Читать книгу: «Новые приключения Дон Кихота и Санчо Пансы. Из века 17-го в 21-й век»

Шрифт:

ISBN 978-5-4498-5340-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие от автора

Вы наверняка слышали что-то о Дон Кихоте? Возможно, вы знаете, почему славного рыцаря обычно изображают рядом с ветряной мельницей? Вероятно, это всё, что вам известно о знаменитом испанце!

Именно поэтому я посчитал своим долгом представить вниманию публики эту написанную в форме пьесы книгу, на страницах которой во всех подробностях, опережая театр и кино, рассказано об удивительных приключениях рыцаря Дон Кихота и его оруженосца Санчо Пансы.

Отправившись в странствия вместе с героями романа, вы узнаете много нового о мужестве и безумии, интригах и коварстве, силе любви и страсти. И если, читая эту пьесу, меланхолик рассмеётся, весельчак станет ещё веселее, простак не соскучится, разумный придёт в восторг, степенный не осудит, а мудрый воздаст хвалу, то труд мой был не напрасен.

Эпиграф

Бабьека: Эй, Росинантэ, ты что так тощ и зол?

Росинантэ: Умаялся – который день в пути, и скуден корм к тому же.

Бабьека: Как! Разве ты овса не видишь, друже?

Росинантэ: Его мой господин, наверно, сам уплёл.

Бабьека: Кто на сеньора наклепал, тот стал ослом!

Попридержи-ка свой язык досужий…

Росинантэ: Владелец мой осла любого хуже:

Влюбился – и совсем с ума сошёл.

Бабьека. Любовь, выходит, – вздор напрасный?

Росинантэ. Вестимо, вздор! Притом – опасный

Часть первая
«Дон Кихот – Печальный рыцарь любви»

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Алонсо Кехана, он же Дон Кихот Ламанчский.

Изольда – племянница Дон Кихота.

Санчо Панса – оруженосец Дон Кихота.

Палладио – квартирант в доме Дон Кихота.

Тристан – деревенский цирюльник.

Альдонса, она же Дульсинея Тобосская – дама сердца Дон Кихота.

Перлузор – хозяин постоялого двора.

Толоза и Mоливера – девицы на постоялом дворе.

Первый и второй погонщики мулов.

Андрес – паренёк-должник.

Первый и второй коллекторы.

Бискаец – хозяин отары овец.

Шашлычник.

Сцена 1.1

Комната в доме Дон Кихота. За столом в углу сидят Изольда и сеньор Палладио – пьют кофе.

Входит Дон Кихот в ночной рубашке и колпаке. В одной руке большая, толстая книга, в другой – меч. Не замечает присутствующих.

Дон Кихот (разговаривает сам с собой): Амадис Галльский! Какой был рыцарь! Одним ударом мог уложить противника, даже если тот был здоровенным великаном! А уж женщин укладывал одним только взглядом! Ух!.. (открывает книгу, читает)

«Когда немая ночь на мир сойдёт
И дрёмой отуманит взоры,
Сойдутся звёзды в светлячковый хоровод,
Луна надменная взойдёт…
Я поспешу к своей прекрасной даме сердца,
Что на соседней улице живёт.

Когда ж заря затеплится вдали,
И дрогнут на востоке розовые створы,
Её покину я, презрев на вздохи и укоры,
И, оседлав коня, возьму поводья я уверенной рукой
И ускачу туда, где сталь об сталь звенит,
Опасности где ждут меня, и не возьму с собой покой!»

Дон Кихот закрывает книгу, поднимает меч и начинает яростно им размахивать, рубить и колоть во все стороны. Палладио и Изольда испуганно замирают с чашками в руках.

Дон Кихот (кричит): Ну что, негодяи, выходите! Сразитесь со мной! Я непобедимый Дон Кихот Ламанчский! Что, трусы, попрятались? Испугались? То-то у меня! (Останавливается, замечает Палладио и Изольду. Смущается.) Buenos días, сеньор Палладио! Привет, Изольда! Я тут немного потренировался… (Гордо уходит.)

Палладио (удивлённо): Да-а… Буйнос, буйнос… действительно, буйнос!

