Татьяна Николаева

А завтра всё повторится снова. Она опять придёт сюда к семи и встанет в ожидании клиента. И опять все эти люди будут выглядывать из окон и глазеть на проститутку под их офисом. Интересно, почему им так любопытно? Почему изо дня в день они подходят к своим окнам и смотрят вниз? Что занимает их мысли? Что они высматривают? Возможно, они хотят увидеть момент, когда Луиза уединится с клиентом в припаркованной машине? Или их снедает жажда какого-нибудь скандала? Ровное течение их собственной жизни наскучивает; однообразие сменяющих друг друга дней требует какоголибо всплеска. И, если уж не в их собственной жизни – на это нужна страсть, смелость, – то хотя бы иметь возможность поприсутствовать при чужом скандале или позоре, ну или хотя бы вот так подглядеть. Запретное и недоступное, неправильное, плохое и грязное всегда привлекает и манит, словно магнит. Его хочется коснуться, хотя бы краешком обуви, разворошить и поглядеть: а что же там? Краешком обуви можно – сам-то не запачкался.

Трудолюбивые люди всегда были с богатым урожаем: и ели вдоволь, и добра впрок наживали, всех детей своих приданым обеспечивали. Детей в то время рожали по многу, в каждой семье бывало по десятку, а то и больше. И когда старшие детки подрастали – уже и помощь родителям: сыновья отцу по работе и по хозяйству помогали, а дочери – по дому, да младших маминых деток