Читать книгу: «Литературный сарай»

Городок этот узкой лентой вытянулся вдоль реки по обеим сторонам бывшего Казанского тракта. Старинный тракт и стал главной улицей сначала рабочего поселка, а потом и городка. Улицей Советской. Зажатый с одной стороны рекой, а с другой железной дорогой, разделившей его на две половинки, городок медленно строился понемногу все вдоль, да вдоль тракта.

С одной стороны, в районе комбината он по сыновнему тянулся и рос к областному центру, а с другой, там, в противоположной стороне, далеко за переездом, где уже был район частных деревянных домов, по иронии судьбы пересекающих улицу Коммунистическую, еще медленнее и как-то нехотя тянулся в сторону старинного села Костюнино и речки, Полой.

То ли речки, то ли ручья. Маленькой речки, шириной-то всего метра два-три, редко, где четыре или пять.

Вот там – то, где ширина ручья достигала метра три, и было у ребятишек самое любимое место. Именно сюда, в солнечную погоду в конце мая или в начале июня после окончания занятий ходили они всем классом в поход.

Здесь и речка пошире, и песка побольше, и вода уже светлая и теплая.

Самое то, побегать, поплескаться, а особо храбрым даже окунуться и гордо хвастаться потом всем друзьям: "А я-то купался уже!"

Славное детство. Занятия кончились. Уроков нет. Солнце. Речка. Бегай. Плескайся. Красота.

И вся их пятерка Вовка, Владик, Чешик и Димка и Венька с Колькой прыгали с высокого берега до самой середины реки. Вот брызг было и визга ребячьего.

Вроде недавно это было, а вот уже и школа позади.

Славик, поправил висящий на плече магнитофон «Романтик», нажал кнопку «Пуск», переключил скорость на мопеде и, оставляя длинный шлейф дыма, промчался дальше по мосту, по тракту, к себе домой.

Мама с отчимом уехали в деревню на все выходные. Его оставили под присмотр тети Клавы. Впереди два дня свободы. Ура.

При въезде в городок Славик повернул ручку громкости на максимум и почти в ритм колдобинам разбитой улицы Урицкого запела группа Shocking Blue его любимую композицию «Шисгарес»:

«A godness on a mountain top,

Was burning like a silver flame,

The summit of beauty and love,

And Venus was her name. »

Вчера в очередной раз засиделся в библиотеке, пока добрая Клавдия Васильевна не подошла и своим тихим спокойным библиотечным голосом не напомнила:

– Славочка, закрываемся.

Джека Лондона он взял с собой, удивляясь какие волевые, сильные и смелые герои его рассказов.

–А я что? – печально подумалось ему – Живу как-то неинтересно. Не получается у меня изменить что-то в моей жизни. Велика сила инерции. Так и живу… Какой-то безвольной скучной жизнью. Нет, надо что-то менять в себе.

Открыл дверь. Посмотрел в зеркало и продолжал размышлять, внимательно вглядываясь в своё отражение, выражение глаз, ироническую ухмылку рта.

"И почему так? Все-таки причина есть, и надо искать ее в себе. Я знаю себя, я уже познал часть себя, потому что я много размышлял о себе, своей жизни. И постепенно, может быть инстинктивно, я додумался наконец, в чем причина всех причин, всех моих недостатков в этом отношении. Это безволие. Бесхарактерность.

У меня нет такой силы воли, как у Джека Лондона или Павки Корчагина. Надо менять себя, свою психику. Вырабатывать силу воли. Надо сознательно менять и формировать свой характер.

Сложна внутренняя жизнь человека, сложна и многообразна. В каких только формах не проявляет себя человек. Иногда смотришь и удивляешься:

– Странно, а я не замечал этого в нем. А может уже это было у него внутри, он психически такой, а внешне другой. Так и я. Открою порой что-то новое в себе, в своем разговоре, поведении и удивляюсь, и удивляюсь, радуюсь, что изменился и что-то новое появилось во мне. И так легко становится. Чувствуешь: растешь, духовно растешь, Славик!»

