали разные истории и пели песни…»

Дж. Р.Р.Толкиен. «Хоббит или Туда и Обратно»

Дом Питролей на Корабельной стороне Бриганда прятался в тени разлапистых деревьев, похожих на земные каштаны. Густая листва скрывала его почти целиком, наружу торчала только башенка маячного вида с круглым балкончиком. По утрам с балкона распахивался такой синий и туманный горизонт, что хотелось немедленно отправиться в новое плавание. А вдобавок на море то и дело возникали цветные паруса самых разных кораблей. Больше всего, конечно, было рыбацких петаллет, они сидели на волнах стайками, как мелкие чайки. Но мимо них, гордо задрав носы, проходили пузатые купеческие барки, и каракки из далекого Тульмонгане, и красные галеры, похожие на длинных многоножек, а один раз на горизонте даже нарисовались косые паруса паладинского драккара.

Я бы могла просидеть на балкончике сто часов, и не соскучиться, но как раз это было совершенно невозможно. И без того потеряла уйму времени, очутившись в Бриганде на неделю позже, чем думала сначала. Теперь запросто могу не найти Гериану – она, наверное, уже встретилась здесь кое с кем (как сказал Иеронимус), а про то, что с ней встречаюсь еще и я, ей ведь неизвестно. И что я тогда буду делать – одна в незнакомом городе, без друзей, без денег, и главное, без конструктивных идей?

Эх, как же мне не хватало сейчас Кашки Гвоздецкого! Он бы наверняка что-нибудь придумал!

Впрочем, насчет одиночества я погорячилась – Фестан с Питролем уж во всяком случае, были мне друзья. И жена Питроля, полная, рыжеволосая и веселая Милис, приняла меня, как родную, заявив, что всегда мечтала о дочке.

– А рожала, как назло, одних мальчишек! – жаловалась Милис, перетряхивая сундук в поисках своих девичьих одежек. – Ага, вот эта юбка тебе подойдет, даже ушивать не придется.

Мои просоленные водами сразу двух морей джинсы и прочие шмотки сушились после стирки, так что временно пришлось облачиться в цветастую юбку со шнуровкой и такой же жакет. Костюм был красивый и легкий, в самый раз по здешней погоде, я босиком прошлепала по веранде и вдруг почувствовала себя и впрямь дома.

Я запросто могу остаться здесь насовсем, помогать Милис в огороде (несколько немудреных грядок зеленели за домом), или Фестану с Питролем на петаллете – а почему нет? Сделаюсь бригандской рыбачкой!

Мне так захотелось этого, просто до слез, и я подумала, что ведь события сами ведут именно к такому финалу. Мне даже напрягаться не придется.

Достаточно потолкаться день – другой по Бригандской Ярмарке, убедиться в отсутствии Герианы, и все! Что я, собственно, могу предпринять, в подобной ситуации? Дать объявление в газету, мол, встречаемся у аптеки в третий понедельник каждого месяца, и зажить спокойненько на Корабельной Стороне?

Это была подлая мысль, я и сама знала. А вот насчет газет, пожалуй, стоило поразмыслить. Однако, есть ли еще здесь газеты? Но как-то люди же дают объявления?

Одну на Ярмарку Милис меня не пустила. Я как раз выясняла у Питроля, как мне покороче туда добраться, но Милис, отшвырнув миску с лущеной фасолью, возмутилась.

– С ума спрыгнули, в первый раз в Бриганде, и без провожатого! Да она через полчаса заплутается, обратно дорогу не найдет! И как мы ее искать будем?

Где этот бесстыдник Фестан? Небось, вокруг Литы увивается? Ну, я ж ему покажу свадьбу!

– И чего шуметь-то, ма? – на веранду просунулись рыжие лохмы. Фестан дружески подмигнул мне и продолжал, – сейчас все вместе поедем, дядька Алерт нас подвезет. Сим-ке сразу и обувку купим!

