Читать книгу: «Загадка смерти Сталина (Заговор Берия)», страница 3

Глава III
Берия – маршал жандармерии

Из истории мы знаем, как удивительно сбывались пророчества иных учителей о будущности их незаурядных учеников. Учитель истории Сухумского училища превзошел своих предшественников:

– Ты, Лаврентий, – сказал он одному из своих учеников, – будешь знаменитым кавказским абреком, как Зелимхан, или не менее знаменитым русским полицейским, как Фуше.

Берия стал: и – и. Сначала он был красным абреком в Бакинском подполье и в меньшевистской Грузии в 1920–1921 годах, а потом – на протяжении пятнадцати лет – большевистским Фуше при Сталине.

В училище, которое Берия окончил в 1915 году в возрасте 16-ти лет, за ним прочно закрепилась кличка «Сыщик», которой он гордился. История этой клички ярко рисует будущего шефа советской тайной полиции. В училище часто случались разные кражи: у учителей исчезали портмоне, папки, у учеников разные мелочи. И Лаврентий за определенную мзду начинал розыск и почти всегда находил украденное. Не удивительно: в большинстве случаев он сам и крал.

Две его кражи вызвали шум во всех школах Сухуми:

Классный наставник, ведший записи о поведении учеников, чуть не потерял службу, так как Берия украл весь его «архив» и через подставных лиц продавал ученикам их «характеристики». Следствие так и не установило виновного.

Второй случай был связан с самим директором училища. Директор был злой и ограниченный человек казарменного толка, живший по заветам Бенкендорфа и Уварова – «самодержавие, православие, народность». Если он слышал о каком-либо проступке ученика, то он не «наставлял» его, а просто исключал. Однажды Берия решил проучить директора. У окружного школьного инспектора во время его очередного визита в училище стащили бумажник с довольно крупной суммой денег. Подозрение пало на учеников. Их поголовно обыскали, но безрезультатно. Тем временем полиция получила анонимку о месте нахождения бумажника. Явился пристав, попросил директора открыть его письменный стол – о, ужас! – в нем нашли бумажник со всеми деньгами! Директор получил удар, а потом исчез. Хотя и догадывались, что это дело рук Берия, но доказать этого никто не мог. Лишь после революции Берия рассказал, как он организовал эту операцию.

Еще мальчиком Берия понял полицейскую философию: «Любить доносы – презирать доносчиков». Он никогда ни на кого сам не доносил. Но если ему хотелось кому-нибудь отомстить или просто нашкодить, то он рассказывал о проступке, часто даже им самим вымышленном, тому ученику, которого знал как доносчика.

Берия был всегда первым учеником. Особенно выдающимися были его способности в точных науках. Берия любил ловить учителей на ошибках, задавать им каверзные вопросы. Учителю истории, человеку весьма радикальных взглядов, но связанному официальной программой преподавания, Берия однажды задал чисто провокационный вопрос: «Кого надо больше любить – царя, Россию или Грузию?» Вот этот вопрос и вызвал приведенное выше саркастическое замечание учителя.

Однако полицейско-сыскные способности Берия вовсю развернулись лишь после переезда в Баку. Он поступил в Бакинское техническое училище, которое окончил с отличием, получив звание дипломированного техника-архитектора. За это время в России произошли – одна за другой – две революции, а сама Россия вышла из войны. В истории его тогдашней деятельности Берия не давал копаться никакому биографу. Если кто пытался это делать, того чекисты убивали.

Сухие официальные справки об этом периоде не только неполны, но отчасти и ложны. Вот они: в марте 1917 года Берия вступил в партию большевиков (на самом деле он вступил в партию в 1919 г., а Сталин задним числом установил ему дооктябрьский стаж, так же был установлен, например, стаж и Ежову: вместо 1918 г. – 1917 г.); в июне 1917 года Берия ушел на румынский фронт, а в конце 1917 года вернулся в Баку (на самом деле Берия дезертировал и в Баку за взятку оформил «освобождение» от военной службы по «инвалидности»); в 1918–1919 гг. Берия был на подпольной работе в Баку (в чем же конкретно она заключалась – никогда не сообщалось). Бакинские годы Берия предопределили его головокружительную полицейскую карьеру сразу в четырех разведках – советской, мусаватистской, турецкой и английской (за это его потом официально и назовут «агентом международного империализма»). Его служба в этих разведках (иногда прямая, иногда через резидентов) не вызывает сомнения, но все еще не выяснен главный вопрос: служил ли Берия «из любви к профессии» или по заданию Чека? (Баку был в те годы центром акций всех больших разведок держав Антанты и Четверного союза.)