Он раскидал длинные почти до плеч кудрявые волосы и, вглядываясь с глубину своих синих глаз, как бы пытаясь найти там, в их глубине ответы на все свои вопросы, продолжал:

– А ведь я уже внутри себя, в мыслях своих не такой, что был вчера, как-то все шире и шире представляешь себе жизнь. Все проще делать некоторые поступки, легче, не напрягаясь, могу говорить, обсуждать разные темы, если собеседник, а если нет, просто сижу и думаю.

Люблю поразмышлять, философствовать.

А правильно ли это? Может это вредит моей учебе? Но не могу же я просто сидеть на уроке вот так три часа и не думать о чем- то своем! И это тоже мой недостаток. А может просто мне этот предмет не интересен? Но этого не может быть, ведь я сам выбрал и этот авиационный техникум, и эту специальность?"

– То ли дело Вовка.

Славик закончил свои печальные разглядывания – размышления устроился поудобнее на диване и взял полученное вчера Вовкино письмо.

"Привет с Урала.

Здравствуй, Славка! Извини, что долго не писал. Понимаешь, все не было времени. Кое как выкраивал время, да еще когда не было писем из дому, то совсем не хочется писать. Ведь у солдата знаешь какая радость получить письмо, а тем более нам, курсантам, будущим сержантам. В общем, пойдешь в Армию, то сам поймешь это. Ты пишешь, чтоб я рассказал про службу и как она дается. Ну что тебе сказать. Многое не скажешь, сам понимаешь, Армия есть Армия. Служба есть служба, это тебе не дом, а здесь ты сам все делаешь. М-да, через месяц сами будем учить таких как ты «салаг». Не обижайся на меня, но тебя на самом деле на первых порах так и будут называть. Нас и то так называют. Дам тебе ЦУ (ценные указания) сразу же слушайся сержантов и не спорь с ними. Здесь ты на время забудь свою любимую «философию» и все выкрутасы по перевоспитанию окружающих тебя людей. Здесь такая психология не пройдет. А то тебе два года покажутся как четыре. В общем, ты меня понял. А сейчас ты пока гуляй, чтобы было что вспомнить. Если у тебя нет пока девушки, то не находи, у тебя остался всего лишь месяц, а за это время ты не узнаешь, какая она. Ведь ты, шельмец, так ни разу мне и не говорил про это. И еще скажу, Армия дает человеку очень многое и после нее становишься совсем другим. Это я уже по себе знаю. Передай тете Але большое спасибо за гостинцы. Я ей сейчас буду писать письмо. В общем, пиши почаще и извини, что мало написал. Нет времени. Поздравляю тебя с окончанием второго курса техникума. Передавай всем привет. Пиши. Жду. Жаль, не было меня с тобой и с дядей Митей. Кстати, о письмах.

Вот я снова пишу тебе, а от тебя все нет и нет письма. Что, наверно, заелся, уже на втором курсе? Или не влюбился ли опять? Но я бы тебе дал еще одно маленькое ЦУ. Если у тебя нет девушки, то перед самой отправкой не заводи. А так гульнуть с ними можно. А то их потянет на «подвиги», и она напишет тебе потом, чтоб не писал ей, и так далее и тому подобное. А здесь знаешь, как неприятно получать такие письма. У нас парни многие очень переживают, когда письма такие от "своих" девушек получают.

И еще, Славка, готовь себя физически. Это здесь очень нужно.

А самое главное забудь ты здесь свою философию разногольствования и рассуждения разные – это тебе здесь не нужно, а только будет вредить тебе. Ты наверно меня понял. И самое главное не спорь и слушайся слова сержантов. И с ребятами постарайся сдружиться, только с хорошими, а не с шалопаями. А самое главное не забывай писать домой – матери. Дома мы нет понимаем их и это слово, но здесь оно отлично расшифровывается. Ну и мне, конечно, пиши. Ну вот пока советов и хватит. Да, Санька, сейчас нам хорошо бы повидаться, а то ведь не увидим друг друга 2,6 года.