Так и вышло, что на Ярмарку мы отправились всей кучей – я, Фестан со своей Литой, синеглазой и ужасно смешливой, и дядька Алерт, на тележке, запряженной двумя невысокими лошадками.

Тележку слегка подбрасывало – мощеных дорог и тротуаров на Корабельной Стороне не было. Между деревьями петляли заросшие низенькой травкой тропинки. Долгих дождей в Бриганде почти не бывает, только зимой, а почва песчаная, так что дороги не раскисают. Проехать всегда можно.

Улиц, как таковых, здесь не признавали, домики стояли, как попало, на приличном отдалении друг от друга. Возле них виднелись грядки и палисадники с куртинками ярких цветов. Большинство жилищ напоминали домик Питролей – двухэтажные башенки с пристройкой и с непременным флюгером-ветряком на коньке крыши. Иногда попадались сразу две башенки, соединенные наружной лесенкой – трапом. Мы прокатили мимо длинных сараев, оттуда раздавался визг пил и звон инструментов. Фестан объяснил, что на Корабельной стороне живут не одни рыбаки. Здесь полным – полно разных морских умельцев, грузчиков, корабелов, мелкие мастерские, склады и верфи на каждом шагу.

И вся Корабельная Сторона – просто огромная мастерская Бриганда, протянулась от главной Торговой гавани вдоль моря миль на пять – семь к западу. Говоря по – земному, типичная промзона. Правда, в отличие от землян, здешний разгильдяйский народ не удосужился вырубить деревья, нагородить заборы и залить бетоном дороги. Их промзона скорее напоминала залитый солнцем негустой парк, в котором могучие деревья не теснятся, а стоят вольно, вразбивку.

Здесь вполне можно было играть в гольф или устраивать школьные эстафеты, типа бега в мешках, если бы кому стукнуло подобное в голову. Но спортсменов – любителей не было, наша тележка одна петляла между деревьями, и солнечные зайчики сыпались целыми стаями с раскидистых крон.

Потом мы выехали на что-то вроде дороги и покатили быстрее. Это и точно была дорога, буквально через пятнадцать минут я увидела на обочине явную кафешку. На веранде десяток плетеных столиков, поодаль аналог нашей парковки – крытая коновязь. Еще через полчаса кафешки, лавочки и трактиры стали попадаться постоянно. Незаметным образом дорога превратилась в оживленную улицу, обставленную двух – трехэтажными домами, причем третий этаж чаще всего – в виде маленькой башенки. Справа над флюгерами показался сферический купол большого здания, может быть, храма. Я не успевала вертеть головой, так было мне интересно. Вокруг нашей тележки катился поток людей и повозок, и все, конечно, на ярмарку!

Но спросить наверняка я не успела. Дядька Алерт, обернувшись на козлах, ткнул пальцем в конец улицы.

– Считай, приехали! Дальше, ребята, на своих двоих топайте, а я уж тут посижу. Я эту толкотню терпеть не могу. Да и чубарые мои отдохнут, в теньке постоят.

И свернул к низенькому длинному строению. Над крыльцом его красовалась вывеска: рыжий, как Фестан, здоровяк держит в одной руке окорок, в другой рыбину. На лице мучительный вопрос – что же слопать первым? Рисунок был в стиле народной живописи – крупно, ярко и выразительно. Я засмеялась.

– Ага, ага, что я говорила! – Лита расхохоталась и захлопала в ладоши, – желание мое!

– Да ладно, можно подумать, я с тобой ссориться собираюсь, – пробурчал Фестан, спрыгивая с тележки. Он слегка покраснел и надулся. Я удивилась.

– О чем это вы?

– Да, ерунда, мы с Литой поспорили.

– Он не верит, что на эту вывеску похож! – Лита опять засмеялась, – а я говорила, что и ты тоже заметишь! Теперь, если мы когда – нибудь поссоримся, он мне первый уступит! Уговор!

Фестан попытался обидеться сильней, но махнул рукой и сам стал смеяться.

