Читать книгу: «История Запада. Колониальная эра. Том II»

© Александр Геннадьевич Заиконников, 2020

ISBN 978-5-4498-2968-9 (т. 2)

ISBN 978-5-4498-1453-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

История Запада
Колониальная эра
II ТОМ

(Второе издание, переработанное)

АНГЛО-ФРАНЦУЗСКОЕ ПРОТИВОСТОЯНИЕ В КОЛОНИЯХ И В ЕВРОПЕ

В первой половине XVIII века политическая карта Европы претерпела весьма незначительные изменения в сравнении с политической картой второй половины XVII столетия. Но, того же нельзя было сказать о балансе политических сил. Этот баланс в отличие от географических границ изменился весьма существенно. Прекратил свое существование геополитический треугольник: Англия-Голландия-Франция. Соединенные провинции вышли из большой политической игры, всецело погрузившись в тот мирный и благополучный провинциализм, который умиротворяет нас на картинах Яна Вермеера и Питера де Хоха.

Тем не менее, Англия и Франция не были предоставлены сами себе или, точнее друг другу. На европейском политическом поле начали появляться новые игроки. Московское царство, после разгрома Швеции в Северной войне, через прорубленное Петром Великим «окно» с интересом, без робости и смущения засматривалось на Европу. Нависая масштабами своих непреоборимых пространств, населенное полудикими не то славянскими, не то татарскими народами, это государство таило в себе и угрозу и загадку. Реорганизовавшись внутренне, заметно усилившись, Московское царство, под именем Российской Империи, по мере его действительной или мнимой европеизации все более активно включалось в европейские дела. Из-за имевшихся у этого евроазиатского колосса ресурсов, открывшегося, но до конца еще не реализованного потенциала, Россия была способна влиять на европейскую политику, как казалось, одним фактом своего существования.

Другим новичком, включившимся в большие европейские игры, совсем крошечным на фоне необъятной России, но решительным и дерзким, было Прусское королевство. Через год, после того, как Петр I начал рубить свое «окно в Европу» (через конфронтацию со Швецией), а именно в 1701 году, произошло объединение двух небольших немецких княжеств – входившего в состав Священной Римской Империи маркграфства Бранденбург и формально не входившего в состав Империи герцогства Прусского. Вновь образованное Прусское королевство, с двумя политическими центрами – Кёнигсбергом и Берлином, в будущем сыграло роль объединителя немецких земель и стало военным и политическим ядром Германской империи.

Одной из будущих жертв Прусского королевства стала Австрия, которая в первой половине XVIII века еще сохраняла главенствующее положение в центральной (немецкой) части Европы. Австрийские Габсбурги в самом начале XVIII столетия лишились династических связей с испанскими монархами, что привело к ослаблению их общеевропейских позиций. Тем не менее, если вынести за скобки Россию, Габсбургская империя, включавшая в себя Австрию, владения Габсбургов в Восточной Европе и формально Священную Римскую империю, представлявшую, как и раньше конгломерат мелких, полунезависимых германских государств, была по своему военно-политическому потенциалу третьей силой в Европе.

Что касается Испании, то эта страна во внешнеполитическом отношении деградировала все сильнее. Формально Испания все же не утратила подобно Голландии, или побежденной Россией Швеции, место на главной европейской сцене. Вместо этого Испания лишилась своей собственной внешнеполитической линии. Оказавшись под властью французских Бурбонов, Мадрид не был настроен (кроме периода Регентства) вести самостоятельную политическую игру. В параде коалиций XVIII века испанцы, за редкими исключениями, повторяли чьи-то движения. И чаще всего это были движения связанного с ними новыми династическими узами северного соседа.

Были ли у Франции шансы добиться в XVIII веке преобладания в континентальной Европе: захватить и удержать в орбите своего влияния не только Испанию, но также политически раздробленные Германию и Италию, независимую Голландию, и прочие мелкие европейские государства? Ведь именно эти цели ставил перед собой на рубеже двух столетий французский король Людовик XIV? Ретроспективно, нам теперь известно, что Франция проиграла свою борьбу Англии. Однако, что характерно, эта борьба Англии и Франции за Европу не была очевидной для ее современников, ведь Франция и Англия никогда не оставались наедине, а соперничали всегда в составе больших и постоянно менявшихся коалиций. Тем не менее, если оторваться от сложной мозаики дипломатических союзов и запутанных династических связей и рассматривать европейские дела с расстояния, как панораму, то вектор англо-французского противостояния будет хорошо заметен.