Изольда (грустно): Вот так каждый вечер, а бывает, и всю ночь… Боюсь, что у моего дяди крыша поехала… Начитался рыцарских книг – вообразил, что он уже не Алонсо Кехана, а странствующий рыцарь Дон Кихот Ламанчский! Раздобыл где-то здоровенный меч – и теперь… сражается с какими-то злодеями, которых, кроме него, никто и не видит.

Да как научился этим проклятым мечом крутить! Махнёт раз – и дубовый стол в щепки. Два – и полкомода нет! Истыкает вечером своим мечом все стены, а потом бежит к Альдонсе, которую называет дамой своего сердца Дульсинеей Тобосской…

Палладио: А кто такая эта Дульсинея-Альдонса?

Изольда: Танцовщица! Взбалмошная девица. Через улицу её дом…

Палладио: Танцовщица? А что она танцует?

Изольда: Да всё подряд. Особенно вот это: Gia la luna in mezo al mare mama mia si saltera! L ora bella per danzare. chi e in amor non manchera!

Палладио: Фламенко!

Изольда: Ну да, оно самое.

Входит Дон Кихот, празднично одетый, пританцовывает и напевает:

Gia la luna in mezo al mare
mama mia si saltera!

Останавливается, осматривает комнату.

Дон Кихот: Я подумал, Дульсинея пришла!

Изольда: Вот ещё! Этого нам только не хватало!

Дон Кихот: Изольда, я приду через пару часов. Приготовь что-нибудь поесть. (Уходит.)

Изольда: Тьфу! Вот, побежал, побежал к своей даме сердца. Да чтоб им пусто было, этим писателям, которые своими фантазиями изуродовали голову несчастному! Стелется перед свиристелкой, как перед благородной дамой!

А ведь какой был умный – два высших образования! Разговаривал на трёх иностранных языках! Играл и на гитаре, и на саксофоне! А сейчас… Всего-то ума осталось, чтобы махать своим мечом. Вот и крутит его целый день. и крутит…

Кстати, сеньор Палладио, вам-то он спать не мешает своим шумом?

Палладио: Нет, Изольда, я прихожу поздно, ухожу рано. А сплю крепко. К тому же моя комната в дальнем конце дома. Так что я ничего не слышу.

Изольда: Ну хорошо, хоть так, а то, думаю, съедете от нас – останусь без последнего квартиранта. На что жить будем? Кризис, будь он неладен! Работы нет, а пенсия у дяди невелика…

Палладио: Зачем съезжать? Мне всё у вас нравится. Я уже здесь привык, тем более учиться мне осталось всего полгода, а там получу диплом – и домой.

Мне, кстати, вчера присвоили степень лицензиата!

Изольда: Да вы что! Как я за вас рада! Значит, вас уже можно называть «сеньор епископ»?

Палладио: Ну нет! Ещё рано, конечно, но через годик-два – надеюсь, может быть. Что ж, спасибо за кофе,пойду к себе. Buenas noches! (Уходит.)

Изольда: И вам доброй ночи, падре!

Уходит Палладио, возвращается Дон Кихот.

Дон Кихот (вздыхает грустно, начинает петь):

Ой ты, конь, мой конь – грива белая,
Грива белая, сердце смелое!
Ой ты, конь, мой конь, веселей гляди,
Под ноги смотри да не упади…

(Останавливается, осматривается задумчиво) Эй, музыканты! Что это за музыка? Что вы такое играете? Мы ведь в Испании! Давайте что-нибудь повеселее!

Музыка меняется на испанскую.

Дон Кихот (поёт):

Тот, кто даме своей подвиги посвятил, в путь отправился, рыцарем стал,
Тот опасность и риск в жизнь свою запустил, а уют и покой потерял.

Пусть хулою завистники брызжут мне вслед, пусть смеются и дразнят меня!
Знаю я: не напрасно доспехи надел, что не зря оседлал я коня.

Кабы не было так много ворогов, воротился бы домой скоро я, а сейчас иду весь израненный, мечом рубленный, пикой жаленный.