Мы оставили Алерта за столиком на веранде, в обществе оплетенной бутылки и блюда с креветками (из двух здешних альтернатив он остался верен морской), и двинулись в сторону Ярмарки. Через несколько шагов до меня дошло, что нараставший впереди гул – вовсе не шум двигателя. Ну правильно, никаких двигателей в Пятизерье и не должно быть, мне же Кашка рассказывал.

Это шумит, галдит, топочет Большая Броигандская Ярмарка!

Как здесь было интересно! У меня моментально глаза разбежались, я не знала, куда и кинуться – то ли к полотняным цветным палаткам со всякой всячиной, то ли туда, где дымят горны, и ювелиры, звеня молоточками, куют браслеты и пряжки прямо на глазах покупателей, а за ювелирными прилавками блестят на солнце настоящие мечи, кинжалы, и прочие шпаги, там явно оружейный ряд!

Меня мигом затолкали, дважды наступили на ногу, потом наступила уже я, меня закружило и понесло, как лист в море. Я рванулась найти своих, но навстречу выскочил волосатый тип с такой харей… новорусский качок из анекдота по сравнению с ним показался бы красавцем. Лоб до того низкий, что уже практически плоский, глазки крохотные, из-под металлической шапки с пимпочкой – торчком волосатые уши. Вдобавок одет в кольчугу, и на боку здоровущий топор! Я аж присела с перепугу.

Качок на меня не глянул, протопал себе дальше, а я с опозданием отметила, что никто вокруг не кричит «караул» и от урода не шарахается. Мало того, присмотревшись к толпе, я увидела еще несколько подобных типов. Правда, они были одеты не в железо, а по – людски – в штаны и меховые безрукавки.

Из толпы вынырнули Фестан с Литой. Фестан схватил меня за руку.

– Ну, Сим-ка! Не успели отвернуться, уже исчезла. Прямо мастер побега, честное слово!

– Я ненарочно. Фестан, это кто, такие страшные?

– Где страшные? Эти? – он удивился, – Да это же обычные гнолли. Разве в Кесте их не было?

– Н-нет.

– Чудно. Ну, гнолли, народ такой, в Бриганде их хватает. На Корабельной Стороне не живут, они моря не жалуют, зато на Караванной их полно. Да там кого только нет, и гоблины, и дварфы* с гор, даже и кобольды* захаживают. Скажешь, ты и про кобольдов не слыхала?

Я поняла, что сдуру чуть не засыпалась и, как могла небрежно, пожала плечами.

– Да нет, почему же? А в Кесте еще домовые есть, и водяной.

– Вот с домовыми в Бриганде не очень. – признал Фестан. Лита возразила.

– Да есть они, только особо не высовываются. На Северной стороне, где усадьбы богатые. А здесь им чего, на Ярмарке, они же шума боятся. Ну, мы пойдем обувку покупать, или нет?

Она решительно потянула меня за руку, я только успевала уворачиваться от толчков. Обувной ряд показался совершенно нескончаемым, и чего только тут не продавали. Одних черевичек, которые могут носить царицы, расшитых золотом и бисером, хватило бы на роту кузнецов Вакул! А башмаки, сапоги, шлепанцы, даже лапти, правда, плетенные не из лыка, а из кусочков цветной кожи… они меня потрясли больше всего. Это был настоящий, неподдельный, классический авангард!

– Сим-ка, ты с ума сошла? – возмутилась Лита. – лучше вон те туфельки примерь, с пряжкой! Фестан, убеди ее!

Но тут уже я проявила принципиальность. Туфельки хороши, но для долгих походов никак не годятся. А я ведь не знаю, может, придется искать Гериану за пределами Бриганда. Да и вообще…

В результате я выбрала сандалии, вроде греческих, с плетеными ремешками до коленок. К юбке в самый раз, и с джинсами носить можно. Лита пофыркала и купила таки туфельки – для себя.

Потом мы взяли у лоточника по паре медовых пирожных и посмотрели, как бродячие актеры – брауни – человечки, слегка напоминающие бамбуков, но росточком повыше и с короткой шерсткой на головах, дают представление.

