Татьяна Соломатина

И она вынуждена была пойти на сделку с собственной совестью. Это и есть та пресловутая сделка с дьяволом: сделка человека с собственной совестью. Цена всегда одна: душа. В момент сделки с совестью гибнет душа человека. А на месте совести, которая не функционирует нормально без души, появляется уродливый конгломерат договоров, соглашательств, страховых обязательств, системы взаимозачётов. Мёртвая мена взамен живой совести

Но сейчас, пережив все то, что он пережил, имея все то, что он имел, он чувствовал себя глупо, как частенько чувствует себя самый умный мужчина, влюбленный в действительно умную женщину, а не просто "выгодно оттеняющуюся интеллектом".Я про любовь ничего не знаю. Я чекист, это не моя специализация. Зато я точно знаю, когда у людей такие лица, как у них, когда они полощут ломоть сыра в чашке кофе, это значит, что людям нечего скрывать друг от друга. У них нет ничего тайного, что не стало бы явным лишь по факту своего озвучивания. Они просто-напросто одинаковые. Одинаковые образом мыслей. Одинаковые душевными движениями. Одинаковая мораль, точнее - ее отсутствие. Не в смысле, что они аморальны, хотя, конечно же, они аморальны в общепринятом смысле. Хотя на самом деле они выше морали. И если один из них решит кинуть другого хоть в чем-то, другой сразу будет об этом знать. В тот же самый момент, когда одному из них всего лишь придет в голову подобная нейронная вибрация. Появится легкое душевное движение. Между ними и этим кофе и этим толстым умягчающимся сыром нет места играм и интригам...-И что, вот этот сыр в кофе и есть все-таки любовь?

-Не знаю. Я ничего не знаю о любви, я тебе уже сказал. Этот сыр в кофе - это честность. И единомыслие. Не пионерская готовность озвучить, если ты понимаешь, о чем я. Эти люди вместе, потому что им друг перед другом не стыдно ни за что и нет необходимости хоть что-либо скрывать друг от друга. Даже то, что у нее толстые ноги, у него - простатит и они оба оплавляют плебейский дешевый российский сыр в аристократическом горячем черном кофе элитных сортов. Они не боятся друг друга. И если любовь - это постоянное присутствие знания друг о друге и отсутствии между двумя людьми интриг, стыда друг друга и страха друг друга, то да - это любовь. И в такую любовь никто и ничто не влезай, поверь чекисту. Расплавят любого несгибаемого, как мягкий сыр в огненной черной жиже.Соратники. Они соратники. Они уже родились соратниками. Это их предназначение. Которое выше любви.-...А они не люди, в отличие от нас с тобой.

-Да уж, точно. Не люди. Нелюди.

-Нелюди, да. Хорошее слово. То есть, именно то, что я имел в виду. Не люди. Ангелы, например, тоже нелюди.Ему не было так хорошо с тех самых пор, как он запускал в лужу кораблики. Вернее, с тех самых пор ему не было так свободно.

А ей - с того самого времени, когда еще папа был всегда рядом. Спокойно.

Тот, кто свободен, всегда хуже владеет манипулятивными техниками, чем тот, кто спокоен.Разве важно, кто где родился, как вырос, где и с кем спит, если в данном конкретном случае - сегодня и сейчас - он держит в руках скальпель.

Умные женщины не боятся контрацепции. Умные женщины боятся абортов.

…если бы сегодня один не выстрелил в другого, а в другого не пальнули жандармы – оба они вскорости умерли. Теперь же – ещё поживут! Вот где ирония!

ты всегда была из таких что «а вот и я!» Нравилось нравиться. А П. не нравилось, что ты всем нравишься… А мужу – нравилось. Он говорил, что и П. нравилось. Просто П. – самолюбивый самец. «А ты что, не самолюбивый?» – смеялась она тогда. «Я нечеловечески самолюбив. Настолько, что это выше самолюбия!» – смеялся он в ответ.

Чудесное слово «папа». Гораздо лучше жёсткого, колючего – «отец». «Папа» – это домашнее. Как любимая пижама. Как покой. Как чашка горячего чаю с лимоном после ледяного косого ливня. «Папа!» – и тебя уже ничего не тревожит. «Папа!» – и тебе уже ничего не надо решать – всё решат за тебя. Каждой девочке нужен папа. Папа. А не слово.

Не дергай людей без нужды, и тогда они вовремя придут, когда действительно необходимо.