Ой ты, конь, мой конь – грива белая,
Грива белая, сердце смелое!
Ой ты, конь, мой конь, веселей гляди,
Под ноги смотри да не упади…

Изольда: Смотрите-ка! Что-то недолго вы сегодня! Да с песнями!

Дон Кихот: Дульсинея Тобосская – самая прекрасная женщина в мире, а я самый несчастный рыцарь на свете, рыцарь печального образа…

Изольда: Во-во! Теперь вы ещё и печальным образом стали! Видимо, выгнала вас Альдонса. Наверное, опять деньги просит…

Дон Кихот: Нет-нет! Деньги здесь ни при чём! Я вообще не признаю любовь за деньги! Как говорится, «Can’t buy me love»! (Начинает петь.)

Ты танцуешь и поёшь, кастаньетами шурша,
Прожигаешь меня взглядом – распаляется душа.
Я отдать тебе готов и поводья, и коня,
Только денег на любовь нет, красотка, у меня.

Без гитары нету песен – музыкант меня поймёт.
Для текилы нужна соль, а для бурбона нужен лёд.
Прожигаешь меня взглядом – кровь вскипает, как вода.
Только деньги за любовь не плачу я никогда.

Ay, ay, ay, ay mi morena Ay, ay, ay, ay, mi amor
Ay, ay, ay, ay mi morena Ay, ay, ay, ay corazon

Изольда: Песенкой своей вы можете дурить кого угодно, но только не меня! Я-то знаю, что все деньги она у вас выманила…

Дон Кихот: Молчи, дерзкая! Лучше скажи, есть ли там у тебя 10 реалов – моих денег – и можешь ли ты мне их дать?

Изольда: Ничего нет и ничего не дам! Я, как назначенная вами же быть экономкой этого дома, заявляю: нет ничего! Осталось денег только чуть-чуть – на корм. Дотянуть до конца месяца – до следующей пенсии…

Дон Кихот: Чёрт знает что! Это неслыханно! Вот рыцари… странствовали себе в удовольствие, не нуждались ни в чём, не ждали никаких пенсий!

Изольда: Ах, сеньор! Да поймите же вы, наконец, ваша милость: всё, что рассказывают о странствующих рыцарях, – это сплошные враки и побасёнки, а книги про них давно следовало бы сжечь, чтоб они не мутили людей!

Дон Кихот: Да полно тебе, Изольда, неужели ты и вправду думаешь, что всё, о чём пишут в этих замечательных книгах, – вздор и ерунда? Ведь это не осёл на песке хвостом начеркал! Это ведь отпечатано в настоящей типографии на дорогом печатном станке – видишь? Редактор, корректор и номер Айси би эн – всё есть!

А значит, отпечатано это не просто так, а с дозволения сеньоров из государственного департамента, а там ведь собрались не такие люди, которые позволят печатать что-либо просто так, без глубокого замысла!..

Изольда: Я же объясняла вам, что всё это делается лишь для того, чтобы занять праздные наши умы!

И как в государствах благоустроенных развивают игры в шахматы, в мяч и на бильярде, чтобы занять тех, кто не желает, не должен или не может трудиться, так же точно дозволяется печатать и выдавать в свет подобные книги, ибо предполагается, что они отвлекут людей от ненужных размышлений и крамолы…

И если у человека всё в порядке с головой, то он понимает это и в странствующие рыцари не запишется!

Дон Кихот: Клянусь всеми рыцарскими книгами, которые я прочёл, что, не будь ты моею родной племянницей, я бы тебя проучил за твои отмороженные слова!

Возможно ли выслушивать такую хулу на рыцарей от девчонки, которая и замужем-то не была, и на коне ни разу, наверное, не скакала! Ну а если и скакала, то не на рыцарском, а на каком-нибудь подростково-студенческом.

Что сказал бы сеньор Амадис, если б он это услышал?

Изольда: Боже ты мой! Амадис… К вашему сведению, я давно знаю, как скакать на коне! А на студенческом или рыцарском – без разницы. У всех коней повадки одинаковы.

Дон Кихот: Да-а?! Смышлёная ты девчонка, Изольда! Оставлю тебе, пожалуй, в наследство свои рыцарские книги…

Изольда: Ну уж спасибо! Хотя… Сейчас это антиквариат – чего-то стоит, поди… Ладно, валяйте – оставляйте!