Первая поддающаяся проверке связь Берия установилась с мусаватистской, а через нее с турецкой разведкой, которая, в свою очередь, была связана с немецкой разведкой. С мусаватистами Берия свел его друг по бакинскому училищу Мирза Бала, будущий видный деятель независимой республики Азербайджана. Мирза Бала познакомил Берия и с начальником бакинской городской полиции Мир-Джафар Багировым, оказавшимся одновременно и советским агентом. С тех пор Берия и Багиров неразлучны в полицейской карьере, даже расстреляют их по одному и тому же делу (хотя Багирова – и годом позже). Копии информации, которую Берия давал Багирову для мусаватистской разведки, Багиров переправлял и в штаб 10 Красной армии в Царицыне. В штабе армии обратили внимание на исключительную ценность этой информации и предложили Багирову «специализировать» Берия по чисто военной разведке. Берия вернейшим инстинктом сыщика понял, с кем имеет дело, и решил взять «быка за рога»: он написал политический трактат на грузинском языке о том, как организовать в Баку советскую военную разведку, и направил его наркому национальностей грузину Сталину-Джугашвили, в то время бывшему в Царицыне. Вскоре Берия вызвали к резиденту Чека и ЦК в Баку – Микояну.

Однотипы сходятся плохо, контрасты – быстрее. Микояна и Берия объединяло только одно: их непостижимый врожденный нюх карьеристов и граничащий с гениальностью дар сыщиков в политике. В остальном они были антиподы: Микоян – армянин, Берия – грузин (в кавказских предрассудках эта разность немаловажна, ведь Мдивани предлагал провести деарменизацию Тифлиса, заявляя, что «пролетарии всех стран, соединяйтесь» – это совсем не значит «все армяне, в Тифлис собирайтесь!»). Микоян получил богословское образование, а Берия – техническое. В молодости Микоян действительно был верующим марксистом, а Берия никогда не верил ни в Бога, ни в Маркса; Микоян был преимущественно политиком, потом полицейским, Берия был преимущественно полицейским, потом политиком; Микоян был преданным мужем и примерным отцом; у Берия каждая приглянувшаяся ему женщина должна была стать его любовницей, а его незаконнорожденным детям вряд ли кто знал счет; наконец, Микоян был способен подписывать приказы об убийствах, но, кажется, лично никого не убивал, а Берия часто подписывал приказы после того, как он кого-нибудь убивал (включая старых большевиков) – об этом рассказывал Хрущев на XX съезде.

Работая в бакинском подполье помощником Микояна по делам иностранных разведок, Берия продолжал, минуя не только Микояна, но и Дзержинского, связываться со Сталиным. Постепенно Берия сделался ценнейшим осведомителем Сталина, работающим в среде старых кавказских большевиков – соперников Сталина. Микоян прекрасно знал, что и о нем самом Берия информирует Сталина. Но куда легче перехитрить лису, чем Микояна. Он решил оградить себя от полицейского зуда Берия и нашел для этого верное средство. Каждый свой политический доклад в Москву, в ЦК и в Чека, Микоян «строго доверительно» показывал Берия, а из этих докладов Берия вычитывал, как Микоян высоко ценит его работу. Расчеты Микояна вполне оправдались – Берия начал расхваливать Сталину до небес политические акции Микояна, чтобы придать его свидетельству о самом себе надлежащий вес.

Там же, в Баку, в 1919 году Берия впервые связался и с англичанами. Об этом открыто рассказывали на Кавказе до назначения Берия начальником Закавказского ОГПУ в конце двадцатых годов. Но если о работе Берия для английской разведки говорили, основываясь лишь на рассказах отдельных лиц, то о его работе на мусаватистскую разведку сохранились документы. О них говорил на пленуме ЦК в 1937 году член ЦК ВКП(б), бывший первый секретарь ЦК коммунистов Азербайджана, нарком здравоохранения СССР, Г. А. Каминский. Сообщив об этом, Хрущев сказал на XX съезде: «Едва пленум ЦК успел окончиться, как Каминский был арестован и расстрелян». Если бы Берия работал в иностранных разведках по заданию Чека и ЦК, что считалось «подпольной революционной работой», Сталин на пленуме, несомненно, дал бы соответствующую справку, как это бывало в других аналогичных случаях. Он этого не сделал. Поэтому пленум полагал, что дни Берия сочтены, но сочтены оказались дни его разоблачителя.

После оккупации Азербайджана Красной армией в мае 1920 года Берия начал работать помощником начальника Бакинского ГПУ, а начальником стал его прежний покровитель, бывший лжемусаватист Багиров.