Ретроспективно просматривается еще и то, что соперничество Англии и Франции было не европейским, а мировым противостоянием. Будет ошибкой воспринимать его только как колониальный, либо только как европейский конфликт, вытекающий из стремления Англии помешать «плохому парню» Людовику XIV превратиться в господина Европы. Борьба Англии и Франции охватила мир целиком, она велась в Америке, в Азии, в Африке и на просторах мирового океана, точно так же как и в Европе. Этим своим качеством англо-французское противостояние решительно отличалось от предшествовавшего ему англо-голландского противостояния, которое было морским и колониальным, по сути.

Если подняться еще выше и окинуть взором события сразу трех веков мировой истории – XVI, XVII и XVIII, то будет очевидно, что Англия, в процессе создания своей колониальной империи, прошла последовательно через три крупных геополитических конфликта. XVI век был памятен англо-испанским противостоянием, XVII век – англо-голландским, ну и, соответственно, XVIII – англо-французским. Из всех этих конфликтов Англия вышла победителем. И по завершении каждого из названных конфликтов, Англия становилась сильнее, чем была до этого. В XVI веке это была второстепенная европейская страна, не имевшая своих колоний, сопротивлявшаяся политическому и религиозному давлению превосходившей ее почти во всем Испанской империи. В XVII веке Англия обзавелась колониями и недвусмысленно продемонстрировала претензии на господство над мировым океаном. И наконец, в XVIII веке она это господство приобрела.

Нельзя сказать, что Франция проиграла Англии в борьбе на суше. Франция потерпела поражение исключительно на море. Но из-за общего превосходства морской стратегии над сухопутной, это поражение, вместе с вредоносными внутриполитическими миазмами французского абсолютизма, предопределило итоговый неблагоприятный результат для французов. Этапы англо-французского соперничества, коих можно выделить три, в целом совпадают с фазами внутренней французской истории. Эти этапы можно соотнести с так называемым «Великим веком» (период правления Людовика XIV), «Галантным веком» (эпоха Регентства и время самостоятельного правления Людовика XV) и периодом, предшествовавшим Великой французской революции (правление несчастного Людовика XVI). Последний этап, стал для Франции в ее конфликте с Англией фазой реванша. Находившаяся на пороге банкротства и революционных потрясений страна, употребила последние средства на то, чтобы помочь 13 американским колониям завоевать независимость от Англии. Франция тогда сыграла роль повивальной бабки США. Но для Франции это была почти бессмысленная победа, так как эта победа не только не усилила, но еще более ослабила Францию. Этот последний этап англо-французского соперничества, по результатам которого поражение потерпели обе враждующие стороны, а в выигрыше оказалась третья сторона – США, следует разбирать уже в контексте другой книги, об Американской революции. Здесь же мы рассмотрим два первых этапа: «Великий век» и «Галантный век». И, кроме того, мы еще выделим в отдельное рассмотрение те события, которые происходили в интересующий нас период, непосредственно на колониальном театре.

Великий век

Собственно Великий век во Франции старого порядка начался еще при Генрихе IV. Это был период силы французского государства, начиная со времени его внутреннего возрождения после издания Нантского эдикта (окончание религиозных войн), и заканчивая временем, когда французское государство надорвалось (иначе не скажешь) в своей «борьбе за Европу» при Людовике XIV – «короле-солнце».

Считается, что Людовик XIV был сыном Людовика XIII и, соответственно, внуком Генриха IV, этого умного и расчетливого гугенота, сменившего веру ради власти над Францией, и даровавшего вслед за этим Франции религиозную свободу. Матерью Людовика XIV была Анна Австрийская – представительница испанских Габсбургов (дочь короля Испании Филиппа III). Отношения внутри супружеской пары Людовика XIII и Анны Австрийской были сложными. Факт сердечной неразборчивости королевы сохранился в народной памяти и даже нашел отражение во французской литературе (все мы помним «Трех мушкетеров» А. Дюма). Наследника французского престола, дофина Франции, склонная к изменам Анна произвела на двадцать четвертый год ее замужества. К тому времени многие считали, что король детей иметь не может и рождение наследника походило на чудо. Вскоре у королевской четы появился еще один ребенок.