Дон Кихот: А что касается рыцарей, знай! Я, видимо, родился под знаком Марса и по жизни иду военной дорогой, рыцарской тернистой тропой.

Я лёгких не ищу путей.
Тропою узкой между скал
Я поднимусь к вершинам гор высоких!
Нет страха у меня совсем…
Я опасаюсь только одного:
Не угодить бы мне в капкан порока!

Изольда: Ну что за несчастье! Всё не как у людей! Ну была бы у вас какая болезнь попроще, ну хотя бы белая горячка! Я бы хоть знала, что делать, а тут… поэт! Мой дядя – поэт! А эта хворь – она ведь неизлечимая!

Дон Кихот: Да, я поэт.

Я точно мозг свой подпалил
Я рифмами заговорил.
В мозгу заклинило чего-то,
Закрылись там какие-то ворота,
И узким оказался ход.
В него-то рифма прёт и прёт…

И все свои стихи я посвящаю ей – несравненной, прекрасной Дульсинее Тобосской. (Начинает петь.)

Когда неведомых чудовищ вопль утробный
Средь ночи вдруг почудится тебе —
Значит, не выдержал замок на моём сердце
И распахнулась дверь в моей душе.

И пусть тогда слова в потоке бурном
По многоводной Тахо поплывут,
Найдут тебя в Тобосо, средь олив,
И там суровой правдой обожгут.

Всё это я смешаю воедино
И на Эзопа языке скажу
Про эту самую тоску-кручину,
Которую в себе ношу.

Я расскажу про бури-ураганы,
Что рвут туман с вершин высоких гор,
И про ущелье то, где утром рано
Рекой бурлящей разделило нас с тобой.

И вздрогнет Иксион, на колесе распятый,
Сизиф, катящий камень свой,
Титаний, коршуном терзаем,
Тантал, томимый жаждой над водой.

Изольда: Когда это безумие закончится! Какие это Иксионы и Сизифы вам прибредились?! И на каком таком языке Эзопа вы говорить собрались?

Вы лучше объясните на простом испанском кастельяно, зачем вы коня купили? И так денег нет, а тут ещё один нахлебник-дармоед! Ведь есть у нас Марфа – и та без дела стоит!

Дон Кихот: Изольда! Ну как ты не понимаешь: наша Марфа – лошадь, кобыла! А рыцарю обязательно нужен конь – жеребец или хотя бы мерин! Я даже представить не могу себя в бою верхом на Марфе!

Изольда: В каком бою? С кем это вы воевать собрались? У нас в Тобосо со времён Реконкисты тишина и покой – воевать не с кем! Если только кур по двору гонять! Так наша Марфа вполне для этого пригодна!

Дон Кихот: Ты совершенно не разбираешься в рыцарских делах! Ну представь себе… Что будет, если мои биографы в рассказе о моих подвигах напишут: «Дон Кихот залез верхом на Марфу и отправился в путь»?

Изольда: В какой это путь вы отправитесь и что за биографов вы напридумывали? Уж не собираетесь ли вы ещё каких халявщиков ко мне обедать привезти? Предупреждаю: я этого не потерплю!

Достаточно одного Санчо Пансы, который наладил каждый вечер сюда приходить и по половине кастрюли паэльи наворачивать! Дома-то, наверное, специально не ест – экономит. А тут на тебе – не успеваю подносить!

Дон Кихот: Ну Изольда! Вечно ты своим колючим языком разрушаешь мои благие намерения и доброе расположение духа!

Стук в дверь. Голос Санчо Пансы: «Сеньор Дон Кихот, я пришёл…»

Изольда: Ну вот! Лёгок на помине! Явился – не запылился…

Санчо Панса (заходит в комнату): Добрый вечер, сеньор Кихот! Добрый вечер, Изольда!

Изольда (недовольно): Да уж… добрый!

Дон Кихот: Привет, Санчо! Ты вовремя! Пойдём, я покажу тебе своего Росинантэ!

Санчо Панса: Какого ещё Росинантэ?