Январь 1921 года. На призыв Буду Мдивани из Штаба Орджоникидзе в Баку к своим землякам вступать в ряды Красной армии, идущей на «освобождение» Грузии, из тысяч грузин, живущих вне Грузии, отозвалось едва два десятка. Среди них был и молодой чекист Лаврентий Берия. На сборном пункте добровольцев Берия зачислили в ЧОН (полицейские войска Чека-ГПУ-НКВД).

В конце февраля 1921 года независимая Грузия пала. Первым учреждением, организованным большевиками в «освобожденной» стране, была Чека, а первым ее следователем из грузин – Лаврентий Берия. Рядовым чекистским следователем Берия пробыл около двух лет. Несмотря на его усердие, особых шансов на продвижение по службе у него не было, но тут произошло событие, послужившее началом его большой профессиональной карьеры как чекиста и большевика.

«Освобожденная» Грузия тщетно пыталась освободиться от своих «освободителей». Осенью 1921 и осенью 1922 годов произошли два восстания против большевиков. Оба были успешно подавлены, но настоящего умиротворения не наступило. Стычки и волнения повторялись периодически. Советское правительство предложило грузину Сталину поехать на Кавказ и объяснить своим землякам, что они играют с огнём. Сталин выполнил задание, и перед отъездом чекисты и друзья устроили ему пышные проводы. Как обычно, ели шашлык, пили кахетинское и говорили еще раз о «чистке Грузии». На банкете соблюдали чисто кавказский этикет: выборный распорядитель пира – тамада – предлагал тосты и диктовал порядок. Гостей, по обычаю, обслуживал самый младший из присутствующих: он молча стоял за столом, аккуратно наливал вино и предупредительно исполнял указания тамады, а сам пил только после знака председательствующего. Когда были наполнены вином последние рога (по старинному обычаю грузины пьют вино из рога), тамада, который до сих пор мало пил, неохотно говорил, хотя весьма охотно слушал, произнес краткую заключительную речь на грузинском языке.

– Много сорняка накопилось в Грузии. Надо перепахать Грузию! – таковы были его последние слова. Старые грузинские большевики Мдивани, Махарадзе, Орхалашвили молча проглотили и вино и тост. Но молодой прислужник, в нарушение всякого кавказского церемониала, сам ответил тамаде: «И сорняк истребим, и Грузию перепашем», – и залпом выпил вино, на этот раз уже без приглашения тамады. Присутствующие вопросительно переглянулись, но тамаде ответный тост весьма понравился.

Тамадой был Сталин, а прислужником – Лаврентий Берия. После банкета Сталин уехал, а Берия на следующий же день был назначен заместителем начальника Чека. Это было в конце 1922 года, и Берия было ровно 23 года.

Но Грузия туго поддавалась «перепашке». В 1924 году происходит новое, уже всеобщее, вооруженное восстание Грузии, руководимое подпольным паритетным комитетом социал-демократов и национал-демократов. Это была последняя попытка освободиться. Восстание было подавлено с нечеловеческой жестокостью. Руководители восстания были расстреляны, а участники (до пяти тысяч человек, по официальным данным грузинских националистов) были ликвидированы («истребление сорняка»!). Душой и телом этой операции был новый шеф ГПУ Лаврентий Берия. Таким образом, Берия сдержал свое слово Сталину, и Сталин не замедлил ответить взаимностью: Берия назначили начальником грузинского ГПУ и наградили высшим боевым орденом «Красного Знамени». С этих пор карьера Берии знает лишь блестящие успехи без единого поражения.

Когда создается Закавказская федерация, Берия получает пост заместителя начальника Закавказского ГПУ. Сам начальник Закавказского ГПУ старый большевик и член ЦКК Павлуновский находится целиком во власти своего молодого и энергичного помощника, ибо знает, что единственный человек в Закавказье, входящий в кабинет Сталина без доклада, – это Берия.

Но крепкое и многообещающее доверие Москвы отравляла растущая ненависть в собственной среде. Даже в грузинских правительственных кругах относились к карьере Берия с подозрительностью; эта подозрительность перешла в прямую ненависть, когда в Тбилиси стало известно, что Берия – личный осведомитель Сталина и Менжинского (тогдашнего шефа ОГПУ) даже по делам интимным и семейным, касающимся членов грузинского правительства.