Дофин Людовик остался сиротой и был провозглашен новым королем Франции в 1643 году. На момент смерти старого короля, мальчику было четыре полных года. Править в таком возрасте, он, разумеется, не мог, и регентские функции исполняла его мать, но не одна. Руководство государственными делами Анна Австрийская препоручила своему любовнику. Избранником уже немолодой вдовствующей королевы стал кардинал Джулио Мазарини – человек способный, но совершенно не популярный ни при дворе, ни в народе.

Событием, оказавшим большое влияние на характер и образ мыслей «короля-солнца» стала Фронда. Бегство в Сен-Жерменское предместье из оскалившегося баррикадами Парижа, в начале 1649 года, стало потрясением для молодого короля. Впоследствии Людовик XIV неоднократно вспоминал события тех лет, как испытанное им страшное унижение. Вместе с Людовиком XIV в Сен-Жермен-ан-Ле бежала вся его семья: брат, мать и, разумеется, любовник матери Джулио Мазарини. Восставший Париж разродился тысячами памфлетов, так называемых «мазаринад», в достаточно сальном стиле обыгрывавших отношения Анны и кардинала.

«Народ, гоните прочь сомнения: правда в том, что он занимается с ней любовью и своей дыркой она нас дурит».¹

Французские историки до сих пор спорят, чем была Фронда для Франции – этот изначально народный бунт, получивший название в честь детской забавы («la fronde» означает по-французски «праща», «рогатка»). Фронда не была попыткой буржуазной революции во Франции предпринятой на манер английской (в год бегства Анны Австрийской и Людовика из Парижа, в Лондоне английскому королю отрубили голову). Фронда не была замешана, в отличие от английской революции на религиозном противостоянии, несмотря на то, что некоторые из ее «мазаринад» носили антиклерикальный характер. Целью народных острот была не католическая церковь, а только один ее представитель. Скорее всего, Фронду не следует вообще воспринимать серьезно, в ней, несмотря на трагические элементы, было слишком много от народной игры. Родовые муки абсолютизма – вот, что такое Фронда, последнее дурачество и попытка свободно вздохнуть тех, кому в скором будущем суждено было быть задавленным властью.

И это определение, справедливо, скорее всего, не только в отношении народной Фронды, или как ее еще называли «парламентской Фронды» (1648—1650 годов), но также и в отношении «Фронды принцев» (1650—1653). Поражение последней, самой кровавой, кардинал Мазарини, нанес тем, что оставил Францию. Участники Фронды, объединенные одной только ненавистью к кардиналу, перессорились и начали бороться друг с другом. Итальянец с самого начала проявлял удивлявшую многих гибкость, демонстрируя стремление идти на уступки. Люди требуют отставки сюринтенданта финансов Мишеля д’Эмери? – Ну что же, власть не против… Люди требуют предоставить свободу оппозиционеру Пьеру Брусселю. – Да, ради Бога, пожалуйста!

Действия упомянутого Мишеля д’Эмери по введению «туазе» стали поводом для беспорядков, охвативших в 1648 году пригороды французской столицы. Подходила к концу Тридцатилетняя война, налоговый гнет был ужасен. «Туазе» или штрафы, установленные против тех, кто не был в состоянии уплатить все налоги, стали для парижан, если так можно выразиться, последней каплей. Советник Пьер Бруссель – коротко стриженный и костлявый член парижского парламента, враг Мазарини, пользовался популярностью не столько благодаря уму, сколько благодаря своей порядочности и неподкупности.

Парижский парламент, оппозиционно настроенные советники которого, подобно Брусселю, играли роль мозгового центра народной Фронды, являлся судебным органом. Парижский парламент, таким образом, не был парламентом в современном понимании этого слова. Парижский парламент и провинциальные парламенты во Франции имели мало общего с Вестминстерским Парламентом в Англии, так как члены их не избирались и не являлись, соответственно, представителями народа. Судебные места во французских парламентах традиционно и совершенно официально приобретались за деньги, либо переходили по наследству. Но вследствие этого, их члены, точно так же как и в английском Парламенте, не были обязаны своим продвижением королю. Буржуазное нутро этого делового, зарывшегося в бумаги народа, всех этих юридических советников, делало их как бы независимыми, но, в то же время, оно их и ограничивало, если здравый смысл требовал подчиниться королю. Французские провинциальные парламенты были сами напуганы характером народных волнений. Они боялись утратить контроль над ситуацией не меньше Мазарини. Имея перед глазами пример утонувшей в крови Англии, парламентские советники сочли за лучшее помириться с королем. Психологически это было совсем не сложно, так как предметом их раздражения был исключительно Мазарини, а не Анна Австрийская и тем более не молодой Людовик XIV.