О себе я и не знаю, что писать. Остался ровно месяц до окончания учебы и будем мы командирами. Учить салаг, которые приедут в мае. Хорошо бы тебя сюда направили и тебе было бы нормально. А другим я не завидую попадать учебку особенно весной, в мае. А зимой, вот как мы, начинали, так еще можно. Ну как ты там поживаешь? Что делается нового в нашем городке? Как служат наши парни? Напиши поподробней. Я тебя попрошу эти строчки никому не показывай и не говори никому. Я думаю, ты сделаешь то, о чем я тебя прошу. Ты наверно поймешь меня, ты не маленький. Ну а сейчас я напишу куплет из нашей любимой песни.

Топ, топ – с завтрака бегом, сразу обойдем весь плац кругом, а потом опять весь плац кругом, про себя тихонечко поем. Топ, топ, топ, топ – очень нелегки, Топ, топ, топ, топ – эти сапоги

Ха-Ха.

А еще переделана пословица: «Терпи, курсант, сержантом будешь»! Вот так, Славка, мы и живем. Ну на этом пока и все. Пиши. Жду. До свидания. Володя."

Димка плакал навзрыд. Можно сказать он не плакал. Он орал. Откровенно. Громко. И настойчиво. Нисколько при этом, не стесняясь поглядывающих недоуменно на него девчонок, только что вылезших из реки.

– А-а-а, – кричал Димка на весь пляж, – ой, ё-ей. Что мне мака скажет? ой-ей. Только вчера мне эти кеды купила.

Все перерыли. Весь песок. Кед нигде не было.

–А ты точно в них пришел, а не в шлепках, как вчера? – спросив Вовка недоверчиво?

–Точно, – ответил за Димку Славик. – Точно, точно. В "Культтоварах" такие синие, красивые. Я тоже такие буду покупать.

Кое-как Димку успокоили. Стали думать.

–Если нет кед, – сделал вывод Вовка и сразу предложил первую рабочую версию, – значит их кто-то стащил.

Вовка, наш главный дружинник. После школы хотел идти работать в милицию. Но там после школы не дерут. Надо институт кончить, ну хотя бы техникум. И он так и планирует. В техникум документы подал, но осенью ему будет 18. Могут и в армию забрать.

А все последние три года он в школе организовал отряд ЮДМ "Юных друг милиции" расшифровывается. У него там ребята есть из секции классической борьбы, которую ведет всеми любимый и легендарный чемпион Европы Владимир Васильевич. Так что авторитет в школе у отряды был. А для порядка это много значит.

Следствие было не долгим. Пробежался Вовка по пляжу, порасспрашивал. Прибегает:

– Ну парни пошли, может успеем.

Оказывается, видели тут дядю Васю, пьяненького уже, с авоськой. А в авоське что-то было.

Дядя Вася, известная местная достопримечательность. Вечно пьяненький, но безобидный, не скандальный.

Быстро Вовка и первую версию свою обосновал:

– Дяде Васе надо опохмелиться. Точно он взял. Поедет сейчас на барахолку, продаст. Побежали.

Вся наша компания, даже не одеваясь особо, быстренько побежала на остановку. Она тут недалеко, за одноэтажным клубом, пробежать железную дорогу, что ведет на лыжный комбинат, да мимо новенького памятника из нержавейки, открытого три года назад.

Вот и остановку уже видна. И автобус подходит к ней. Вовка, бросив всех припустил и успел одновременно с автобусом. Весь запыхался:

–Дядя Вася, подожди-ка немного?

–Чего надо? – огрызнулся тот, намереваясь влезть в открывшуюся дверь автобуса.