Но если в правительственных кругах борьба с Берия сводилась лишь к анекдотам и жалобам на него в Москву (впрочем, только поднимавшим его в глазах Кремля), то народ решил расправиться с ним по-своему. Известно несколько случаев покушений на его жизнь, от одного из которых (в 1930 году) Берия спасся просто чудом.

Грузинские террористы, узнав, что Берия поехал во Владикавказ, устроили ему засаду у перевала Военно-Грузинской дороги. Когда едущие из Владикавказа три новых «Бьюика» сравнялись с трущобой, в которой сидели террористы, был открыт огонь. Первая машина, в которую была брошена граната, взлетела в воздух, вторая и третья под непрерывным огнем террористов прибавили газа, преодолели подъем и бешено помчались в Тбилиси, бросив первую машину и не приняв боя. Террористы подошли к горящему автомобилю: пассажиры – один высший офицер Генерального штаба Красной армии и три чекиста – мертвы. Через несколько часов Берия послал в Москву отчет о горячем бое с бандитами. Уцелевшие чекисты, из которых кое-кто был действительно ранен (в спину), были награждены. За это дело самого Берия наградили вторым орденом «Красного Знамени». (Берия был самый «орденоносный» человек в СССР – одних «орденов Ленина» у него было целых семь штук!)

Даже тогда, когда Сталин успешно покончил со своими врагами в Москве и «слева» (троцкисты) и «справа» (бухаринцы), в родной Грузии он пользовался слабым влиянием и еще меньшим уважением, ибо, как говорят, нет пророка в своем отечестве. Грузинские старые большевики, многие из которых были учителями Сталина по подпольной работе на Кавказе, не все были склонны признавать его непогрешимым отцом народов. В своей борьбе против них Сталин и Орджоникидзе заходили иной раз так далеко, что как-то с явно провокационной целью подсунули грузинскому советскому правительству даже проект постановления о введении таможенных границ между советской Грузией и РСФСР, а также о запрещении грузинкам выходить замуж за русских. Грузины его отвергли и рассказали об этом XII съезду (XII съезд РКП(б). Стеногр. отчет. 1923, стр. 472).

Именно эти старые грузинские большевики, которым Сталин приклеил криминальный ярлык «национал-уклонисты», один раз одержали победу над Сталиным. Предсмертное политическое завещание Ленина снять Сталина с поста, его статья об «автономизации», его письмо Буду Мдивани против Сталина и предполагаемый суд над ним и Орджоникидзе во многом были продиктованы требованием старых грузинских большевиков. Последние были убеждены, что если им удастся при помощи Ленина довести Сталина и Орджоникидзе до суда, то тем не миновать расстрела: обоим вменялись в вину не только политические, но и уголовные преступления – такие, как убийство в 1922 году старого большевика, руководителя вооруженного грабежа Тифлисского казначейства в 1907 году в пользу Ленина – Камо (Тер-Петросяна).

Но Ленин умер, не успев расправиться со Сталиным (некоторые из старых грузинских большевиков полагали, что Сталин отравил его), а их друг Троцкий сам оказался в опале. У Сталина была не только хорошая память, но и редкое терпение. Через десять лет Сталин руками Берия ликвидировал всех грузинских «национал-уклонистов», почти весь состав правительства был пропущен через инсценированный суд и все до единого расстреляны. Последний сорняк был истреблен, и Грузия была перепахана. Вот тогда Берия и назначили секретарем компартии Грузии, а потом и секретарем Заккрайкома. Как это произошло, рассказывает реабилитированный после 17-ти лет концлагеря Снегов:

«30 октября 1931 года на заседании Оргбюро ЦК ВКП(б) Картвелишвили, секретарь Закавказского Краевого Комитета, сделал доклад. Присутствовали все члены краевого исполкома; из них один я остался в живых. Во время этого заседания И. В. Сталин в конце своей речи внес предложение, касающееся организации секретариата Закавказского Краевого Комитета, которое заключалось в следующем: первый секретарь – Картвелишвили; второй секретарь – Берия… Картвелишвили ответил, что он хорошо знает Берия, и по этой причине категорически отказывается работать с ним. Сталин предложил оставить этот вопрос открытым и разрешить его в процессе самой работы. Два дня спустя пришло решение, согласно которому Берия получал партийную должность, а Картвелишвили должен был быть выслан из Закавказья» (Н. С. Хрущев. Доклад на закрытом заседании XX съезда КПСС, стр. 46).