Брауни в разноцветной жилетке и ярко-зелёных штанах играл на чем – то вроде мандолины, одновременно умудряясь дудеть в свирель и отбивать хвостом такт на маленьком барабанчике. Второй, в лиловом трико, жонглировал волшебными огнями, крутил сальто и вынимал у себя из ушей живых попугайчиков. Потом подбросил вверх веревку, она повисла, как будто закрепленная одним концом в воздухе, вскарабкался… и пропал. Только веревка осталась.

Если бы это показали в земном цирке, все бы офонарели, знаменитый Копперфилд умер от зависти, а тут народ как – то слабо удивился. Правда, загалдели, захлопали, и денег музыканту в футляр накидали, но все равно видно было, что зрители и не к такому привычные. Минуты через три фокусник возник на веревке и шустро съехал вниз. Хотя, какой он фокусник, наверняка маг, волшебник. Ох, что же я дурака – то валяю…

Я дернула за рукав Фестана.

– Пошли отсюда! Где обычно встречаются путешественники, специальное место есть? Или, если такого нет, тогда мне нужно дать объявление для моей подруги. Вдруг она еще в городе.

– Объявления для путешественников? – Фестан озадаченно поскреб затылок, – это в сад Брайярд нужно, только я не знаю, как до него идти. Не был ни разу, надобности не возникало, а нас, рыбаков, на Маячной площади оглашают, когда нужно. У кого бы спросить..

– А вон, эти уж точно знают, – Лита показала на артистов. Они как раз закончили представление и вдвоем загоняли волшебные огоньки в плетеную торбу. Музыкант орудовал мандолиной, как теннисной ракеткой.

На вопрос Фестана оба повернулись и синхронно всплеснули ушами. У одного нос был, как тонкая пимпочка, у другого – картошкой, и все равно они казались похожими, как братья. Впрочем, братьями они и оказались.

– Фрагери и Арли славного клана Подорожников! Рады служить честной компании! Вам песню о верной любви, балладу о разлуке, поэтическое поздравление родственникам на триста строк? Лекарство от головной боли, ночных кошмаров, драконьей немочи? – хором, но вразнобой воскликнули брауни.

– Чего – чего? Балладу о головной немочи? – не понял Фестан, – Нет, пока не нуждаемся. Мы просто спросить хотели.

Брауни возмущенно уставились друг на друга.

– Младший брат не должен перебивать старших, – воскликнул тот, что в трико, с носом – картошкой, – вот стукнет тебе 500 лет, получишь право голоса!

– Это нечестно! Мне уже 120, дедушка в этом возрасте жениться собрался! – обиделся музыкант с носом – пипкой.

– Дедушка был серьезный брауни! Помнишь, какой стих бабушка подарила ему в первую годовщину их свадьбы?

 
«Побрила любимому уши
Завтра свяжу рукавички».
 

А у тебя и волосы на ушах еще толком не выросли!

– Что значит – не выросли, злобная клевета! А это что? – музыкант замахал ушами, так что засквозило. – да вот, у девушки спроси, есть волосы?

От неожиданности я подпрыгнула и поспешно закивала.

– Ну да, есть, очень даже, растут красиво. А у вас, у вас такие чудесные кисточки на ушах, – добавила я уже для старшего. – Но может, вы нам все – таки ответите?

– Нет проблем! – музыканту явно польстил отзыв о его ушах. Старший пофыркал, посупил брови и тоже кивнул.

– Ну, так куда идти – то? – повторил Фестан. – Рассказывайте.

Брауни переглянулись.

– А чего рассказывать? Мы вас сами проводим, нам все равно в ту же сторону. Только мы быстро пойдем, вы поспевайте!

Я не ожидала, что такая мелочь быстро бегает, но брауни рванули, словно собирались взять первый приз на чемпионате по спортивной ходьбе. Они прошивали толпу, как два шила, ловко ныряли под локти прохожих, а младший даже ухитрился проскочить между ног долговязого рыцаря, примерявшего у прилавка новенькую кольчугу.