Парламентская Фронда закончилась подписанием Рюэльского мира. Это случилось 11 марта 1649 года, слишком быстро, чтобы можно было поверить в окончательное завершение смуты. Мазарини остался у власти, то есть причина всеобщего недовольства не была устранена. Парламентская Фронда окончилась, но ей на смену пришла Фронда принцев. Новая Фронда была движением исключительно политическим, она не несла в себе в отличие от народной Фронды сколько-нибудь выраженной социальной окраски. Проще говоря, это была борьба за власть и только. За возобновлением беспорядков стояли представители высшей французской знати.

Принц Конде (Луи II де Бурбон, известный как Великий Конде), талантливый французский полководец и герой Тридцатилетней войны, возглавлял правительственные войска во время парламентской Фронды. Однако принц Конде ненавидел Мазарини не меньше Брусселя и простого народа. Строя планы подчинить своему влиянию несовершеннолетнего монарха, и тайно надеясь на то, что волнения черни приведут к падению итальянца, принц Конде остался недоволен условиями Рюэльского мира. Еще одним недовольным был влиятельный коадъютор (заместитель) архиепископа Парижского Поль Гонди. Этот амбициозный клирик хотел заполучить кардинальскую шапку и, так же как и Конде, увеличить свое политическое влияние через смещение с политического олимпа Мазарини.

Недовольство знати вызревало девять месяцев и раскрылось в попытке государственного переворота в январе 1650 года. Анна Австрийская и Мазарини тогда отдали приказ арестовать принца Конде и его посвященного во все тайны свояка – герцога де Лонгвиля. Этот приказ повлек за собой волнения, обернувшиеся гражданской войной. Большую активность проявила Анна Женевьева де Бурбон-Конде, сестра принца Конде и жена герцога де Лонгвиля. Герцогиня, имевшая репутацию первой красавицы Франции (хотя глядя на ее портреты, такого не скажешь), спровоцировала восстания в провинциях, губернатором которых являлся ее муж: в Нормандии, Гиени, Бургундии и Пуату. Другая принцесса крови, герцогиня де Монпансье, возбудила Орлеан. Сторону фрондеров принял также влюбленный в герцогиню де Лонгвиль виконт де Тюренн.

Анри де Ла Тур д’Овернь, виконт де Тюренн был, вне всяких сомнений, одним из лучших полководцев своей эпохи. И во многом, именно благодаря ему было нанесено военное поражение Фронде принцев. Дело в том, что уже в мае 1651 года чувство долга у этого человека возобладало над любовью, и он примирился с королем. 2 июля 1652 года состоялось решающее сражение в Сент-Антуанском предместье. Командовавший королевскими войсками Тюренн, наголову разбил принца Конде. Последний, благодаря помощи герцогини де Монпансье, или как ее еще называли «Великой Мадемуазель», успел укрыться за стенами Парижа.

Кроме побед Тюренна, поражению Фронды содействовала неспособность французской знати достичь единства. Мазарини предусмотрительно покинул Францию. Он остановился у курфюста Кёльна, поддерживая тайную связь (через переписку) с Анной Австрийской. Фрондеры, лишившись их главного раздражителя, ожидаемо перессорились. Даже коадъютор Поль Гонди, казавшийся непримиримым, после того как получил страстно желаемый им кардинальский сан, подобно Тюренну покинул Фронду принцев.

Неспособность принца Конде найти общий язык с парижанами и его бегство в находившуюся в состоянии войны с Францией Испанию, стало завершающим аккордом восстания. Конде покинул Париж, ну а Анна Австрийская вместе с сыном – Людовиком XIV торжественно въехала в столицу (21 октября 1652 года). Народ ликовал, королевская власть торжествовала. Мазарини был достаточно умен, чтобы не портить людям праздник. Без лишнего шума (но с немецкими наемниками) он вернулся в Париж и возобновил работу спустя полгода.

