Густав Майринк

«Кто же теперь мое «Я»?» – хочется вдруг спросить, но тут я соображаю, что у меня нет больше органа, посредством которого я мог бы вопрошать, и я начинаю бояться, что глупый голос снова проснется во мне и снова начнет бесконечный допрос о камне и сале.

Клыки клацали возле моего горла, подбираясь все ближе, но я сумел нащупать рукоятку ножа, выхватил его и нанес удар вслепую. Я почувствовал, как клинок вонзился в тело врага, зверь завыл и, как тень, исчез в зарослях. Я с трудом поднялся на ноги. Элен поддержала меня и повела к частоколу.

племяннике моей матери, неизменно упоминали: он – «последний в фамилии», и эти слова, во всяком случае, мне так кажется, стали чем-то вроде пышного титула, которым дополнялось необычное английское имя; сами же тетки, произносившие его тонкими, старчески сухими губами старательно и со странной, чуточку смешной гордостью, тоже были последними, благодаря кому все еще звучало, вернее, кряхтело и кашляло имя угасшего рода.

ногами поправлял стержнем огонь на газовых рожках