Дон Кихот: Росинантэ! Моего коня. Я купил его сегодня на базаре у сеньора Будулайтоса. Настоящий цыганский конь из Андалусии!

Правда, когда я привёл его домой, он почему-то немного похудел, но ничего – откормим. Верно, Изольда?

Дон Кихот и Санчо Панса выходят.

Изольда: Ну конечно! Его надули, а я теперь откармливать буду! Купил не коня, а клячу настоящую… Чем смотрел? Назвал Росинантэ. Говорит, что на древнеарабском это слово означает «великий воин». Спятил совсем!

На прошлой неделе в напёрстки ввязался играть с этим Будулайтосом – и проиграл всю пенсию! А сегодня клячу купил по цене коня…

Возвращаются Дон Кихот и Санчо Панса.

Дон Кихот: Видел, какой чудесный конь? Он чем-то похож на меня. Очень музыкальный: я ему пою – он слушает!

Изольда: Ладно, хоть не подпевает!

Санчо Панса: Худой уж больно – рёбра торчат.

Дон Кихот: Ничего, меня выдержит. Зато какой красавец! Грива чёрная с благородной сединой! Почти белая. А глаза… какие большие красивые глаза у него!

Изольда: Лучше б зубы проверили! Наверное, нет ни одного своего – имплантаты сплошняком!

Дон Кихот: Изольда, ну что ты всё ворчишь! Не слушай её, Санчо! Пойдём лучше ко мне, почитаем. Смотри, какую книгу я сегодня купил! Про рыцаря Лонгрэма. (Показывает книгу, открывает, начинает читать.) «Он был необыкновенно силён и красив от природы, его неотразимая внешность оказывала на женщин такое же действие, как магнит на железо…». Видишь, какая книга, – зачитаешься! А ты, Изольда, приготовь-ка нам поесть!

Изольда: На ночь есть вредно!

Дон Кихот: Изольда, por favor, но хоть немного! Я страшно голоден!

Санчо Панса: И я голоден!

Изольда: Ладно, принесу. Есть немного паэльи, немного лукового супа, половинка тортильи… Что нести?

Дон Кихот: Я буду охотно есть всё, что только подадут, и всё поданное будет кстати.

Санчо Панса: А нет ли моцареллы?

Изольда: Откуда у меня моцарелла? Здесь вам не Италия какая-нибудь, а Испания! Всех чёрных буйволиц тореадоры давно переколотили. Хамона вот могу нарезать.

Санчо Панса: Нет, спасибо, я на ночь жирного не ем.

Дон Кихот: Неси и хамон! Не забудь вина ещё – того… из нашего погребка. Идём, Санчо!

Дон Кихот и Санчо Панса уходят

Изольда: Этот недотёпа Санчо Панса приходит каждый вечер, и всё время голодный! Тоже пристрастился к рыцарской заразе. Сам неграмотный – читать не умеет. Вот сеньор Кехана и читает ему вслух… (Кричит в сторону ушедшего Дон Кихота.) Сеньор Кехана! Пожалуйста, ночью не стучите так сильно ногами по полу! Всё ведь слышно! Я прямо подпрыгнула вчера на кровати от испуга!

Сцена 1.2

Комната Дон Кихота с окном, закрытым жалюзийными ставнями. В комнате узкая высокая кровать, небольшой стол, стул. На полу разбросаны старые рыцарские доспехи и множество книг. Входят Дон Кихот и Санчо Панса.

Дон Кихот: Санчо! Меня выгнала Дульсинея! … Сказала, что я не выполняю финансовые обязательства по её содержанию.

Санчо Панса: Вот-вот! Давно говорю вам: нет в ней ничего доброго! Одна только корысть.

Дон Кихот: Нет, Санчо, не говори так! Она – мой идеал! Дама моего сердца… А без дамы сердца рыцарь – это не рыцарь. Ведь именно дама сердца вдохновляет рыцаря на подвиги… Именно к даме сердца обращается в мыслях рыцарь в час испытания… И именно любовь дамы своего сердца является для рыцаря главной наградой. (Читает пафосно.)

