Елена Гарда

Всё указывало на то, что Каргер был магом. Достаточно сильным магом, чтобы противостоять хтоническому чудовищу, говорить с ним на одном языке и заключить с ним какой-то договор. Если бы кто-то попытался выдать подобное за правду неделей раньше, Кай без размышления отнёс бы рассказчика к недостойной братии сказителей девяносто девятого уровня наглости.

Всякий раз перед обедом Кубрик танцующей походкой подплывал к своему «изделию» и получал красивую хрустящую бумажку. «Рука» появлялась в аудитории сама и перемещалась за автором из класса в класс. Единогласно вещь была признана сверх полезной, и почти каждый фотоник жалел, что не додумался о столь необходимом аппарате сам. Нашлись и завистники. На третий день, при входе в аудиторию фотоников встретила вовсе не рука… Кубрик негодовал и угрожал, обещая найти и «урыть» того, кто переколдовал его МИОКР в розовую младенческую попу. Впрочем, она выдавала купюры с прежней безотказностью… но вместо восторженных ахов среди фотоников вызывала теперь хохот. Кубрик не сдался, и всё ж зловредную иллюзию поборол, вернув «Руке дающего» её проектный вид. Соломея Медвяна его работу застала в очередном неприличном виде, напоминающем бычий хвост в ракурсе «сзади», и помогла вернуть инсталляции вид благопристойной натуры. Магистр поинтересовалась у автора механикой работы данного изобретения, заметив, не кажется ли ему, что автомат несколько подрывает монополию Госбанка на печать денежных знаков? На что Кубрик ответил, что у него всё под контролем.

Четыре… В голове мутилось. Реальность приняла форму ответа, дискурсивно увязала положение вещей, что и без привлечения лишних сущностей объясняло наступивший момент истины. Сталактиту было всё равно. Он отмерял отпущенное ему время. … Пять… … «Здравствуй, Кай», – прозвучало в его голове. «Здравствуй, А». Обычно он отвечал полным голосом. Но сейчас не мог себе этого позволить. «Ты должен мне». «Я готов. Возьми всё, что тебе полагается». «Но я могу прийти в другой раз». «Нет, сейчас…» Чёрная тлеющая алыми вспышками голова Орфа склонилась над ним. Он видел, как наплывают на него острые чернильно-синие глаза. Медленно, почти неотличимо от неподвижности, руки Орфа начали погружаться в голубоватую толщу. С плеском расступились стеклянные воды, и с воем магия людей отступила. «Объятие камня» отпустило его. В неотвратимо точном движении четырёхпалые кисти достигли уровня плеч Кая и забрали его у Стеклянного моря, вырвав тело из милосердного беспамятства. Задыхаясь и захлёбываясь, он почувствовал освобождение, следом за которым пришла острая, невыносимо жгучая боль в ране на груди. В голове сверкнуло, что он сможет наконец вдохнуть. И тут же в ужасе он почувствовал неутолимый неуправляемый голод существа, нависшего над ним, и закрыл глаза. Да, это был честный договор, его не обманывали ни тогда, ни сейчас, но как же больно-то… как страшно, оказывается, отдать то, что невозможно сосчитать. Разорванная цепью пасть открылась, пахнув в лицо дымом и горечью праха, опалённого невиданным горнилом. В лицо ему слетали хлопья пепла. В глубине изуродованной глотки тускло дёрнулась огромная цепь. Он попытался отстраниться. Но не сумел хотя бы оторвать плечи от морской глади, что колыхалась под ним. Орф обхватила его лицо руками. Шесть… … Его рот накрыло неживой плотью, подавляя волю и вынимая из лёгких шестой глоток воздуха. Прости меня, Тори… Как же я хочу увидеть тебя…