– Дядя Вася, сигарет надо? – сообразил Славки – пачку нашли, не твоя?

И как он сообразил это крикнуть, сам не знает.

Против такого богатства, как халявная пачка сигарет, конечно, ни один дядя Вася не устоит.

Автобус ушел.

– Дядя Вася, – осмелился Вовка, посмотрел на -нас и выпалил, – дядя Вася, ты вор. Показывай, что у тебя в сумке?

Дядя Вася испуганно посмотрел на толпу окруживших его подростков и спрятал свою авоську за спину.

– Не, ребята. Не покажу. Не имеете прав.

–Ты куда садился на 46? – голосом все видящего и все знающего следователя строго спросил Вовка.

–Ясно куда, на барахолку в город.

– Вот! Торговать опять?

Ребята часто видели на барахолке дядю Васю, то сапоги старые кирзовые продает, то тумбочку, то электробритву какую-то старинную. Нет, нет точно вор, кеды у Димки украл и продавать едет.

–Дядя Вася, – пытался разжалобить его Вовка, и мягким голосом доброго следователя продолжал, показал на стоящего босиком Димку, – видишь, вчера кеды купил, а сегодня украли. Парень босиком, как нищий ходит. Уревелся весь.

Дядя Вася посмотрел на грязные по колено в песке ноги Димки и произнес, качая головой:

–Не-е, парни, не брал я.

– Сумку покажи, – настаивали ребята.

Вздохнув тот протянул им сумку, и они все одновременно засунули туда свои еще сырые головы, больно ударившись лбами.

В сумке поблескивали почти новенькие женские резиновые сапожки.

– Утащил у жены? Последнее пропиваешь?

– Да что вы, как можно, нашел я.

– Ладно, – поморщился враз покрасневший Вовка, – ты уж это, не серчай. Жалко парня – то, кеды вот украли у него.

С понурым видом плелись обратно.

–Эй, парни-неслось во вдогонку, – а сигареты?

Девчонки на пляже, поставив на стол Славкин «Романтик», включили его на максимальную громкость и весело смеясь и хлопая в ладоши танцевали под «Шисгарес».

На Алкиных синих плавках, как раз с правой стороны загорелого животика, совсем рядом с пупком вспышками блистал, ослепляя флаг Великобритании.

Какая модняцкая штучка! Мамка ей привезла из Москвы.

Танцуя перед Алкой то ли твист, то ли рок-н-рол, так Славик и не понял, что больше ослепляло и заставляло учащенно биться сердце и краснеть, то ли флаг Англии, то ли кругленький глубоконький Алкин пупок на пухленьком животике.

– Эх, вот мне бы такие плавки, – позавидовал он.

К удивлению, всех кеды стояли целы, новёхоньки и чисты на березовом бревнышке, совсем рядом с местом, где они все только что загорали.

– Парни, извините, – ныла Иринка, – я пошутить хотела, а вы сразу и умчались, Я кричала вам. Честно.

На Иринку никто не сердился, потому что было солнце, река, песок и вообще было всем весело и смешно.

А главное кроссовки у Димки нашлись.

She's got it,

Yeah, baby, she's got it,

Well, I'm your Venus,

I'm your fire, at your desire,

Well, I'm your Venus,

I'm your fire, at your desire.

Гремел на весь пляж Shocking Blue

Славик прикинул. Пожалуй, с учетом оставшихся от бабушки книг у него будет достаточно. Вполне прилично.

Но вот эту, затасканную, напечатанную на пишущей машинке он туда не понесет. Взял бережно. Книга без корочек. Он купил ее не одном из развалов на Октябрьском рынке. Заплатил целую стипендию и очень берег.

Йога у нас, в Советском Союзе, не запрещена, но никто, никогда и нигде о ней не говорил. А раз не говорил, то ее, йоги, как бы и не было вовсе. Не существовало вообще. Но это в газетах не существовало. А в жизни…