***

Решительное и на этот раз уже окончательное поражение Фронды, привело к восстановлению порядков существовавших во Франции до ее начала. Фискальные акты, послужившие причиной народного недовольства, продолжали действовать в полном объеме. Французской элите из-за гордости не желавшей подчиняться чужестранцу, пришлось смириться. Мазарини крепко держал в своих руках бразды правления государством, вплоть до своей кончины в 1661 году.

К чести его правления, восстановление королевской власти, не повлекло за собой жестоких репрессий. Лидеры Фронды, и в том числе принц Конде, фактически совершивший государственную измену, после того как потерпев поражение, бежал к испанцам, отделались лишь изгнанием. Многие из них были впоследствии прощены и возвращены ко двору.

Фронду иногда считают карикатурой на английскую буржуазную революцию. Историческое значение Фронды видят в том, что она показала неспособность французской аристократии справиться с управлением страной в отсутствии короля и его центрального аппарата. Народная Франция, задавленная прессом налогов, взбрыкнувшая и поднявшаяся на дыбы, дабы это бремя сбросить, оказалась на поверку «королевской страной». Народ был инкорпорирован в государство, а государство, в свою очередь, инкорпорировано в королевскую власть. За последние полвека значение королевской власти во Франции возросло на порядок. За этим стояла политика Генриха IV, по-новому расставившего приоритеты, в частности, впервые поставившего государственные интересы выше религиозных.

За усилением центральной власти стояла также политика первого министра Людовика XIII кардинала Ришелье. Его трудами французское государство баснословно разбогатело за счет собственного народа. Налоги за время его нахождения у власти выросли в 3 раза. Ришелье подрезал крылья в угоду сильному государству не только третьему сословию, но и французской знати, лишившейся замков, вооруженных свит, права дуэлей, и издревле присущего ей гонора, совершенно бесполезного с точки зрения Ришелье для французского государства. Ну а триумфом религиозной политики покойного Генриха IV, отделившего государственные интересы от интересов церковных, стало вступление при кардинале Ришелье, Франции в Тридцатилетнюю войну. Католическая страна, словно позабыв о том, что она католическая, руководствуясь национальными интересами, приняла протестантскую сторону.

Политика Мазарини ничем не отличалась от политики Ришелье. Отличия можно было найти только в личностях первых министров. Кардинал Ришелье был чуть жестче, кардинал Мазарини – чуть гибче. Оба были одинаково умны. Францией они управляли, словно играли шахматную партию, тщательно и вдумчиво взвешивая ходы. Поражение, нанесенное Фронде, можно, таким образом, считать за окончательную победу политики Ришелье-Мазарини, когда все сословия французского общества, в равной степени, были подчинены королевской власти, склонились перед всеобщей этатистской идеей и объединились в служении государству.

Но было и еще одно значение у Фронды. Политическая стихия, вышедшая из под контроля, напугала молодого Людовика XIV. Влияние, оказанное Фрондой на еще неокрепшую психику короля, можно сравнить с влиянием кровавых стрелецких бунтов на молодого русского царя Петра I. Повзрослевший король впоследствии приложил все усилия к тому, чтобы события его молодости не повторились. Единственным способом гарантировать это с его точки зрения, было, как можно сильнее укрепить королевскую власть. Франция, отведав пьянящих плодов вседозволенности, качнулась подобно маятнику в противоположную крайность – к абсолютизму, ничем и никем не ограниченному правлению Людовика XIV.

Следует отметить, что в начале этого правления, Французское королевство представляло собой, по-видимому, наиболее централизованное и наилучшим образом организованное государство Европы. Заслуги самого «короля-солнца» в этом не было никакой. Людовик XIV, вопреки распространенному мнению, не был создателем французского абсолютизма, восседая на троне, воздвигнутом его предшественниками, он был всего лишь его физическим воплощением. Молодой король пришел на все готовое, но по итогам более чем полувекового правления, к моменту своей смерти в 1715 году, не сумел удержать завоеванного. Это, тем не менее, не помешало Людовику сохраниться в человеческой памяти в качестве символа той великой исторической эпохи.