Мы втроем бежали за ними, поминутно боясь потерять в толпе друг друга и чересчур шустрых провожатых.

– Зря мы с брауни связались, не могут они без озорства, хоть тресни, – пропыхтел мне на бегу Фестан, когда хвосты братьев Подорожников метнулись в очередной проулок. – Уф, не могу больше!

– Давайте остановимся и еще раз спросим, – предложила запыхавшаяся Лита. У кого бы…

Они с Фестаном начали озираться, а я вдруг вспомнила, что мне ведь нельзя бегать. И сразу у меня заболело. Как тогда, на фуршете, почти так же.

Я поняла, что мои приключения в этом мире закончились. Да и в земном, по сути дела, тоже, ведь здесь не было Анатолия Францевича с его талантом Айболита. Сейчас сердце расплющится о грудную клетку, как бабочка о стекло, и меня не станет.

В глазах потемнело. Пропали все звуки, шума ярмарки не стало, и только чей-то пронзительный голосок верещал, мешая отключиться совсем, шурупом ввинчиваясь в сознание.

– Глотай, девушка, глотай. Арли, где твоя музыка? А ты, рыжий, придержи пока голову.

В горло пролилось обжигающе – прохладное, и стало опять можно дышать.

А потом откуда-то пришла музыка, свежая, как вода волшебного острова Бамбук, оказывается, я помню ее вкус и запах.

Я открыла глаза, взгляд уперся в озабоченную физиономию сбежавшего брауни. Того, что навяливал нам лекарство от немочи. Надо же, он и вправду умеет лечить…

Бледная Лита держала раскрытую сумку. Брауни убрал пустой пузырек, достал круглую чашечку и начал смешивать разноцветные порошки, подсыпая из разных коробочек. Он действовал невозмутимо, словно находился не в гуще толпы, а где – нибудь в поликлинике.

Кстати, о толпе – как ни странно, на нас до сих пор никто не наступил. Скосив глаза я увидела – люди осторожно обходят нас, оставляя свободным круг метра в полтора. Чудно! Посреди этого круга сидел, скрестив ноги, второй брауни и играл на свирели. У него была сосредоточенная физиономия, и музыка лилась волшебная. Сердце от нее делалось легким, как пух одуванчика и почти уже не стукалось в ребра.

– Выпей теперь это, – к губам подъехала чашка. Я послушно проглотила и испугалась. У меня ничего не болело, ну ничуточки! Даже ушибленный утром о корень мизинец левой ноги не давал о себе знать. Может, я уже того… в эфире? Нет, тело вроде при мне. Неужели я на пустом месте так запаниковала? Вот ведь стыдобушка! С перепугу еще и в обморок грохнулась, людей переполошила.

– …дам тебе эти ягоды, вечером и завтра утром завари их полстаканом кипятка и пей горячее. Если будет еще болеть, приходи, разыщи на Караванной Стороне постоялый двор Шешки – брауни. Мы живем там, спросишь Фрагери или Арли Подорожников. – лекарь всыпал мне в ладонь горсть сизых сморщенных ягод. – Нам пора. Не сердитесь на шутку, люди, сад Брайярд вон за тем поворотом!

Брауни поклонились и мигом пропали в толпе.

Сад Брайярд оказался круглым сквером, в глубине которого торчала башенка с галереей – балкончиком, напоминавшая старинную пожарную каланчу в моем собственном городе. Вернее, в бывшем моем городе. То, что мой настоящий город – Бриганд, я поняла практически сразу, не пройдя по Корабельной Стороне и ста метров. Бывает такое мгновенное узнавание, людей или мест, не важно. Но я опять отвлекаюсь от главного.

