Любопытно почитать, держа в уме тот факт, что Марлинский жил, творил и публиковался практически в те же годы, что и Пушкин. И тогдашний русский читатель открывал для себя очередную повесть Марлинского, и, одновременно, «Повести Белкина», «Пиковую даму», «Капитанскую дочку». Время расставило авторов по местам. Но будем снисходительны к Марлинскому – он писал, как умел…
Оставьте отзыв
Я так часто был влюблен, что, мне кажется, люблю только тех, в которых не влюблялся, – следственно, не разлюбил
Посвящается Николаю Алексеевичу Полевому 2 Будь медлен на обиду – к отмщенью скор! Надпись дагестанского кинжала
Мечты - это животное-растение, взбегающее в сердце и цветущее в голове, - летали вместе с дымом около Гремина и, как он, вились, разнообразились и исчезали! За ними и холодное сомнение, за ними и желчная ревность проникли в душу. "Доверить испытание двадцатилетней светской женщины пылкому другу, - думал он, нахмурясь, - есть великая неосторожность, самая странная самонадеянность, высочайшее безумие!"
...воображение - самый злой волшебник...
– Вот люди! – сказал он мне тихо… но в двух этих словах было многое. Я понял, что он хотел выразить: как в городах и селах, во всех состояниях и возрастах подобны пороки людские; они равняют бедных и богатых глупостию; различны погремушки, за которыми кидаются они, но ребячество одинаково.
И неслышно природа своей бальзамическою рукою стирает с сердца глубокие, ноющие рубцы огорчений, вынимает занозы раскаяния, отвевает прочь думы-смутницы. Оно яснеет, хрусталеет, - как будто лучи солнца, отразясь о поверхность океана и пронзая чувства во всех направлениях, передают сердцу свою прозрачность и блеск, обращают его в звезду утреннюю. Вы начинаете тогда разгадывать вероятность мнения, что вещество есть свет, поглощенный тяжестию, а мысль, нравственное солнце, духовное око человека, сосредоточивая в себе мир, есть вещество, стремящееся обратиться опять в свет посредством слова. Тогда душа пьет волю полною чашею неба, купается в раздолье океана, и человек превращается весь в чистое, безмятежное, святое чувство самозабвения и мироневедения, как младенец, сейчас вынутый из купели и дремлющий на зыби материнской груди, согретый ее дыханием, улелеянный ее песнью. О, если б я мог вымолить у судьбы или обновить до жизни памятью несколько подобных часов!
— Cердце не слуга, ему не прикажешь!
— Зато можно отказать
Отзывы об авторе
1