Цитаты из аудиокниги «История нового имени», страница 3

Может быть, я подавляла свои чувства потому, что боялась не справиться с той силой, которую подозревала в себе и которая заставляла меня стремиться к обладанию разными вещами и людьми, к признанию и победам? Может быть, меня страшило, что, не получив желаемого, я взорвусь изнутри и из меня хлынет наружу поток отвратительных мыслей — как, например, идея о том, что прекрасный рот Нино похож на дохлую мышь? Почему, делая шаг вперед, я тут же отступаю назад? Почему у меня всегда наготове любезная улыбка и счастливый смех, даже если на душе отвратительно? Почему я всегда нахожу оправдание для людей, причиняющих мне боль?

Сегодня, вспоминая свои тогдашние страдания, я не испытываю к себе никакой симпатии. Но в ту ночь мне казалось, что моя жизнь кончена.

Но я ни разу не задумалась — хотя в других обстоятельствах наверняка сообразила бы — о том, что ее потребность унизить меня объяснялась желанием сгладить собственное унижение.

Социальное неравенство - подлая штука, теперь-то я это знала. Оно не сводится к деньгам. Целой кучи наличных из двух колбасных лавок, сапожной мастерской и даже обувного магазина недостаточно, чтобы скрыть наше происхождение.

Я нацепила на себя маску скромницы - такую же обычно надевал на себя мой отец, принимая от посетителей чаевые; эту маску мы унаследовали от поколений предков, вечно испуганных, вечно вынужденных подчиняться другим и на всякий случай всегда держащих наготове любезную улыбку.

Она считала, что любить это прийти и взять, а не ждать, когда её захотят.

Стою я тут, режу салями, а сама думаю, сколько в человеческом теле крови и до чего оно хрупкое. Если слишком упираешься, оно ломается. Сгорает, как тот самый портрет.