Когда меня полюбишь ты, о, дорогая Дульсинея,
Распустятся вокруг цветы, травой луга зазеленеют,
В одеждах праздничных земля окрасится в свой лучший цвет,
И свет от звёзд будет так ярок, как будто ночи больше нет.

Когда меня полюбишь ты, в гармонию земля придёт,
Весёлый побежит ручей, прохладу ветер принесёт,
А любопытный светлячок, который ночью нас увидит,
Будет рассказывать такое, что люди нам начнут завидовать…

Так вот, Санчо, я подумал: это даже хорошо, что выгнала. Мне не хватало решимости, а теперь я твёрд как никогда!

И завтра же я отправлюсь в странствия, стану рыцарем и своими победами, подвигами завоюю любовь прекрасной Дульсинеи!

Санчо Панса: Не понял… Куда вы поедете?

Дон Кихот: Санчо, странствовать, странствовать! И мне нужен оруженосец. Так что поехали-ка мы вместе, а? (Ударяет Санчо по плечу.) Сядем на коней завтра и поскачем!

Ты знаешь силу моей руки – как ловко я владею мечом! Обещаю тебе: очень скоро своими подвигами мы прославимся на всю Испанию!

Санчо Панса: Сеньор, зачем мне это? Я на коне не скачу – езжу на осле, потому что боюсь высоты. К тому же у меня жена и четверо детей.

Вам лучше взять моего племянника. Парень он молодой, крепкий. Всё одно бездельничает. Из школы его выгнали за скудоумие. Он с вами с удовольствием поедет.

Дон Кихот: Ты не понял, Санчо! Мне скудоумных не нужно – своей бестолковой племянницы хватает! Мне нужен такой человек, как ты. Я же не просто так еду… Будут же трофеи разные!

А то, что ты высоты боишься, – так это хорошо! Значит, сам не метишь в рыцари и не будешь мне конкурентом. Именно тебе я смогу доверить управлять землями, которые отберу у разных недостойных людей, злодеев и злых волшебников, поверженных мной в предстоящих сраженьях!

Санчо Панса: Землями управлять? Это меняет дело! Я давно мечтаю стать губернатором какого-нибудь острова…

Дон Кихот: Стать губернатором? Ты действительно желаешь погрузиться в эту трясину чревоугодия и лицемерия? Я, помнится, читал в книге славного рыцаря Чезаре Борджа некоторые зарисовки о жизни губернаторов, и у меня сложилось мнение, что вельможи весьма умеренно озабочены делами государства!

Вместо этого они предпочитают проводить время в пиршествах, оргиях, танцах и на охоте.

Санчо Панса: Вовсе нет! С тех пор, когда такие безобразия творились, прошёл уж не один век. Теперь всё иначе: губернаторы сейчас преданно служат народу. И я надеюсь, получив этот пост, найти применение своему таланту управленца.

Дон Кихот: Вот как! Тогда, действительно, тебе предоставляется отличный шанс сделать карьеру, и я с удовольствием готов тебе поспособствовать в этом!

Только почему остров? Нужно ли обрекать себя на постоянную сырость? Разве не лучше быть губернатором в какой-нибудь сухопутной провинции?

Санчо Панса: Ну уж нет! На суше всегда есть соседи – а значит, неизбежны территориальные споры, конфликты и даже войны! А я человек мирный – мне такой стресс не нужен. А вот на острове, где со всех сторон вода, можно жить спокойно…

Дон Кихот: Хорошо, Санчо, я передам тебе в управление первый же завоёванный мною остров.

Санчо Панса: Вот это то, что нужно! Теперь я готов следовать с вами куда прикажете.

Дон Кихот: Отлично, Санчо! Значит, можно начинать странствовать! Теперь у меня всё есть: конь, оруженосец, Копье, меч, щит… и дама сердца. Вот только нет сумки для трофеев…

Санчо Панса: Это уж поручите мне – сумку я найду.

Дон Кихот: Хорошо, Санчо. Ещё у меня нет шлема, но на первое время, думаю, надену шапочку какую-нибудь. Рыцарским уставом это допускается.

