Д. А. Лихачев

26 июля русские продолжали атаки вокруг Ельни. Я попросил 268-ю пехотную дивизию выступить на усиление ельнинского выступа, чтобы можно было оттянуть оттуда танковые части. После длительных маршей и сражений они крайне нуждались в отдыхе и восстановлении. В полдень я выехал в 3-ю бронетанковую, чтобы поздравить Моделя с заслуженным им Рыцарским Железным крестом и выяснить положение на его участке фронта. Оттуда я направился в 4-ю бронетанковую, где встретился с генералами баронами фон Гейром и фон Лангерманном. К вечеру пришло донесение о том, что русские ворвались в наши смоленские предмостные укрепления на северном берегу Днепра в секторе 137-й пехотной дивизии. Радиоперехваты свидетельствовали об интенсивном общении 21-й армии русских, расположившейся в Гомеле, 13-й, находящейся в Родне, и 4-й, расположенной к югу от Рославля.

Соперничество между пожарными командами, члены которых являлись весьма состоятельными людьми, было сильным, но дружелюбным, а вот «парни Бауэри» любили свои машины почти так же, как девушек, и считали позором и для себя и для команды, если машина терпела поражение на пожаре. А пиком унижения было прикатить на пожар и обнаружить, что все пожарные клапаны уже захвачены другими командами. Чтобы избежать этого, «парни Бауэри» прибегали к довольно простому методу. Когда звучал сигнал пожарной тревоги, они просто хватали пустую бочку в бакалейном магазине и спешили с ней к ближайшему от горящего здания пожарному клапану. Там «парень» переворачивал бочку, садился на нее и доблестно защищал клапан от нападения конкурирующих команд, пока не приезжала его машина. Если ему это удавалось, он становился героем, и его команда праздновала славную победу. Нередко борьба за пожарный клапан становилась такой яростной, что у «парней Бауэри» не хватало времени на тушение пожара.

В одном из своих первых номеров «Американец» опубликовал следующее любопытное объявление: «В субботу 8-го числа моя супруга, Мэри Бамли, безо всякой причины и ничего не сказав покинула мой дом и постель. Полагаю, она сбежала к некоему Хузьеру, который, похоже, знает ее ближе, чем я раньше думал. Готов щедро вознаградить обоих, если они останутся вдвоем навеки. Джекоб Рихтер Чикаго, 8 августа 1835 года».