Но даже став партийным секретарем Грузии и Закавказья, Берия не получил известности за пределами Кавказа. Впервые о существовании Берия партия узнала только в 1935 году, когда Берия на экстренном пленуме ЦК Грузии сделал трехдневный доклад об истории большевизма. Суть доклада: Ленин в Петербурге и Москве, а Сталин в Тбилиси и Баку, начиная с 1898 года, одновременно и почти независимо друг от друга закладывали основы большевизма. Фальсификация истории была прямо-таки фантастической, но зато политический успех Берия – колоссальным. За год до этого Берия был впервые избран членом ЦК ВКП(б) на XVII партсъезде.

Однако в великую чистку 1937 года чуть было не погиб и сам Берия. В 1936 году на пост главы НКВД вместо Ягоды были выдвинуты две кандидатуры – Николая Ивановича Ежова и Лаврентия Павловича Берия. Шансов у старого чекиста Берия было больше, чем у только что выдвинувшегося Ежова. Но Сталин (как полагают, по чисто национальным соображениям) предпочел Ежова. Однако Ежов понимал, что пока в резерве есть Берия, его позиция не тверда, а поэтому и решил ликвидировать заодно с «ленинской гвардией» и несомненного члена «сталинской гвардии» – Лаврентия Берия. Но тут-то Ежов, собственно, и допустил роковую для себя ошибку. Узнав от своих друзей из аппарата центрального НКВД, что Ежов занят созданием на него «дела», Берия немедленно прилетел из Тбилиси в Москву и доложил это Сталину. Назначенная ЦК комиссия под председательством В. Молотова установила больше, чем ожидал даже сам Берия: в папках следователей Ежова нашли показания о вражеской работе… Кагановича, Андреева, Микояна, Ворошилова, Калинина, Берия и других. Во «врагах народа» не числились пока что лишь два человека из всего ЦК – Молотов и сам Сталин. Дни Ежова были сочтены. Его без шума убрали с поста и расстреляли в 1940 году. Берия – «сигнализатора антисталинского заговора» – назначили наркомом внутренних дел в звании комиссара государственной безопасности СССР (1938 г.).

Первой операцией Берия как нового руководителя НКВД была радикальная чистка в чекистском корпусе. Тысячи старых заслуженных чекистов были арестованы, расстреляны или сосланы в концлагеря. Миллионы заключенных хотели видеть в выступлении Берия против чекистов начало своей реабилитации, тем более, что начались пересмотры многих дел, метод физических пыток на допросах, кроме как для «известных врагов народа», был отменен, режим в тюрьмах и концлагерях был немного облегчен.

Однако Ежову и ежовцам мстили не за народ, а за власть, ими чуть было не погубленную. Что Берия – это тот же Ежов, только более утонченный и квалифицированный, показал новый террор, развернувшийся в связи с войной. И надо признать, что Сталин (даже при той поддержке, которую оказывали ему западные союзники) не удержался бы на троне, если бы не Берия и его аппарат НКВД. Красная армия не хотела воевать, народ жаждал поражения собственного правительства, видя в этом единственную возможность спасти себя и страну. Положение было катастрофическим, но Берия, введенный в состав Комитета обороны СССР и несший единоличную ответственность за политико-моральное состояние тыла и фронта, не растерялся. Оружие страха вновь было пущено в ход – начались массовые аресты. В Красной армии были введены карательные команды «Смерш» (смерть шпионам) и «заградительные отряды» (отряды НКВД с приказом стрелять по отступающим или переходящим в плен). Ко всему этому была введена публичная смертная казнь через повешение, как на фронте, так и в тылу. Народ, поставленный перед выбором: чекистская веревка на шею или немецкая пуля в грудь, выбрал последнюю, тем более, что люди Гиммлера и Розенберга, словно в тайном заговоре со Сталиным и Берия, сами толкали на это своими зверствами в оккупированных областях и в лагерях для военнопленных.

Так Берия спас Сталина. За это Сталин и произвел его в беспримерный в истории чин: Берия стал маршалом жандармских войск социалистического государства.

После войны Берия освободили от руководства НКВД. Он был назначен заместителем Сталина по линии государственной безопасности. Из 14 юридических заместителей Сталина по Совету министров только Берия фактически был им. Уступая по партийному стажу «старой гвардии», Берия по независимости и инициативности, а также как старый профессиональный полицейский, не знал равных себе во всем советском государстве. Не случайно председателем комиссии по атомной энергии, созданной в 1946 году, был назначен также чекист Берия – отец «отцов» советских атомных и водородных бомб.

Не владея ни одним из иностранных языков (по-русски он говорил с грузинским акцентом, как и Сталин), Берия, тем не менее, был наиболее осведомленным членом Политбюро и во внешней политике. Информацию о ней он получал из первых рук, через свою агентурную заграничную сеть.