Санчо Панса: Мы, помнится, читали с вами в одной книге, что рыцарь, за неимением шлема, приспособил надеть на голову медный тазик и весьма успешно странствовал.

Дон Кихот: У меня нет медного тазика, да и сочетание слов «накрыться медным тазом» мне не очень нравится. Так что лучше пока шапку надеть.

Санчо Панса: Ну что же, мой господин, вам виднее.

Дон Кихот: Тогда давай не будем откладывать, завтра же и поедем. (Продолжает пафосно) Настал день! Наконец-то проявится высокое назначение, приготовленное мне судьбой!

Я покажу силу моей руки и совершу подвиги, которые останутся вписанными в книге славы на изумление всем грядущим векам. И тогда наконец-то меня полюбит прекрасная Дульсинея! (Начинает петь.)

Я исстрадался от любви – даже во сне тобою брежу.
Молю тебя: приди ко мне! Спаси меня, дай мне надежду!

Амур со мной зло пошутил: он сердце мне пронзил стрелою.
Сопротивляться нету сил – я весь в огне, горю любовью!

Твой плен моей мечтою стал – к тебе спешу, тобою брежу.
Любовь кипит, мой конь летит. Спаси меня – дай мне надежду!
Стрелой сражён… О, Купидон, что ты наделал – я умираю!
Молю: спаси, молю: спаси, молю: спаси, о, дорогая!

Санчо Панса: Мой господин, вы уж не умрите, пожалуйста, преждевременно от своей любви! Давайте сначала завоюем какой-нибудь остров, а там уж, если вам так сильно захочется, я не буду перечить.

Дон Кихот: Не волнуйся, Санчо, я совсем не собираюсь умирать! Это же песня. В песне всё должно быть преувеличено, пафосно…

Санчо Панса: А-а-а… Тогда понятно, тогда я спокоен. Кстати, а в каком направлении мы поедем?

Дон Кихот: Рыцари всегда едут в одном направлении – навстречу приключениям. Эту дорогу я найду без труда, а ты, Санчо, главное – не забудь сумку для трофеев.

Санчо Панса: Хорошо, я возьму большую кожаную сумку и ещё два мешка. На седле у моего осла есть специальные подвесы, куда удобно будет привязать мешки с трофеями.

Дон Кихот: Стой, Санчо, подожди! (Хватается за голову.) Слышишь? (Показывает пальцем на окно.)

Дон Кихот слышит голос.

Голос: Ста секуро мэсьендо рэндо, бурито, пандара, корандар, Дон Кихото, бастардо форто! Ма сенторто реголяра!

Санчо Панса: Нет, ничего не слышу.

Дон Кихот: Наверное, показалось. На прошлой неделе я тренировался и случайно ударился головой о книжную полку, да так сильно, что пролежал без сознания час или два. После этого у меня начались какие-то видения и странные звуки.

Вот и сейчас мне послышался за окном голос негодяя Ментенара – злейшего врага странствующих рыцарей. Вот опять он, слышишь, говорит на каком то карибском диалекте?

Снова Дон Кихот слышит голос.

Голос: Ля пара дэ кундар ту ихос пэндрэ орор. Мальярду буэртэ, каналья Дон Кихото келлар! Дэбарро миньё суэнты ёгар!

Дон Кихот: Ну, слышал? Похоже, он мне угрожает.

Санчо Панса: Да нет же, ничего не слышал!

Дон Кихот: Значит, снова показалось. Ну ладно. А что ты сказал про своего осла? Повтори, пожалуйста, – я не расслышал.

Санчо Панса: Я сказал, что на седле у моего осла есть специальные подвесы, куда удобно будет привязать мешки с трофеями…

Дон Кихот: Ага… Если честно, меня всё же немного смущает твой осёл. Я не могу вспомнить, чтобы в рыцарских книгах упоминался какой-нибудь рыцарь, у которого оруженосец ездил бы на осле. Думаю, как только разживёмся деньгами, я куплю тебе коня.

Санчо Панса: Ну уж нет – я своего осла ни на какого коня не променяю! Мой осёл по уму превосходит не только рыцарских коней, но, пожалуй, и самих рыцарей! Некоторых…

Дон Кихот (обиженно): Знаешь, Санчо, я, как самый мудрый и отважный из всех странствующих рыцарей, должен предостеречь: у тебя начинается мания величия!