Сквер окружала кованая решетка откровенно декоративного вида, высокий человек перешагнул бы ее с легкостью. Бело – розовые гроздья цветущего кустарника громоздились внутри, как взбитые сливки над краем узорчатой вазочки. Так и тянуло лизнуть, тем более, что пахли они свежей малиной. (Взбитые сливки с малиной я безумно люблю с раннего детства). Из цветочно- кондитерского изобилия, нарушая грозным видом единство стиля, тут и там торчали длинные копья. Вернее, не копья, а флагштоки. Ветерок лениво пошевеливал хвостатые знамена, и тогда геральдические драконы и львы изгибались на них, словно живые.

На каланче появился человек в алом плаще, с блестящей трубой в руках. Все понятно, сейчас затрубит какой-то сигнал!

Горнист вскинул трубу, и над ярмаркой разнесся…мощно усиленный голос.

– Ставангер Абордерский из клана Полуторов ожидает братьев по оружию на Западном Тракте, в двух милях от Белого Форта паладинов! Ставангер Абордерский…

Никакая это была не труба, а обычный рупор. Правда, что-то уж очень гулкий рупор, рев прямо как из динамика! Вот, значит, как здесь объявления дают. Действительно ведь – оглашают!

Поорав минут пять, глашатай замолчал и по винтовой лесенке полез вниз.

Мы подождали, пока в ушах перестало звенеть и все втроем вошли в сад Брайярд.

Прямая как луч дорожка ныряла в самую гущу зелени. Где-то впереди слышались голоса, обрывки музыкальных фраз, кажется, там даже пели. Если бы я только что сама не видела, как дают объявление, решила бы, что брауни показали нам не тот сад. Представить только, что на земном вокзале в диспетчерской кто – то начнет музицировать! Несколько раз за путаницей кустов открывались лужайки с походными биваками, можно было подумать, здесь проводится слет туристов.

Мы прошли мимо трех-четырех расшитых узорами палаток, и пары шатров. Над одним трепетал флажок с белым оленем, над другим – что-то вроде бунчука из конского хвоста и металлических погремушек. Перед этим шатром, прямо на траве, сидели три типа, при виде которых Лита ойкнула, а Фестан едва не отдавил мне ногу. Головы бритые, на темени – одинокий пук волос, перевитый бисерными феньками. Меховые жилетки щедро украшены лоскутками и бусинами, загорелые лица, руки и груди разрисованы так, что Пабло Пикассо удавился бы от зависти! Не то команчи с тропы войны, не то современные «готы». Скорее, все – таки команчи, потому что они вдобавок еще и курили! Длинные трубки с коническим раструбом, только дымок вился не голубой, а бурый, даже слегка красноватый.

– Это кто, Фестан? – отважилась я шепнуть, когда мы отошли дальше.

– Сам не знаю. Кажется, кто-то из северных варваров, но точней не скажу. Обычно они дальше Иль-Паэса не захаживают. А эти, видно, до Бриганда доприключались.

Дорожка свернула и вывела на большую поляну, украшенную фонтаном из розового мрамора. В центре поляны возвышалась каланча. Повсюду на траве расположились живописные группки людей. В сторонке – десяток овальных столиков, заваленных грудами бумаг и свитков.

Это была самая натуральная канцелярия под открытым небом, а дядька в фиолетовом одеянии и в замшевых нарукавниках за крайним столиком как две капли воды походил на кадровика – затейника Хмырю из нашего жэка. Собирая на узеньком лбу складки, он что-то корябал на полоске бумаги.

К счастью, на этом сходство и закончилось. Земной Хмыря писал бы еще полчаса, нарочно выводя буквы со скоростью ползущей улитки и доводя посетителей до белого каления.

Здешний Хмыря управился быстро. Бросил перо, помахал бумажкой, подсушивая чернила, и передал ее глашатаю в красном плаще. Тот сразу начал карабкаться на каланчу. А Хмыря вместе со стулом развернулся на 180 градусов – слушать пение красавца-арфиста, вокруг которого расселось человек шесть. Еще отличие от земной канцелярии – на ждущую приема очередь эти люди совершенно не походили. Скорее, они собрались сюда просто потусоваться.