Санчо Панса: Мания или не мания, но своего осла на чужого коня я не поменяю, тем более на коне высоко сидеть, а я боюсь высоты! К тому же мой осёл только по названию осёл, а по сути-то он не осёл, а послик.

Дон Кихот: Какой такой послик?

Санчо Панса: Он помешанный… В смысле – помесь.

Дон Кихот: Как это?

Санчо Панса: Ну… мамашка его чистопородная ослиха, а папаша – самый натуральный шетлендский пони.

Дон Кихот: У-у-у! Не думал, что такая мешанина бывает! Видимо, и животный мир в межрасовый обмен втянулся. Как говорится, «О, времена, о, нравы!»

Санчо Панса: Похоже на то.

Дон Кихот: Ну что же, раз твой осёл, по сути, не осёл, а низкорослый конь – послик, – тогда я не против. Езжай на осле. В конце концов, главное – начать приключения и подвиги, а там уж разберёмся.

Санчо Панса: Да, это верно. Главное – заполучить трофеи, а уж увезти-то их мы найдём на чём.

Дон Кихот (начинает петь):

Приготовься, зритель мой.
Я вас удивлю рассказом
Про благородного идальго…

Входит Изольда.

Изольда: Чей ум от книг зашёл за разум…

Дон Кихот (продолжает петь):

О славе рыцарской мечтая, вооружился я копьём,
Взял щит и меч, оруженосца и вот покинул отчий дом.

Санчо Панса: Вооружился я ослом.

Дон Кихот (продолжает петь): Я, как неистовый Роланд, кумир всех дам средневековья,

Красавице жизнь посвятил…

Изольда: Ох, удержусь я от злословья!

Дон Кихот (продолжает петь):

Я Дульсинею из Тобосо своей богинею назвал
И, красотою опьянённый, слугою её верным стал.
Изольда обречённо машет рукой, уходит.

Санчо Панса: Сеньор дон рыцарь, я ещё хотел спросить: какие вообще обязанности у оруженосца кроме того, что собирать трофеи?

Дон Кихот: Главная обязанность оруженосца – это хранить казну. Оруженосец – это как финансовый директор при рыцаре.

Поскольку, по законам рыцарства, рыцарь не имеет права трогать деньги, чтобы не оскверниться, всеми его деньгами распоряжается оруженосец.

Санчо Панса: О, распоряжаться деньгами я умею – научился у своей жены. Ей сколько денег ни принеси – обратно ничего не допросишься!

А какое жалованье положено оруженосцу?

Дон Кихот: Нет, жалованье не положено. Оруженосец – он ведь акционер, а акционеру жалованье не положено, только дивиденды и трофеи.

Санчо Панса: Понятно. Жаль, конечно, хотя ладно: казна-то ведь у меня будет!

Да, вот ещё: если я оруженосец рыцаря – значит, я тоже стал кабельеро, как и вы?

Дон Кихот: Не кабельеро, а кабальеро.

Санчо Панса: А какая разница?

Дон Кихот: Разницы нет, но положено говорить «кабальеро», чтоб слух не резало.

А тебе, Санчо, чтобы быть настоящим кабальеро, нужно влюбиться отчаянно и безумно – так, как я влюбился в Дульсинею… (Начинает петь.)

Я про свою любовь безумную пою,
Чтоб высказать тоску сердечную мою,
Боль заглушить в душе, разорванной на части.
О, Дульсинея, весь я в твоей власти!

Я понимаю, что на муки обречён,
Что наши судьбы вместе не сложить,
Но всё равно я так мечтаю о тебе!
Свою любовь мне не остановить.

Я буду песню грустную свирелью напевать,
И знай, что все слова мои – от сердца.
Не сплю всю ночь. Один. Холодная кровать.
Всё жду тебя – надеюсь, скрипнет дверца.

Для тебя я подвиг совершу,
Про тебя я песню новую сложу,
За тебя я буду биться день и ночь —
Сомненья прочь, сомненья прочь!